и бухту, которые тоже были как на ладони, она прижала пальцы к прохладному стеклу и словно вдыхала красоту водной бесконечности.
– Нравится?
Лала только вздохнула.
– Успеешь налюбоваться еще, лепешки стынут.
Только сейчас Лала заметила небольшой столик, сплошь заставленный разновеликими блюдами. Здесь были горячие лепешки трех видов, подслащенное юговое масло, сыры с травами, прозрачные ягоды хуш, сгущенный фруктовый сок, в который можно макать и хлеб, и сыр, запеченные яйца руфы, причудливо нарезанные неизвестные ей плоды. Лала вспомнила, как она впервые села за стол с рабынями в Небесном Оке. Тогда было все так же удивительно, только еды намного меньше. Птичницам Ишиндаллы этой снеди хватило бы на два дня, если не больше.
– С нами еще кто-то будет есть?
– Нет. Не достойны.
Лала прыснула, но Шнэдд невозмутимо взял большую лепешку, намазал ее маслом, положил сверху сыр, свернул свитком, обмакнул в сок и, внезапно широко раскрыв рот, откусил сразу половину. Когда он жевал, двигалось все его пухлое лицо, даже косы и плечи. Он знаком показал, чтобы Лала ела и не задавала вопросы.
Все оказалось настолько вкусным, что она впервые за годы пребывания на родине объелась до тошноты, но остановиться было невозможно. Они съели все. Пустые блюда Шнэдд неторопливо построил башней, удовлетворенно рыгнул и улыбнулся Лале:
– Ну, вот теперь давай беседовать.
Но она даже дышала с трудом и просто озиралась.
– Ясно, ты раздавлена обильностью завтрака. За ужином придется хуже, но надо привыкать. Обильная еда необходима. А еще мы не обедаем.
– Почему? – выдавила она из себя.
– Работа. – Он указал взглядом на потолок.
Только сейчас Лала заметила еще одну лестницу удивительно тонкой ковки, ведущую к люку в потолке.
– Там рождается Луч?
– Именно.
Шнэдд покряхтывая встал, сделал несколько шагов и ухватился за изящные перила.
– Лучше один раз показать, чем десятикратно поведать. Идем.
Они оказались под прозрачным куполом, в центре которого стоял ящик в человеческий рост. Разумеется, слово «ящик» не вполне подходило к описанию того, что увидела Лала, но раньше она ни с чем подобным не сталкивалась. С трех сторон это приспособление имело глухие стены с небольшими круглыми отверстиями, по одному на каждую сторону. Четвертая же, обращенная к тому участку моря, где корабли подходили к Шулаю, имела неплотно прикрытую раздвижную дверцу. Изнутри в щель толщиной с три пальца бил желтый луч, настолько бледный, что утреннее солнце легко его растворяло.
С видимым усилием Шнэдд раздвинул дверцу, и Лала ахнула, на мгновение зажмурившись. Зеркальные внутренности ящика отражали свет полусотни шулартов, сложенных пирамидкой в самом центре.
– Это самое сильное в мире оружие, управлять которым достойны лишь избранные, – торжественно произнес Шнэдд.
Он взял висящую тут же на толстой цепочке подзорную трубу и долго разглядывал горизонт. Море поменяло цвет, утренние краски стали ярче и сочнее, но водная бесконечность оставалась пустынной. Ни намека на парус.
– Ладно, как оно работает, покажу позже. Сейчас просто запоминай.
Голос его внезапно изменился, стал напевным. Мягко поводя полными руками, Мастер Шнэдд указывал Лале на части оружия. Он словно пел и танцевал какой-то магический танец. Она затаила дыхание.
– Один шуларт, как капля в море, силы не имеет никакой. Но если их наберется больше десятка и свет направится в одну лишь сторону, плохо придется любому, вставшему на пути луча. Правда, секрет имеется, о котором не знает никто, кроме Смотрителя Маяка и его помощников: светлый луч не смертелен, он всего лишь ищет железо и кровь. Находит и отражается от них, как от зеркал. Опытный глаз сразу заметит разницу в цвете луча, и тогда наступает время отмщения врагам. Если кровь Мастера Смерти попадает на пирамиду шулартов, невиданная мощь освобожденных жизней сметает все на своем пути. Раны Мастера затягиваются быстро, а вражеских ран вообще не существует, как и самих врагов, и их кораблей. Ничего не остается после красного луча. Когда он бьет, находиться рядом опасно всем, кроме тех, у кого в крови смертельная сила. – Мастер Шнэдд перевел дыхание и закончил обычным голосом: – Поэтому даже самый последний слуга на Маяке непременно должен быть Мастером Смерти. Иначе не напасешься помощников.
Пока Шнэдд напевал, Лала не моргая смотрела на светящуюся пирамидку, отраженную зеркалами. У нее кружилась голова, опять тошнило, но оторваться от зрелища она не могла. И только когда Шнэдд перешел на свою обычную речь, Лала будто проснулась.
– А где ваш прошлый помощник? – поинтересовалась она, невольно оглядываясь.
– Кончился, – просто сказал он.
– Умер?
– Нет, ну что ты! Просто у него больше не было сил продолжать, хоть и питался хорошо. Кровь же не бесконечная. Или ты меня плохо слушала?
– Так вы используете не свою кровь для красного луча? – догадалась Лала.
– Разумеется. Я слишком ценен для этого.
Мастер Шнэдд широко улыбнулся, но Лала его не поддержала:
– Помощник или просто животное, у которого берется кровь, пока возможно?
Улыбка Смотрителя словно затерлась обидой:
– Помощник знает, на что идет. Это добровольная и почетная обязанность. После работы на Маяке все немного болеют, но, когда восстанавливают жизненную силу, могут уходить на покой и жить до конца дней своих в достатке и удовольствии.
– И как часто вы меняете помощников?
– Зависит от того, как часто враги хотят проникнуть в Шулай. Обычно сил людям хватает на полгода. Но женщин в помощницах у меня еще не было. Так что самому интересно, на сколько тебя хватит.
– Меня обещали вернуть в Совет через полгода!
– Ну, раз обещали, значит, вернут, – примирительно покивал Шнэдд и вдруг весь подобрался, увидев что-то в море за спиной Лалы.
Она развернулась, стараясь поймать направление его взгляда, и тоже застыла, как охотничья собака. Парус. Еле заметный, сливающийся с облаками, клубящимися у горизонта.
– Вот и первое твое дело, сестра.
– А если это мирный торговец?
– Узнаем.
Шнэдд долго щурился в подзорную трубу, а потом вдруг передал Лале.
– Ну, что скажешь?
Легкий трехмачтовый парусник очень быстро занял все поле зрения, и Лала отняла трубу от глаз.
– Красивый.
– Великолепно! То, что должен сказать о вражеском корабле наблюдатель Маяка, – рассмеялся Шнэдд и отобрал трубу.
Он еще раз глянул на корабль и перевернул изящную склянку песочных часов.
– Флаг чужой. В пределах удара Луча будут через полчаса.
– Зачем удар? – воскликнула Лала. – Если флаг не наш, это не значит, что там пираты!
– Корабль, идущий в Шулай, должен знать, на каких условиях его примут. Не ведающий виноват, ведающий – дважды, – наставительно сказал Шнэдд. – Ты же знакома с нашим правосудием. Но не переживай, сначала Луч их проверит.
– Что мне тогда делать?
Шнэдд присел на обитую мехом скамью и прикрыл глаза.
– Ждать, когда сможем разглядеть название корабля. Сверимся со свитком.
– С каким?
– Со Свитком Памяти, конечно.
Лала задержала дыхание. Память Смотрителя! Когда-то Лириш чуть не утопил ее, не найдя упоминаний о чужачке в этом Свитке. Правильные слова, в которые можно было бы облечь просьбу, метались заполошными воробьями и добавляли смятения. Лала протяжно выдохнула.
– Не стоит волноваться, сестра. Осознание своего долга поможет обуздать твои чувства. Мастер Смерти