Голова у него была набита ватой, но понемногу в мозгах просветлело настолько, что он поднялся на ноги и спросил, еле ворочая языком:
– Который час?
– Рано, совсем рано, время сколько угодно, можно повеселиться…
– Который час?
Опять он схватился за голову и закачался, чувствуя, что вата обволакивает мозг.
– Десять тридцать.
– Десять..
Рубен отнял руки от лица и в ужасе уставился на китайцев. Они схватили его, когда он попытался прорваться к двери, и окружили взволнованным полукругом.
– Прочь! Прочь с дороги! Они расступились, и Рубен выбрался наружу. Ему пришлось остановиться и оглядеться в густом тумане, чтобы понять, где он находится. Вышел он через парадную дверь Дома Божественного Покоя и Удовлетворения, стало быть, мутный желтый свет в нескольких десятках шагов справа от него – это вход в резиденцию Уинга. Бросившись к нему бегом, Рубен" споткнулся, упал и расшиб колено. Он грязно выругался, но новый приступ боли пошел ему на пользу: в голове наконец-то прояснилось.
Дверной молоток в виде висящего вниз головой дракона выбил оглушительную барабанную дробь, Рубен колотил, не переставая; ему хотелось, чтобы молоточек превратился в настоящий средневековый таран. И вот тяжелая дверь приоткрылась, в щели показалась голова Ин Ре.
– Да?
– Здесь была Грейс… мисс Смит, она приходила к Уингу. Она уже ушла?
– Никого нет под таким именем.
– Вы хотите сказать, она ушла?
– Никто не приходил, никакой Смит, никакой леди.
Он начал закрывать дверь.
– Стоп! Она была здесь – та женщина, что приходила со мной вчера. Я сам видел, как вы ее впустили. Она… Эй!
Ин Ре прикрыл дверь, так что осталась щелка не больше дюйма, но Рубен все же успел вставить в нее носок сапога.
– Слушай ты, сукин сын! Открой дверь! Открой или я…
– Да?
С быстротой и ловкостью крестьянина, привыкшего косить траву, Ин Ре выхватил девятидюймовый ятаган и обвел горло Рубена сверкающим полумесяцем.
Как побитая собака, Рубен вскинул в воздух обе руки ладонями наружу, в знак того, что сдается. Ин Ре плавно закрыл дверь у него перед носом.
Он успел добежать до тротуара, но тут колени у него подогнулись, и он опустился на землю. Ему по опыту было известно, что, если вспомнить о ноже, представить себе сверкающее серебристое лезвие, острое, словно бритва, рассекающее плоть, это закончится либо обмороком, либо рвотой, либо истерическим криком.
Медленно, постепенно, дюйм за дюймом Рубен выпрямился, полной грудью вдыхая прохладный ночной воздух. Немного успокоившись, он в полный голос выкрикнул:
– Грейс!
Никакого ответа.
Он сложил руки рупором вокруг рта.
– Грейс!
Молчание.
Она не ушла бы домой одна, не дождавшись его. Значит, она до сих пор находится в доме. В лапах Уинга.
Троица, надзиравшая за Домом Божественного Покоя и Удовлетворения, немало удивилась его скорому возвращению.
– Уважаемый сэр! – воскликнула мадам в черном наряде, улыбаясь фальшивой улыбкой и заламывая руки, но одновременно заглядывая ему за спину, чтобы убедиться, что он не привел с собой полицию. – Вам лучше? Просить прощения, очень, очень…
– Мне нужна девушка, – запыхавшись, перебил ее Рубен, – любая девушка. Вот эта, я хочу ее.
Он указал на скромную, не блещущую красотой малютку, робко прятавшуюся за спинкой красного бархатного дивана, того самого, на котором он лежал без сознания всего десять минут назад.
– Господин желать Той-Гун? – залебезила мадам. – Господин ее иметь. За счет заведения. Желать виски, мы посылать наверх…
– Да, но позже.
Рубен подошел к Той-Гун, прилагавшей все усилия, чтобы не отшатнуться в страхе от высокого белого дьявола, пожиравшего ее обезумевшим взглядом. По ее лицу было ясно видно, что мысль о свидании с ним наедине ей совсем не улыбается. Однако она была слишком хорошо вышколена и даже не пикнула, когда он схватил ее за руку и вытащил из гостиной на освещенную газовыми горелками лестницу, ведущую на второй этаж. Мадам и двое вышибал, оглушивших, а потом подобравших его в переулке, напутствовали его добрыми пожеланиями здоровья и счастья.
Той-Гун попыталась остановиться у закрытой двери в середине коридора, тянувшегося через все здание борделя.
– Мой комната, – пропищала она, указывая на дверь.
Но Рубен потащил ее дальше, даже не обернувшись. Как он и рассчитывал, в задней части дома обнаружилась еще одна, явно служебная лестница – узкая и скудно освещенная. Девушка начала протестовать по-китайски, но он толкнул ее вперед и заставил первой подняться по ступенькам.
– Третий этаж, – бормотал он, понукая ее, – мне нужен третий этаж. Скорей, скорей!
Еще один полутемный коридор с бесконечными дверями. За одной из них послышался пьяный мужской хохот. В самом конце коридор замыкался черной дверью со смотровым окошком в верхней части, закрытым бисерной занавеской. Той-Гун уперлась, не желая подходить близко к этой двери.
– Нет! Нет! – умоляюще запричитала она, пытаясь объяснить ему жестами, что он идет не туда, куда нужно.
Не обращая на нее внимания, Рубен повернул ручку. Заперто. Той-Гун побелела и умолкла, когда он сунул руку в карман и вытащил маленький двузарядный пистолетик Грейс. Действуя рукоятью, Рубен про бил дыру в окошке. Звон разлетающегося стекла заставил его поморщиться'. В дыре остались торчать острые осколки, но он все-таки сумел просунуть в нее руку, нащупал ключ в замке с другой стороны и повернул его.
– Пошли, – скомандовал он своей робкой пленнице и потащил ее сквозь дверь, как на буксире.
Ему удалось продвинуться шага на три по новому коридору, когда девушка снова уперлась, наотрез отказываясь следовать за ним.
– Нет, нет, нет! – вновь заголосила она, как капризный ребенок.
Рубену пришлось согнуться чуть ли не до пояса, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Кай-Ши, – произнес он грозным шепотом. Девушка тотчас же умолкла, онемев от ужаса.
– Где он? Проводи меня к нему. Отведи меня к Кай-Ши.
Той-Гун закатила глаза и затрясла головой. Это продолжалось до бесконечности; ему пришлось прибегнуть к отчаянному средству: снова вытащить «дерринджер» и помахать у нее перед носом. Зубы у бедной девочки выбивали дробь, рука тряслась, как у старухи, но она все же сумела указать куда-то вдоль по устланному ковром коридору и направо.
– Где? Покажи мне, – потребовал Рубен. Полумертвая от испуга Той-Гун словно прикипела к тому месту, где стояла. Тогда он ободряюще похлопал ее по плечу и пошел дальше один, моля Бога, чтобы страх лишил ее не только ног, но и языка. Хоть на несколько минут.
В отличие от коридора борделя, оставшегося за спиной, здесь все двери были открыты, но ни одна из комнат не была освещена. Означает ли это, что они пусты? Рубен понадеялся, что да. Той-Гун указала ему направо. В тридцати шагах впереди себя он увидел лестницу, а за ней открытую дверь, из-за которой на толстый персидский ковер падал свет. Рубен двинулся на этот маяк.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});