Читать интересную книгу Сияющий вакуум (сборник) - Александр Бородыня

«Они, кажется, не собираются меня убивать… — подумал он. — Или это всего лишь долгая прелюдия к казни?»

Путешествие в удобном кресле продолжалось довольно долго, наверное, несколько часов, потом в комнате, наполненной запахом лекарств, ему закатали рукав и сделали болезненный укол в вену.

Через пять минут после укола сознание погасло.

* * *

Он очнулся от другого укола. Он находился уже за сотни тысяч километров от Земли. Его бы и не стали будить, бросили бы спящего в ледяную камеру лунного тюремного изолятора, но на бесчувственное тело очень трудно надеть пустолазный костюм.

— Давай! — прорычал угрюмый конвоир, захлопывая люк шлюзовой камеры. — Прыгай. И не вздумай сходить с тропы. Пристрелю сразу!

— Где я?

— В гостях. У Виктора Фримана! — хохотнул конвоир. — Знаешь такого человека?

Филипп Костелюк покрутил, головой внутри шлема.

— Не знаешь? Будешь знать! Виктор Фриман — это бог! — Конвоир поднял палец, одетый в железную перчатку пустолазного костюма. — Бог и начальник лунной тюрьмы! Един в двух лицах! Прыгай! А то выстрелю!

Только в это мгновение Филипп осознал, что ему дарована жизнь. По всему было похоже, что казнь заменили бессрочным заключением в лунной тюрьме.

Он был без сознания, когда его бросили в тюремный отсек лунного лайнера. Он был без сознания всю дорогу от Земли до Луны. Теперь над головой в идеальной черноте полыхали гигантские белые звезды.

Еще плохо соображая, подталкиваемый в спину стволами винтовок, Филипп прыгал по серому каменному плато. Доставивший его сюда небольшой корабль сразу же стартовал. Но корабль не ушел вверх, а белой ракетой скользнул к близкому горизонту. Наверное, где-то там на западе был космодром.

Слева маячили табачные оранжереи, сквозь их толстые метеоритостойкие стекла просвечивала темно-зеленая листва. Там ходили люди в полосатых комбинезонах и поворачивались тусклые обогревательные лампы. Справа раскинулся мертвый серо-голубой лунный рельеф.

Все было залито отраженным светом, сверху прямо над головой завис большой голубой шар, а прямо перед пленником в конце конвойной тропы были шлюзовые тюремные ворота.

Процедура оформления не заняла и получаса.

Табачные оранжереи обслуживали тысячи заключенных. Каждый день кто-то умирал, каждый день привозили пополнение. Никакого особого статуса, никаких привилегий. Отпечатки пальцев, биологический контроль. Проверка зрения, проверка сердца. Душ. Полосатый костюм. Ужин в общей столовой. Койка в камере.

УТРОМ НА РАБОТУ

Камера, вырубленная в скальном грунте, плохо отапливалась, но была до отказа нашпигована прослушивающей аппаратурой. На потолке всегда светился синий ночник. В его свете сорок человек, лежащих на кроватях, казались мертвецами.

Почему его не убили? Почему оставили в живых? Почему, накачав наркотиками, тайно отправили на Луну? Ведь рано или поздно ему удастся как-то избавиться от этого металлического круга, присосавшегося ко лбу, и тогда он сможет бежать.

«Почему? — спрашивал себя Филипп, в полусне ворочаясь на узкой кровати в своей маленькой камере. — Должно же быть какое-то объяснение! Неужели меня собираются еще как-то использовать? Неужели ЛИВ в моей голове привлекает кого-то еще?»

Действие наркотика постепенно проходило, и Филипп, приподняв голову, осторожно рассматривал своих сокамерников. Еще во время обеда он обратил внимание, что многие из них инвалиды, и теперь хотел разобраться в этом. Ведь теперь не 4900 год, теперь всего навсего 2153-й. Эра инвалидов еще не пришла, а у многих из этих людей не хватало рук и ног.

Когда глаза адаптировались в слабом голубом свете, он нашел недостающие конечности. Руки и ноги в прозрачных футлярах стояли рядом с кроватями или были повешены прямо над ними. На тумбочках также были какие-то полупрозрачные небольшие емкости.

— Не спишь, что ли, новенький? — спросил очень тихим шепотом сосед по койке.

— Не сплю! — отозвался Филипп.

Рядом с койкой соседа стоял прозрачный футляр, и внутри футляра явственно можно было различить человеческую руку с растопыренными пальцами.

— Ты по какой статье? — спросил сосед.

Филипп присмотрелся. У лежащего на кровати не было руки.

— Я не знаю.

— Это случается! — вздохнул сосед и, выставив из-под одеяла босую ногу, осторожно потрогал ею странный футляр. — У тебя что, почку взяли? — спросил он сочувственно. — Или что? Глаз? — Он даже приподнялся на своей кровати, желая получше рассмотреть нового сокамерника. — Ты, я смотрю, целый какой-то. Ну да не мое это дело. — Он демонстративно повернулся к Филиппу спиной. Заскрипела кровать. — У каждого свой срок! У всех у нас чего-то не хватает.

Вскоре Филипп узнал, что означали все эти руки и ноги в футлярах. Законопроект дискутировался еще более ста лет назад. Система наказаний всегда считалась неэффективной, и какой-то умник предложил вернуться к древней, проверенной методике.

На основе новейших достижений науки предлагалось отнимать части тела и некоторые внутренние органы временно. Вору, например, отрубали руку, и ему нечем было воровать. Насильнику член, изменнику родины глаз, убийце по выбору: почку и глаз, ногу и руку или на срок вместо хорошего сердца ставили синтетический дешевый насос.

Предполагалось сохранять отнятые органы на срок, отведенный судом, в специальных сосудах, а потом, по истечении срока, имплантировать на место. Правда, подобное наказание не предполагало заключения вообще.

«Значит, отстояли они свой законопроект, — погружаясь в сон, думал Филипп. Почему-то ему стало смешно, и он улыбался. — Насильник носит на шее футляр с мужскими принадлежностями, вор таскает за собой собственную замороженную руку, убийца ходит свой срок с плохо работающим искусственным сердцем в груди… Но почему же их всех держат взаперти, в тюрьме? Ведь сама идея и заключалась в том, чтобы они оставались на свободе, а заключению подвергались только отдельные, согрешившие части тела?..»

ТАБАЧОК ИЗ ОРАНЖЕРЕИ

На следующий день после прибытия конвоир препроводил Филиппа в административный корпус тюрьмы в кабинет следователя.

«Почему именно теперь? — спрашивал себя Филипп. — Чего они хотят добиться? Не было ни суда, ни расследования, похоже, что с Земли меня вывезли тайно, впопыхах. По чьему приказу вывезли? Почему не застрелили на месте?»

Ответ на свой вопрос Филипп получил сразу, как только распахнулась тяжелая металлическая дверь в кабинет следователя. Он все понял. Никаких сомнений.

В лицо ему пахнуло знакомым горьким ароматом сигарет. За письменным столом сидел Михаил Дурасов. Полковник был в форме. Поблескивали узкие полосочки его погон. За окном над лунным плато стояло голубое сияние.

— Проходите, Филипп Аристархович, присаживайтесь!

Как и много лет назад, глаза Дурасова оставались неподвижными, а безволосые узловатые пальцы, напротив, пребывали в постоянном движении. Зачерпывая из железной коробки черный табак, полковник одну за одной крутил сигаретки из грубой желтой бумаги и аккуратно укладывал их в плоский портсигар под резиночку.

— Голова не болит? — не прекращая своего занятия и не глядя на заключенного, спросил он.

— Спасибо, нет! — присаживаясь на стул, сказал Филипп. — Вашими молитвами, как говорится!

— У вас и не может болеть голова! — сказал Дурасов. — Металлопластырь хорошее средство от неестественных мигреней!

«Я же убил его! Убил! — не в силах посмотреть в лицо Дурасова и глядя только на его движущиеся руки, с ужасом подумал Филипп. — Я всадил в него три пули из своего пистолета! Может быть, на нем был бронежилет? Может быть, его вынули из могилы и реанимировали? Земфира сказала, что сначала я убью его, а потом он убьет меня? Неужели это действительно возможно?»

Лихорадочно перебирая варианты, Филипп старался не выдать себя и сидел совершенно неподвижно.

«Ерунда. Там на кладбище в Германии, на могиле мэра, на нем не было бронежилета, а оживить человека могут только в восьмом тысячелетии. У них нет суперсуггестеров. Но тогда что? Петля времени! — похолодев, наконец сообразил он. — Я убил его в своем прошлом, но для него — это только будущее. Так что, выходит, я только убью его?»

Филипп смотрел на сидящего перед ним живого полковника, и чувство непереносимого стыда постепенно охватывало его. Невозможно было себе представить, что вот этого человека он зверски застрелил в упор, не выслушав.

— Простите меня! — неожиданно для самого себя сказал Филипп и сразу прикусил себе язык. Не стоило этого говорить. Ведь полковник еще не знает о том, что его ждет.