Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он отодвинулся от края. Противник отчаянно сопротивлялся; гальванизированный болью, он судорожно скреб клешнями. Собственные клешни Линдсея срывались — камень, ставший внезапно скользким, не давал им опоры. И тут последовал внезапный прорыв сознания. Линдсей увидел мир таким, как он есть. Его когти с призрачной легкостью вошли в камень, прорезая его, словно дым.
Скольжение прекратилось — противник беспомощно, бесцельно толкнул его еще раз, и пустился бежать.
Наслаждаясь ароматом его отчаяния, Линдсей тут же настиг врага, схватил и разорвал. От вражьей плоти заструились миазмы пыли и ужаса. Линдсей оторвал его от стены, мгновение подержал на весу в экстазе ненависти и победы, а затем низверг в бездну.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
…ВЫРАЩИВАЕТ ПОДВИДЫ
Глава 8
Неотеническая Культурная Республика
17.06.91
Сны, теплые и светлые животные сны, проникнутые вечностью, доставляли несказанное наслаждение.
Сознание возвращалось покалывающей болью, словно кровь, хлынувшая в вены затекшей до онемения ноги. Он изо всех сил старался обрести цельность, снова принять на себя бремя существования в виде Линдсея. Болезненность процесса заставляла терзать ногтями траву, брызгая грязью на собственную кожу.
Вокруг ревел хаос — реальность в первозданной форме, оглушающая и слепящая. Задыхаясь, он упал спиной на траву. Там, вверху, мир мало-помалу обретал резкость: зеленый свет, белый свет, коричневая краска ветвей… Мир вновь обрел осязаемость. Он увидел живые переплетения ветвей и листьев — формы красоты столь фантастической, что внушали трепет благоговения. Он пополз к шершавому стволу, протаскивая свое обнаженное тело сквозь мягкую траву. Крепко обняв дерево, он прижался заросшей щетиной щекой к коре.
Его охватил экстаз. Прижимаясь к дереву лицом, он неистово зарыдал, раздираемый на части восторгом. Сознание слилось в единое целое, заставив со смертельной внезапностью проникнуться ощущением жгучего единства с этим живым существом. Общение с его плотной, величественной сущностью наполнило Линдсея беспомощной радостью.
* * *Он позвал на помощь. На прерывистые крики пришли двое молодых шейперов в белых халатах. Подхватив его под руки, они помогли кое-как добраться через лужайку к полукруглому дверному проему в каменной стене клиники.
Линдсей потерял дар речи. Мысли его были ясны, но вот со словами как-то не ладилось. Он узнал здание. Это была усадьба клана Тайлеров. Значит, он снова в Республике. Он хотел было заговорить с санитарами, спросить, как он сюда попал, но мозг никак не мог привести в порядок словарный запас. Слова дрожали от нетерпения на кончике языка, не хватало какой-то малости…
Его ввели в холл, полный схем и экспонатов на застекленных стендах. Левое крыло усадьбы, прежде занятое спальнями, было теперь битком набито медицинским оборудованием. Линдсей беспомощно взглянул на человека слева — по-шейперски грациозного, с пронзительными глазами сверхспособного.
— Вы… — внезапно вырвалось у Линдсея.
— Успокойся, друг. Ты — в безопасности. Доктор уже идет.
Улыбнувшись, он накинул на плечи Линдсея больничный халат и быстро и ловко завязал тесемки. Линдсея усадили под церебральный сканер. Второй санитар подставил ему ингалятор.
— Вдохни, кузен. Это меченая глюкоза. Радиоактивная. Для сканирования. — Сверхспособный нежно похлопал по белому куполу прибора. — Нужно тебя осмотреть. До самой сердцевины.
Линдсей послушно вдохнул из ингалятора. Пахло чем-то сладким. Сканер зажужжал, опускаясь по направляющим, и замер, коснувшись головы.
В комнату вошла женщина с деревянным инструментальным чемоданчиком, одетая в свободную медицинскую куртку, короткую юбку и забрызганные грязью пластиковые сапоги.
— Заговорил? — спросила она. Линдсей узнал ее генолинию.
— Джулиано, — с трудом выговорил он.
Улыбнувшись, она открыла свой чемоданчик. Древние петли его скрипнули.
— Да, Абеляр, — сказала она, посылая ему взгляд.
— Маргарет Джулиано… — Он не смог понять взгляд, и это, добавив адреналина в кровь, оживило в нем тонкую струю страха. — Катаклисты, Маргарет… Они поместили тебя в лед.
— Правильно. — Порывшись в чемоданчике, она вынула темную конфету в гофрированной бумажной чашечке. — Хочешь шоколадку?
Рот Линдсея заполнился слюной.
— Пожалуйста, — ответил он.
Она запихнула конфету ему в рот. Конфета была приторно-сладкой. Он с отвращением ее разжевал.
— Мотайте отсюда, — сказала Джулиано санитарам. — Управлюсь сама.
Сверхспособные, улыбаясь, ушли. Линдсею наконец удалось проглотить конфету.
— Еще?
— Никогда не любил консе… кон-фе-ты.
— Хороший симптом. — Она захлопнула чемоданчик, взглянула на экран сканера и выдернула из распущенных светлых волос световой карандаш. — Последние пять лет эти шоколадки составляли главный смысл твоей жизни.
Потрясение было сильным, но Линдсей был к нему готов. В горле пересохло.
— Пять лет?!
— Счастье еще, что от тебя хоть что-то осталось. Лечение было долгим; восстановить мозг после большой дозы PDKL-95 — не шутка. Дело осложняли изменения в твоем восприятии пространства, спровоцированные Ареной. Да, это была проблемка. И обошлось в копеечку. — Она внимательно смотрела на экран, покусывая кончик карандаша. — Но с этим все в порядке. Счета оплатил твой друг Уэллспринг.
Да, изменилась она поразительно. Трудно было признать Маргарет Джулиано, аккуратную и выдержанную пацифистку из Полночной лиги, в этой спокойной, беззаботной женщине с прилипшими к коленям травинками и грязными распущенными волосами.
— Ты пока много не разговаривай, — сказала она. — Твое правое полушарие управляет речевыми функциями через комиссуру. Возможна нехватка словарного запаса, компенсируемая неологизмами и образованием идиолекта… В общем, если что, не пугайся.
Она обвела карандашом что-то на экране и нажала клавишу. Замелькали поперечные разрезы его мозга, раскрашенные оранжевым и голубым.
— Сколько людей в комнате?
— Ты и я, — ответил Линдсей.
— Нет ощущения, что слева и позади кто-то стоит?
Линдсей повернул было голову и больно оцарапал лоб обо что-то внутри колпака сканера.
— Нет.
— Хорошо. Значит, комиссура поставлена верно. В подобных твоему случаю порой наблюдается фрагментация сознания, в восприятие вклиниваются навязчивые образы. Если чувствуешь что-то подобное — не молчи, говори сразу.
— Нет. Но там, снаружи, я чувствовал…
Он хотел было рассказать о минуте внезапного пробуждения, прозрения и проникновения в суть жизни и себя самого. Видение все еще сияло перед глазами, но слов, чтобы его описать, не было. Внезапно он понял, что никогда и никому не сможет поведать всю истину до конца. Слова ее просто не вместят.
— Легче, легче, — сказала она. — Пусть идет как идет. У нас много времени.
— Рука! — внезапно спохватился Линдсей.
Только сейчас он почувствовал, что правая — металлическая — рука его превратилась в живую плоть. Он поднял левую — та была металлической. Его переполнил невыносимый ужас. Наизнанку вывернули!!!
— Аккуратнее, — сказала она. — Могут быть затруднения с ориентацией в пространстве, с восприятием правого — левого. Результат влияния комиссуры. К тому же ты подвергся новому омоложению. За последние пять лет мы проделали уйму работы. Так, ради времяпрепровождения.
Беззаботная легкость ее слов ошеломила.
— Ты что, Бог? — спросил Линдсей.
— С тех пор появились кое-какие новшества, Абеляр. — Она пожала плечами. — Многое изменилось. В обществе, в политике, в медицине. Все это в наше время — одно и то же, понятное дело, но посмотри на это как на спонтанную самоорганизацию, социальный скачок Пригожина на новый уровень сложности…
— О нет… — застонал Линдсей.
Она переключила сканер, и полушарие с жужжанием поднялось, освобождая голову Линдсея. Усевшись в старинное деревянное кресло против него, она подобрала ногу под себя.
— Ты точно не хочешь шоколадку?
— Нет!
— Тогда я сама. — Вытащив из чемоданчика конфету, она с удовольствием принялась жевать. — Хорошие, — с набитым ртом продолжала она. — Вот один из замечательнейших моментов жизни, Абеляр. Вот для чего меня, наверное, разморозили.
— Ты изменилась…
— Это все — ледовое убийство. Правильно сделали катаклисты, что выдернули меня из всего этого. А то совсем было закостенела… Но вот — плыву раз по математическому факультету с полными руками распечаток к себе в кабинет, мозги трещат от мелких проблем, забот, графиков, планов… Вдруг голова закружилась, смотрю, а вокруг все пропало. Голо, пустынно… Распечатки под пальцами рассылаются, одежда пыльная, Голдрейх-Тримейн в руинах, компьютеры выключены, студентов нет… Мир мгновенно перепрыгнул на тридцать лет вперед, это был полный катаклизм. Три дня я гонялась за новостями, пыталась отыскать нашу лигу, узнала, что я — уже достояние истории, а потом — словно волна такая накатила… Предрассудки мои рассыпались в прах. Я не нужна была миру; все, что я полагала важным, ушло. Жизнь стала совсем пустой. Но зато — свобода!
- Zeitgeist - Брюс Стерлинг - Киберпанк
- Зеркальные очки - Брюс Стерлинг - Киберпанк
- Глубинные течения [Океан инволюции] - Брюс Стерлинг - Киберпанк