Когда Раздел остался далеко позади, зашли в лагуну пополнить запасы пресной воды, и там моряки искали для Алессы жемчуг, а сама она охотилась на акулу. Пыталась, вернее. Попасть-то попала, но не хватило сил вогнать гарпун достаточно глубоко, так что подраненную лекарем зубастую рыбину добивали те же матросы. Зато не промахнулась!
Все шло хорошо, пока однажды вечером внезапный приступ не скрутил прямо на палубе. Алесса повалилась ничком и, заломив руки за спину, в голос заревела.
– Что случилось? Чем помочь? – спрашивала наперебой обеспокоенная матросня, но знахарка заливалась пуще прежнего.
К утру она отлежалась, даже смогла подняться, но все равно ощущение оставалось таким, словно кто-то ломал оглоблю об ее позвоночник. Начались кошмары. Сперва Алесса просыпалась в ярости, готовая драть стены выпущенными когтями, а потом, все чаще, опустошенной, словно кто-то выжал из нее душу. И не могла вспомнить ничего. Оставалось надеяться на то, что проблемы со здоровьем именно у нее, а не у терпеливого Арвиэля, который перекушенное плечо считал пустяком.
Между тем время шло, а Скадар приближался.
На корабле о сроках рейдов запрещалось говорить вслух, но знахарка чертила угольком крестики с обратной стороны стола в уступленной капитаном каюте, пока ее не обнаружили на месте преступления и орудие призыва беды не отобрали.
А за неделю до того, как показался берег, приступы прекратились, и Алесса успокоилась. Какой бы страшной ни была сама мысль об этом, смерть друга она почуяла бы наверняка.
– Эх, какой театр! – восхитилась Алесса зданием, окруженным скульптурами, как частоколом. Полуобнаженные гипсовые нимфы кувшинами поддерживали треугольный антаблемент с живописной лепниной.
– Ага, ёперный! – захохотал Скат. – Иной раз можжевельником по баргузе так отходят, что хоть арии вой.
– Это, сестренка, терма. Баня, значицца, ихняя, – со светлой грустью вздохнул одноглазый Налим.
– Баня?! – ахнула знахарка. Судя по габаритам, в бане если не все горожане поместятся, то половина точно. – А скульптуры зачем расставили?
– Для фасона, Лесса. Понимаешь, какое дело: у кого из владельцев скульптур больше, та баня и престижней! – пояснил капитан Китобой.
Да уж, подумала знахарка, наверняка баня мужская, а обслуга сплошь в юбках, а то и без них. Только бы Вилль не стал завсегдатаем. Хотя… он скорее записался в библиотеку.
Библиотеку миновали, а вместе с ней и Школу Одаренных, похожую на большой дворец. Белый камень, позолота. И опять же скульптуры. Грифоны, мантикоры, трехглавые гидры… Но ни одного существующего в природе зверя. Над входом висел алый скорпион, сжимающий в клешнях звезду – такой громоздкий на вид, что, того и гляди, свалится на головы адептам. Как пояснил Скат, эмблема Одаренных.
А столица Скадара готовилась к празднику, и всю дорогу от дворца кэссаря до рощи заступницы Иллады уже начали украшать пурпурными и белыми цветами. Как же, завтра, седьмого числа второго месяца осени, на рассвете по ней будет шествовать сама кэссиди! В кущах миртовых деревьев посредника между тварным миром и небом поджидал маленький храм без окон, с единственной дверью, такой низкой, что переступить порог можно было, только согнувшись в три погибели. Вокруг – никого. Чудное место. Издревле считалось, что лишь наследник престола может войти в храм и говорить с богиней, прося Илладу-Судьбу о милости к недостойным ее, заступницы, руки горожанам. В храме же кэссиди замкнется ровно на седмицу в полном одиночестве, за исключением статуи богини и человека, который раз в день будет приносить воду и пресную лепешку. Повелители должны учиться терпению смолоду, дабы подавать пример подданным. Тогда в день коронации судьба примет ее и будет милостива к потомкам.
Алессу равноправие удивило и восхитило, а за Неверру стало обидно: никогда империей не правила женщина. Безобразие! Естественно, что в мужской компании было разумнее оставить эмоции при себе.
Во дворе гостиницы, отгороженном белым заборчиком, росли знакомые сосенки, а рядом с ними – нечто, похожее на высоченные тонкие шишки, украшенные конопляными листьями. У подножия деревьев из земли щетинились колючками гигантские огурцы и раскинулся вездесущий лопух. По брусчатке выхаживало пернатое страховидло размером с дворнягу, больное краснухой и щитовидной железой. Заметив гостей, уродец по-чудному залопотал, расправил саженные крылья и… понесся, шатаясь, как жених с мальчишника. Алесса стояла истуканом, пока он пытался затолкать клюв в узкий кармашек безрукавки. Скатов карман понравился больше. Аршинный клюв без проблем добрался до дна, что-то подцепил и заглотнул в один прием. Страховидло благодарно расшаркалось короткими лапами.
– Отдай мою воблу, ворюга! – запоздало схватившись за карман, возмутился рыжий.
Отрицательно квакнув, чудо природы с достоинством заковыляло к прудику в компанию уток. Дверь под гостиничной вывеской, утверждавшей: «Розовый пеликан. Без сомнений доверьте ему ваш карман!» – распахнулась, выпустив загорелого блондина в просторной светлой одежде. Знахарка невольно вздрогнула.
– О-ориен! Каким ветром?! – Мужчина слетел с крылечка, чуть не отдавив ухо дремлющему псу. Руки при этом раскинул так, будто собирался за компанию обнять весь двор. Привлекательный дядька в возрасте, но… Алесса мысленно хихикнула: его клюв лишь малость уступал пеликаньему.
– Попутным, Динон! – Мужчины захлопали друг друга по спине. Действительно, попутным. «Китобой» шел южнее, но капитан с Налимом решили лично устроить знахарку у старого знакомого, а Скат до последнего надеялся, что она передумает оставаться. – Наш китовый ус – для ваших дам, а наша дама – в гости к вам. Знакомься, Алесса, это сан Динон Альт – старинный друг и вымогатель трудом и потом скопленных финансов.
– Обижаешь, Ориен! Я – честнейший человек, а вам по старинной дружбе скидочку сделаю.
Судя по лицам капитана и Налима, такого великодушия за хозяином отродясь не водилось.
– Очень приятно. – Алесса протянула руку, но сан Альт вместо того, чтобы пожать, облобызал ее от костяшек до локтя.
– О-о, сунна Морская Волчица! – оторвавшись на мгновение, он полюбовался шляпой. – Приплыли покорять наши берега?
– Вообще-то вашу флору.
– Фауна уже покорена, – хмыкнул капитан.
Покоренный меж тем принялся за другую руку. Алесса мило улыбнулась, но, по правде говоря, ей было неловко.
– Кстати, я купил коня! – Хозяин гостиницы оставил руку в покое, и знахарка спешно ее прибрала. – Чистопородный минорский скакун! Настоящий ураган! Дом я построил, так что осталось жениться и можно спокойно помирать. Но пока до поминок не дошло, приглашаю всех обмыть коня за счет «Пеликана», а на шакала просто не обращайте внимания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});