— Значит, завтра? — с улыбкой промолвила Луиза.
— Может быть, если останется время. Я снова отправляюсь в путь.
— Когда? Куда?
— В полдень. Я уезжаю, — он заколебался, — по небольшому поручению генерала. Ничего опасного, заверяю вас.
— Похоже, сэр, вы считаете меня маленькой девочкой, которой рассказывают сказки, чтобы успокоить ее.
Девушка мгновенно преобразилась, глаза ее заблестели, на щеках выступил румянец.
— "Не опасно", как же! Бьюсь об заклад, вы отправляетесь в Нью-Йорк в качестве одного из гонцов. То есть займетесь самым рискованным делом, какое только есть в армии.
Джек подошел поближе.
— Если это так, мисс Риардон, то, объявляя о моей миссии во весь голос, вы едва ли делаете ее более безопасной.
Похоже, его выпад несколько смутил ее, но не слишком, ибо она совершенно безапелляционным тоном заявила:
— Я должна ехать с вами.
По правде сказать, ей не в первый раз удалось удивить Джека, но все же он несколько растерялся.
— Как? Зачем?
— Я ждала именно такой возможности, правда, папа?
Обернувшись, она положила руку на руку немолодого джентльмена.
— Мы получили письмо из Нью-Йорка. Там разразилась эпидемия, и моя матушка, к сожалению, заразилась. Она серьезно больна, а должного ухода за ней нет. Я просила генерала отпустить меня к ней, но он ни в какую не соглашается. О том, чтобы поехать одной, не может быть и речи, а лишних людей, чтобы обеспечить безопасный эскорт, у него нет.
— Генерал Бургойн совершенно прав. И даже если предположить, что вы тоже правы и я действительно отправляюсь в Нью-Йорк, то с вашей стороны было бы крайне опрометчиво пускаться в подобное путешествие. Не уверен, что я в состоянии обеспечить вашу безопасность. Леса кишат озлобленными, отчаявшимися людьми, и нашими, и мятежниками, и просто разбойниками. В одиночку у меня есть шанс прорваться, но...
Луиза, однако, упрямо вскинула подбородок. Предвидя ее возражения, Джек повернулся к полковнику:
— Сэр, я обращаюсь к вам. Я должен ехать как можно скорее и буду жить в самых суровых условиях. Это не самое подходящее место для...
— Для леди? Вы думаете, я родилась в шелках и выросла в кружевах? — прервала его девушка. — До того, как мой отец приобрел свое состояние, еще до того, как он стал командовать полком, мы десять лет провели на фронтире[7]. Я выросла в тех самых лесах, по которым вам предстоит ехать.
— Это верно, капитан, так оно и есть.
— Но скорость, с которой я должен двигаться...
— Я научилась скакать верхом раньше, чем ходить. И моя лошадка, моя славная Каспиана, — здесь, со мной. Мы поскачем так, что это вам, сэр, полетит в лицо грязь из-под ее копыт!
— Луиза... — попытался урезонить ее отец.
Джек почувствовал, что тонет.
— Сэр, очень прошу вас...
Но полковник Риардон ничем ему не помог.
— Капитан Абсолют, я признаюсь, что боюсь отпускать мою дочь. Но еще больше я боюсь за свою жену, оставшуюся в Нью-Йорке без ухода и попечения. Судя по полученному письму, она тяжело больна, может быть, смертельно... — Голос его дрогнул. — Вся наша надежда только на Господа и Его милосердие, но... — Пожилой полковник посмотрел на дочь. — Даже милосердию Всевышнего не помешает небольшая помощь.
Оба взирали на Джека, слишком уставшего для того, чтобы спорить, с такой надеждой, что он заколебался.
— Ну что же, сэр, полагаю, если вы сможете заручиться разрешением генерала...
— Договорились! — воскликнула Луиза с таким видом, будто этот малозначительный вопрос был уже улажен.
— Может быть, пойдем к нему прямо сейчас, дитя?
Луиза сделала шаг вперед, но остановилась.
— Нет, отец. Генерал спит и, если его побеспокоить, может воспринять нашу просьбу... не совсем правильно. Кроме того, — упрямое выражение на ее лице сменилось улыбкой, — я приберегала платье как раз для такого случая. Нэнси! Нэнси! — Она сделала шаг к следующей палатке, откуда донесся отчетливый стон, и, уже оглянувшись через плечо, добавила: — Значит, капитан, встречаемся завтра в полдень. У палатки кузнеца, который ставит подковы.
Слова, довольно едкие, что рвались с его языка, там и остались, ибо не имело смысла произносить их вдогонку ее удаляющейся спине.
— С тех пор как ей стукнуло три года, она всегда и во всем умела настоять на своем, — промолвил со вздохом полковник Риардон, повернувшись к Джеку, лишившемуся дара речи. И уже нерешительно, понизив голос, продолжил: — У меня есть к вам просьба, одна-единственная. Моя дочь... любит вас, капитан Абсолют. Судя по всему, никто и никогда не занимал в ее сердце такого места, как вы. Когда пришла весть о вашей гибели, она была сама не своя. Вы... вы ведь не воспользуетесь этим, сэр?
Джек воззрился на него с недоумением, и полковник пояснил:
— Как отец, я прошу вас дать слово джентльмена.
Джек понял, что до сего момента просто не имел времени задуматься об этом аспекте предстоящего путешествия. Он и Луиза останутся наедине, в лесу, где не будет назойливых соседей и тонких корабельных переборок, которые ничего не скрывают. Лишь деревья, звезды и они сами. Нечто подобное грезилось ему в самых приятных снах.
Однако... вот и еще один человек, который спрашивает, джентльмен ли он. Граф фон Шлабен выяснил, что от Джека можно ждать не вполне джентльменских поступков, да и слово, данное генералу Арнольду, он нарушил без малейших угрызений совести. В Индии, на Карибах и даже здесь, среди могавков, Джек всегда вел образ жизни, едва ли подобающий подлинному джентльмену. А теперь, пусть и не надев мундир, но снова вступив в должность капитана Шестнадцатого драгунского полка, он тем самым принял на себя и определенные обязательства. Офицер обязан быть джентльменом.
— Я даю вас свое слово, сэр, — промолвил Джек, глубоко вздохнув.
— Спасибо, — отозвался с улыбкой полковник и, помолчав, добавил: — Разумеется, когда мятежники будут разбиты и мы окажемся в безопасности, у себя в Бостоне, я не буду иметь ничего против того, чтобы вы оказывали ей знаки внимания. Мы будем с нетерпением ждать возможности принять вас как самого дорогого гостя. Ну а сейчас — доброй вам ночи.
С этими словами он вернулся в свою палатку, и за ним опустился полог.
С полминуты Джек тупо таращился ему вслед.
— Надо же, «знаки внимания», — пробормотал он наконец, поворачиваясь, чтобы уйти. — Единственное, чему я готов сейчас оказать внимание, так это подушке в палатке старины Пеллью.
Глава 12Ковбои и охотники
Туман окутал окрестности походной кузницы, придав и людям и лошадям почти призрачный вид: четкие очертания они обретали лишь в трех шагах. Дымка оставалась такой же густой, как и за час до рассвета. Джек знал это точно, ибо именно за час до рассвета он оторвал голову от так сладко убаюкавшей его подушки Пеллью. Нежиться в постели было некогда. Перед отъездом ему следовало еще переделать кучу дел: собрать припасы и переговорить кое с какими людьми.