– Подумай сама: сложно выродиться, если сила может внезапно передаться спустя несколько поколений, когда люди уже даже не помнят, что их предки были связаны с магией. Френк, самоучка, это видно. Никто его не учил. Использует силу как умеет.
– А правда, что есть тайное общество магов, а? Иллюминаты типа. Мне мужики рассказывали.
– Этого я не знаю.
– Ладно…
Ханна замечает, каким взглядом он смотрит на неё, поэтому «потягивается» и «зевает», выгнув спинку, оголив живот и часть спины. Её хочет дракон! Вау.
– Почему ты вообще со мной говоришь? – выдаёт она. – Чего хочешь от меня?
Равен будто бы задумывается, потому что отвечает не сразу.
– Ты ведь спросила, почему бы не поговорить? Я не знаю, когда Френк придёт за тобой, будет лучше, если мы сможем отвлечься от тишины…
– Но ведь ты давно здесь.
– Да. Но Френк приходит. И мне приятно проводить время с тобой. Даже когда ты спала – было приятно.
– Фу, – Ханна высовывает язык словно девчонка, – извращенец. Ладно, можешь продолжать.
– Спасибо, – наконец, в его голосе прослеживается намёк на ироничность. – Кстати, он очень тебе доверяет или планирует пустить в расход?
– В смысле?
– Никто не знает обо мне и не должен узнать, ты очень будешь ему неудобна, точнее, уже неудобна, потому что видела меня. Хотя, может, собирается стереть память. Или накормить меня таким странным способом.
Ханна сдерживает желание отодвинуться поближе к полкам с хламом, теперь Равен кажется ей куда более угрожающим, чем минуту назад.
И он – гад! – ещё и смеётся. А затем добавляет:
– Вообще-то, я серьёзно. Очень удивлён, что ты здесь.
Ханна вздыхает:
– Я ему почти как дочь.
– Ты разве не говорила, что он должен был с тобой переспать?
Она передёргивает плечом:
– Но это почётно!
– Отвратительно.
Ханне не нравится, когда в её адрес звучит что-то подобное, так что она кричит на него:
– А ты почему ведёшь себя так, словно тебе нормально быть в подвале? Даже если он маг, тебе нормально и хорошо, что тебя здесь держат, как собаку?
Равен, будто копируя её, что жутко, ложится на пол, закинув руки за голову и сверля её взглядом.
– Драконы вне закона, детка. Мне некуда идти, без магического прикрытия Френка меня разорвут в первый же час.
Ханна не выдерживает, наступает её очередь истошно хохотать.
– Ты на улицу-то когда в последний раз выходи́л, придурок? Да, драконы вне закона, может быть. О них уже даже не говорят, как о ком-то, кто реально до сих пор существует. Но всем похуй. Ты спокойно сможешь уехать подальше со своей рожей человеческой.
– Тебе так кажется, и ты тоже не выходила на улицу уже давно.
– Но с людьми-то я общаюсь! Иногда и по десять раз в день. Может быть, просто Френк хочет, чтобы ты думал так? Да и вообще, если ты здесь добровольно прячешься как трус, то зачем цепи?
В ответ Равен ухмыляется.
Жуть.
***
– И не забудь, что тебе нужно /играть/ Ханну, а не просто подставляться под члены. Ты и не такое пробовала! И тебе всё нравится! И это ты используешь мужчин, а не они тебя!
Лейла кривится:
– Как так можно думать? Тем более – шлюхе. Ясно ведь, что пользуются именно ей, как вещью.
Френк качает головой.
– Просто вживайся в образ, да побыстрее.
– А может, снять платье сразу же? Так и пойти? Мне будет морально проще…
Френк снова всем телом выказывает несогласие:
– Сексуально, когда одежда снята не целиком, тем более вначале! Тебя всему учить надо? Кому нужно голое тело курицы? Чего они там не видели? Ты должна себя подавать, и не в лоб.
– Я запуталась, кто я! Хабалистая шлюха или хитрожопая гейша?
Френк не выдерживает и выталкивает Лейлу в зал – к гостям.
Словно по заказу практически все взгляды сразу же попадают в неё отравленными стрелами.
– А вот и главное развлечение сегодняшнего праздника! – громко объявляет Жан. – Итак, гости, кто хочет совместными усилиями одарить именинницу вниманием?
***
Гости уже обсудили все сплетни, полапали и не только всех доступных шлюх (некоторые всё ещё принимали клиентов наверху, но не многие почтенные сэры отваживались прийти в такой наводнённый знатными горожанами день, в любом случае эта странная свадьба окупает небольшой убыток сполна). Настаёт время застолья. Столы выставлены огромной буквой «П», в центре которой сидят Жан с Агнией, а дальше гости и проститутки (некоторые из них предпочитают термин «экзотическая танцовщица», но мало кто берёт это во внимание). На этом празднике все сословия перемешаны, всё одинаково поблёскиающе-порочное то ли от шампанского, то ли от спермы, то ли от пота (в помещении душно, но это создаёт свою атмосферу).
Агния наблюдает за всем со странным выражением, будто бы вот-вот собирается что-то сказать, но никак не решается. Столы накрыты так богато, что становится страшно попробовать хоть что-нибудь. Жан провернул всё слишком быстро. Она была так рада его видеть, и так быстро ему всё простила… И в итоге оказалась здесь.
Жан умолял простить его, валялся в ногах, ублажал так, что из глаз вместе со слезами падали искры, сделал предложение, обещал шикарную свадьбу (и совсем-совсем не слушал её возражений по этому поводу).
Агния – девушка простая, ей просто некомфортно в такой обстановке, она никогда не видела смысла в пышной свадьбе вообще, тем более – в такой.
Но уступила будущему мужу, своей безусловной, первой любви.
Если он этого хочет, если будет думать, что этим заглаживает вину (хотя она и без этого давно простила и зла не держала), пусть так.
Если бы Агния ещё понимала – на своей она свадьбе или дне рождении шлюхи?
Жан глядит на неё свои удивительно красивыми, чистыми глазами. Раскрасневшийся, улыбчивый и будто голодный.
– Я бы хотел взять тебя прямо здесь, – шепчет он ей в то время, как Ханна подходит к столу.