Читать интересную книгу Слова II. Духовное пробуждение - Паисий Святогорец

— А если монах расположил себя неверно, то понятно ли ему это?

— Да хотя бы и непонятно: если в чем-то допущена ошибка, то он не будет иметь в себе полного мира, покоя. В том, что не приличествует монашеству, душа инока покоя не найдет. А с того мгновения, как его душа потеряла покой, он должен искать и найти причину этого.

Один мой знакомый посетил некую обитель, а потом рассказывал: "Да там настоящее ателье! А матушка-игумения что за диво! Торгуй она пуговицами в Монастыраки в Афинах[258], так вот была бы на своем месте! Уж такая у ней в этих делах хватка!". То есть монастырь — это ателье. Потом он превращается в фабрику, потом в супермаркет, а потом в ярмарку! Несчастные мирские люди хотят от нас, монахов, чего-то высшего. Но для того, чтобы достичь высшего, нам должно избегать всякого человеческого утешения.

Монастыри имеют духовное предназначение. В них не должно быть начала мирского, но лишь духовное, чтобы они преисполняли человеческие души райскими сладостями. Ну куда нам соревноваться с мирянами в мирском! Ведь как ни возьми, у них все равно возможностей побольше нашего. Если же монашеская обитель живет духовно, то знаете, как она заставляет мир задуматься! Когда присутствует благоговение, страх Божий, когда нет ни мирской логики, ни торгашеского духа, это умиляет мирян. Но, к сожалению, торгашеский дух потихоньку проникает в монашество до самого мозга костей. Ко мне в каливу зашел как-то один монах. Я плел четки. "Ты, — сказал он мне, — такие четки на тридцать три узелка раздаешь в благословение. А я одну такую четку могу продать даже и за пятьсот драхм! И я с ними, как ты, не рассусоливаю: как только заканчиваю узелки, обрезаю края и немного схватываю их между собой, чтобы понапрасну не расходовать шерсть. И сутаж, который остается от крестов, у меня тоже в дело идет — подшиваю и его. И бусинок не использую. Прибыли у меня выходит побольше твоего!" — "Слушай, — ответил я, — да как же тебе не стыдно! Разве ты не понимаешь, что в тебя вселился торгашеский дух? Я с 1950 года монах, но такое слышу впервые!".

— Геронда, людей духовно зрелых, способных помочь миру, мало!

— Да, к несчастью, их мало! А как после этого быть миру? Знаешь, сколько я прошу Бога о том, чтобы Он явил настоящих, способных помочь миру, людей? Несчастным достаточно того, чтобы у тебя немного болела за них душа и чтобы ты не использовал их ради собственной корысти — ничего большего они не хотят! В миру они находятся в непрестанной брани и в безопасности себя не чувствуют. Приходя в монастырь, который живет правильно, они получают помощь, потому что ощущают надежность, а это дает им силы продолжать борьбу.

В эти нелегкие годы люди нуждаются не столько в телесной, сколько в духовной пище. То есть они нуждаются не в хлебе (хотя, к несчастью, скоро не будет возможности помогать людям даже хлебом), а в духовной помощи. Постараемся же помочь молитвой всему миру. Поможем, к примеру, какой-то семье удержаться от распада, поможем какой-то матери подобающим образом вырастить своих несчастных детей, чуть удержим тех, в ком есть благоговение.

Духовное состояние — духовная крепость

Пора подготавливать свои души уже сегодня, потому что если произойдет что-то серьезное, то я не знаю, к чему это приведет. О, если бы Бог не попускал наступление трудных дней! Но если они наступят, то от одного маленького землетрясения, от одной встряски разрушатся целые братства, целые монастыри, потому что каждый будет стремиться уцелеть сам, каждый побежит в свою сторону.

Чтобы Бог не оставил нас, нам необходимо быть предельно внимательными. В душах должно присутствовать что-то духовное. Если это есть, это делает вам честь. Трясти будет крепко. Сколько же я вам об этом говорю, каких только жестких слов вы от меня ни слышали! Да если бы что-то подобное говорили мне самому, то я бы задумался, раскинул бы мозгами: "Зачем мне это сказали, чего от меня хотели?". Я бы ночь не спал, если не ночи. Если бы я не видел того, что грядут тяжелые годы, то не принимал бы этого так близко к сердцу. Но я вижу, что придет время, когда вам придется очень нелегко. Сейчас вы меня не понимаете, вы поймете меня тогда.

— Геронда, а если человек окажется в эти трудные годы один, что ему делать тогда?

— Ты сейчас становись-ка перво-наперво делателем послушания и приобретай рассуждение, а там поглядим. По этому мы и говорили, что прежде всего нам надо отсечь недостатки. Если у монаха будут недостатки, то происходящее окажется ему не по силам. Если он и теперь ничем не доволен, если себя считает орлом, а всех остальных червяками, то… Давайте-ка исправляйтесь, исправляйтесь, чтобы иметь право на божественную помощь. Еще крепче утвердите себя в Боге. Придут годы потяжелее. Фрукты зеленые, еще не дозрели… Знаете, чем станет ваша обитель, когда вы будете духовно зрелыми? Крепостью! И не только местного значения, ваша помощь будет распространяться и дальше. В противном же случае вы сами будете нуждаться в человеческой помощи и покровительстве. А когда монастырь с целой кучей сестер имеет нужду в мирянах, знаете, как это плохо?

Монаху сегодня подобает жить духовно для того, чтобы быть готовым преодолеть трудности. Он должен приготовиться, чтобы лишения не подрезали ему крылья, иначе можно дойти и до отречения от Христа. Придет время, когда реки иссохнут, все станут мучиться от жажды, все будут страдать. Для нас, монахов, это не так страшно. Помучиться от жажды? Так нам и надо от нее помучиться, ведь мы вышли в путь, стремясь к злостраданию. "То, что я не делал добровольно как монах, — скажу я тогда, — буду делать сейчас невольно, чтобы понять, что такое монах. Благодарю Тебя, Боже мой!". Но мир, несчастный мир! О чем говорить, если доходят до того, что изобретают бомбы, которые убивают людей, но не разрушают здания! Если Христос сказал, что одна душа стоит, сколько весь мир[259], а для них здания дороже всего мира, то это страшно!

— Геронда, я чувствую тревогу, страх за то, что нас ожидает.

— Этот страх помогает нам ухватиться за Христа. Из этого не следует, что нужно радоваться всему тому, что нас ждет. Радоваться нужно тому, что предстоит подвиг за Христа. То есть нас ждет не рабство какому-нибудь Гитлеру или Муссолини, мы пройдем экзамены на верность Христу. Для того, чтобы победить, у нас не будет ни пулеметов, ни более современных атомных бомб. Ныне борьба будет духовной. Нам предстоит схватка с самим диаволом. Но ведь у диавола нет никакой власти, если мы сами не дадим ему власть. Чего нам бояться? Если бы был Гитлер или Муссолини, то дело обстояло бы по-другому. Страха быть не должно. Давайте радоваться тому, что битва будет духовной.

Если вы живете по-монашески, по-отечески, если вы внимательны, то при каждом нападении врага вы имеете право на божественное вмешательство. Если есть люди молитвы, смиренные люди с болью и любовью, то это целые духовные капиталы, духовные стратегические базы. Если в монастыре есть две-три души, думающие о чужой боли и молящиеся, то они становятся духовной крепостью. Такие духовно зрелые люди сковывают все силы врага.

Молитва, правильная жизнь, личный пример

— Геронда, какую правильную позицию по отношению к сегодняшней непростой ситуации должен занять и выразить монах?

— На первое место должны встать молитва, правильная жизнь, личный пример. А когда нужно и где нужно, пусть говорит, высказывает свою позицию.

— То есть, когда возникает какой-то повод, монах должен говорить?

— Ну а как же! Кто будет говорить, если не монах? Монаху бояться нечего. Остальные боятся получить по шапке. Кто первый пойдет в бой, если не мы — люди, посвятившие себя Богу?

Помысл говорит мне, что не оставит нас Бог, не оставит! Положение прояснится. Сейчас дело похоже на то, как если бы в большой невод попалось много рыбы. Но сеть гнилая. Одна рыбина тыркается сюда, другая туда, и в конце концов невод прорвется. Прорвется не потому, что рыба крупная, а потому, что сам он уже сгнил.

— Рыбы, Геронда, это христиане?

— Да, христиане. Угри, змеи — это остальные. Но и мы дадим Богу ответ за то, что происходит. Я сейчас говорю обо всем этом без обиняков, сдерживать себя уже не могу.

— Что же мы должны делать, Геронда?

— Прежде всего работать над собой. Ведь передо мной, как монахом, стоит следующая задача: вытравить свой частный человеческий дух, привести в порядок сначала себя самого, чтобы стать человеком духовным, потому что в противном случае моя монашеская жизнь не имеет смысла. После этого, если возникнет необходимость, серьезно выскажемся, а Бог поможет нам привести дело ко благому исходу. Но некоторые, Геронда, говорят, что предпочтительнее молчание и молитва. Когда все вокруг тебя горит, ты не можешь оставаться равнодушным! Надо погасить пожар. Боль не дает тебе молчать. Конечно, главное — это стараться жить, насколько можно, духовно. Если же в каком-то серьезном вопросе необходимо высказать свою точку зрения, то следует говорить то, что внушит тебе Бог.