ни малейшего сопротивления. Сбежавшиеся женщины набросились на полицая.
— Как смеешь ты бить раненого солдата! Ведь за это тебя растерзать мало!
— Кого вы защищаете, женщины, — пытался оправдаться полицай, — ведь это воздушный разбойник. Он убил, может, тысячи немецких детей, женщин, стариков.
— Не тебе судить об этом, — кричали женщины, — он солдат и делал то, что ему приказывали. Он ни в чем не виноват. Там за океаном у него, наверное, есть мать, которая ждет не дождется сынка.
Бушующая толпа удалилась. А спустя два дня вся эта сценка была воспроизведена в «Frankfurter Allgemeine Zeitung»[824]. Правда, подпись под фотографией извращала смысл происшествия: дескать, полицейский едва сдерживает ярящихся женщин, которые порываются растерзать американского летчика.
Спарта — идеал нацистов. Свой так называемый «истинный социализм», свой пресловутый Neue Ordnung in Europa они думают построить по образцу спартанского государства. Там 10 000 семей спартиатов покорили 100 000 илотских семей, превратили их в рабов, кормивших и поивших поработителей.
«Спартанцы — наши предки, — говорят фашистские гелертеры, — они чистые представители нордической расы. В Пелопоннесе они установили тот правопорядок, который существовал на их германской прародине и который вытекал из иррациональных требований „крови и земли“ (Blut und Boden). Истинные отпрыски нордической крови должны следовать этой священной традиции спартиатов».
Так рассуждают нацисты и делают отсюда практические выводы: строить «новый порядок в Европе» на устоях «спартанского социализма». Конкретно это означает, что 20 миллионов немецких «спартиатов» наденут ярмо на 480 миллионов европейских илотов. Я говорю только о 20 миллионах (их, может быть, и того меньше) «спартиатов», ибо остальные 60 миллионов райхсдойчей не отличаются чистотой нордической расы, а посему их также ожидает судьба илотов или в лучшем случае периэков[825].
Итак, 540 000 000 илотов и периэков в Европе обречены по замыслу Гитлера на рабство, чтобы благоденствовали 20 000 000 спартиатов. Это ли не «истинный социализм», это ли не идеальный Neue Ordnung in Europa!
Пригнали большую группу итальянцев. Их разоружили в Греции или Югославии, загнали в телячьи вагоны и доставили в холодную страну «тедесков»[826], где даже полог неба безнадежно выцвел и полинял.
Они считаются не военнопленными, а военно-интернированными. Это отличие обозначено на их спинах аршинными литерами M. I., т. е. Militärinternierte. Однако беднягам ничуть не легче от этого. С ними обращаются так же, как с теми, у кого на мундире K. G. (Kriegsgefangene) или S. U. (Soviet Union). Я бы сказал даже, что хуже обращаются, ибо считают предателями, отступниками.
Вид у итальянцев жалкий. Они обтрепаны, голодны, истощены. Им хуже, чем нам, еще и потому, что мы закалились в огне невзгод, а у них кишка тонка. К тому же они, как и мы, не существуют для Международного Красного Креста[827].
Ох, худо сынам лучезарной Авзонии[828]! Ни тебе макарони, ни тебе паста ашутта[829]. Да что там макарони, когда рад гнилым лушпайкам.
И все-таки поют, заливаются. Откуда только у них такие чудесные голоса? Климат ли тут повинен или вековые традиции?
Молодая русская женщина неведомыми путями пробралась в наш лагерь. Вахманы выволокли ее из барака. Она вырывалась, плакала, кричала:
— Пустите, это мой муж, я три года его не видела! Пустите меня к мужу!
Вахманы за ноги, за руки втащили женщину в карцер.
На следующее утро французы видели, как вахманы вынесли из карцера уже окоченевший труп женщины и бросили его в грузовую машину.
Всеми строительными работами, выполняемыми штрафниками, руководит эсэсовец Шмидт. У него какой-то большой чин, но мундир SS-мана он редко носит. По образованию и профессии Шмидт инженер. У него очень интеллигентная внешность, хорошая осанка, умное красивое лицо, прекрасные манеры. Он никогда не ругается, не дерется, даже не повышает тона. Учтивость Шмидта беспримерна: он первый кланяется всем пленягам, при встрече говорит «Таг» или «Морген»[830], приветливо улыбается, нередко снимает шляпу. Ну, словом, джентльмен высшего разряда, образец культурного человека!
Гуманность Шмидта произвела впечатление на пленяг. Инженер-эсэсовец завоевал сердца многих русских. О нем стали говорить как о хорошем человеке, случайно попавшем в стан живодеров.
— Да, приятный человек Шмидт, — говорит Иван Кириченко, — разве можно сравнить с Фусом. Казалось бы, одного поля ягоды — оба эсэсовцы, а как различны. Один хуже лютого зверя, другой человечный человек.
— О, как ты ошибаешься, Иван, — сказал Жан Лаффит, саркастически улыбаясь. — Конечно, нельзя сравнить Фуса со Шмидтом. Первый глуп, a второй умен, хитер, коварен. И вовсе не от гуманности Шмидт не пускает нам кровь из носа. Зачем ему марать свои холеные руки, когда есть цепная собака Фус? Шмидт незаметно мигнет своему верному псу, а тот начинает обрабатывать пленягу ножищами и кулачищами.
Сначала никто не поверил Жану Лаффиту, но вскоре все убедились в его абсолютной правоте.
Сколько раз после этого разговора мы примечали, как Шмидт кивал Фусу на кого-нибудь. Кивнет с самым невинным видом, приятно улыбнется и скромно потупит очи долу. Затем приподнимет шляпу, вежливо простится и уйдет восвояси. А через 10 секунд после его ухода Фус учиняет расправу с пленягой, на которого кивнул Шмидт.
Газеты кричат, что немцам удалось наладить серийное производство «лучших в мире танков „Пантера“»[831].
А что с «Тиграми»[832]? О них ни слова. Как будто их никогда не было. А еще несколько месяцев назад газеты трубили о «Тиграх». Видимо, опыт показал, что немецкий «Тигр» не выдерживает натиска русского Т-34[833].
Помню, какой радостный визг подняли геббельсовские борзописцы, когда из ворот гитлеровских танковых заводов вышли первые «Тигры». DAZ[834] целый разворот уделила истории и сравнительному анализу технико-боевых качеств танков различных стран. Автор статьи признал русские танки лучшими в мире. «Т-34, — писал он, — во всех отношениях превосходят американские, английские, французские, японские, итальянские и немецкие танки. Так было еще несколько дней назад, — патетически восклицал автор, — но теперь пришел конец русскому превосходству в этом роде боевой техники. Наш „Тигр“ лучше русского Т-34». Покричали, покричали да и примолкли. Так будет и с «Пантерой»: расколошматят ее вдребезги русские танки, и немецкие писаки прикусят языки.
На Дунлопе верксполицай застрелил русского. Дело было так. Проходя по цеху, где прессуют автопокрышки, полицай заметил маскирующегося Ивана. Блюститель заводского порядка набросился на саботажника и ударил его гуммикнипелем по голове. Обозленный пленяга замахнулся ломом. Верксполицай успел отскочить, а затем выстрелить в упор.
Беднягу схоронили в лесу за лагерем. Отвезли его туда французы. Есть в том лесу овраг, где закапывают нашего брата каторжанина. Немало буйных русских головушек навеки успокоилось там.