Читать интересную книгу Африка: четыре столетия работорговли - Светлана Абрамова

До сих пор о работорговле XIX в. в Западной Африке мы знаем лишь по рассказам работорговцев и редких путешественников, побывавших на побережье. Однако у нас почти нет свидетельств очевидцев работорговли во внутренних районах Западной Африки (не считая Анголы и Конго), кроме, пожалуй, автобиографических рассказов Вазы и Кроутера, захваченных в рабство еще в детском возрасте. Воспоминания эти были написаны спустя много лет, когда они уже стали взрослыми людьми. Их современникам казалось, что в этих произведениях ужасы и размеры работорговли преувеличены, тем более что работы создавались в разгар борьбы за запрещение работорговли и преувеличения могли быть сделаны в интересах аболиционистов. Но прошло немного времени и появились рассказы очевидцев работорговли в Восточной Африке, которые полностью подтвердили достоверность сведений Кроутера и Вазы, какими бы ужасными они ни были.

Вспоминает Сэмуэль Кроутер [60, с. 298–310]… Нападение отрядов работорговцев на город, где жила его семья, захват в рабство, разлука с родными и близкими, переходы невольничьего каравана от города к городу, перепродажа невольников от хозяина к хозяину… Кроутер рассказывает обо всем этом так, что читателю становится ясно, насколько были привычны для Африки тех дней подобные картины, насколько влияние, дух работорговли пронизывали всю африканскую действительность.

Капитан Троттер, участник нигерийской экспедиции Аллена и Томсона, спросил вождя, которому предлагалось заключить договор о запрещении работорговли, покупает ли он рабов для последующей перепродажи или для использования в своих владениях.

«Рабы, которых мы покупаем, — ответил вождь, — родом издалека. И, проданные нами, они тоже уходят далеко в чужие страны» [61, т. I, с. 217–218].

Жестокость и кровопролитность войн усугублялись тем, что у племен, торгующих рабами, всегда имелось огнестрельное оружие, у тех же, кто не торговал с европейцами, оно отсутствовало. Развитие торговли, успешные набеги за рабами усиливали могущество первых и обрекали на большие материальные и моральные потери вторых. Так продолжалось уже более трех столетий.

Кэнот вспоминает, как хозяин каравана невольников, доставив их в прибрежную невольничью факторию, объяснял торговцу, что рабов мало, потому что у его племени мало боеприпасов. «Подожди, — успокаивал он работорговца, — мы достанем патроны и порох, пойдем войной на соседей, захватим много пленных, и тогда твои бараки наполнятся рабами» [71, с. 95].

Кражи людей, набеги отрядов охотников за рабами на караваны, на небольшие города и деревни стали обычным явлением. Во время посещения Лэндерами владений алафина (30-е годы XIX в.) было опасно путешествовать даже по большим торговым путям. Не только одиноким путникам, но и вооруженным караванам подчас приходилось пробираться окольными дорогами 1211, с. 1731.

Отечественный исследователь Н.Б. Кочакова пишет о Нигерии: «Очень многие народы Нигерии оказались втянутыми в европейскую работорговлю. Сложилась система прямой и посреднической торговли невольниками, территория страны покрылась сетью невольничьих рынков, а также сухопутных и водных торговых путей из глубинных районов к побережью» [213, с. 98].

Такое же положение сложилось и во многих других районах Африки. Пути невольничьих караванов, как паутина, опутали континент.

В западной части Африки направление работорговли было одно — к Атлантическому побережью. К каждому населенному приморскому пункту, где имелись невольничьи фактории, шли дороги — водные, сухопутные, по которым везли и вели рабов. Направление дорог и даже само их существование часто скрывали от европейцев. «Ты не продашь рабов, — сказал капитан Троттер вождю, отказывавшемуся подписать договор о запрещении работорговли. — В устье реки стоят английские военные корабли. Испанцы не смогут прийти к тебе за рабами». Вождь засмеялся. И англичане, увидев у него много бразильских товаров, поняли, что, несмотря на блокаду побережья, испанские работорговцы находят пути и способы покупать невольников и снабжать товарами африканских вождей-работорговцев 161, т. I, с. 220–221].

Невольничьи караваны шли много дней. Они проходили через города и селения; в некоторых из них кипела жизнь, другие уже были опустошены работорговыми набегами. Например, в среднем течении Нигера самым крупным рынком была Рабба. Сюда приводили невольников из глубины Африки, здесь составлялись караваны, которые через земли йоруба шли к невольничьим факториям на побережье Бенинского залива. Другая дорога проходила южнее — от низовьев Бенуэ к Бонни. Еще одна шла от верхнего или среднего течения Бенуэ к невольничьим рынкам Старого Калабара. Дороги работорговцев йоруба вели непосредственно к побережью, и они продавали рабов или в таких старых работорговых центрах, как Видах, Иджебу, или в появившихся в XIX в. Бадагри и Лагосе.

Известен случай, когда хауса, родом из Кано, был продан европейцам в Лагосе. До этого он прошел через невольничьи рынки Кацины, Зарии, Илорина, Иджебу.

Пленных фульбе приводили на побережье различными дорогами. Нигер и Бенуэ были водными путями, по которым рабы доставлялись в такие невольничьи порты дельты, как Брасс или Боини.

Когда же сами фульбе шли за невольниками в районы, расположенные к югу от их собственной земли, они часто не уводили пленных с собой, а продавали их местным работорговцам. Переходя от торговца к торговцу, невольники достигали в конце концов Старого Калабара, где их продавали европейцам.

Проданные на невольничьих рынках в землях фульбе одни рабы, собранные в невольничьи караваны, начинали путь в Северную Африку, другие — к Атлантическому побережью.

Один африканец, родом из окрестностей Дуалы, был продан европейцам на Невольничьем Берегу. Работорговцы фульбе продали его йоруба и он переходил от торговца к торговцу, пока не попал в прибрежную невольничью факторию [60, с. 293; с. 190; 27, т. 10, с. 374; 61, т. 1, с. 239, 377–380; т. 2, с. 84–881.

Наиболее крупными пунктами вывоза рабов на западном побережье в XIX в. были (вдоль побережья с севера на юг) устье р. Понгас, Шербро, Галлипас (там близко друг к другу располагались невольничьи фактории в Сесто, Новом Сесто, Манна и другие), Видах, Порто-Ново, Бадагри, Бонни, Лагос. В 20–40-х годах XIX в. увеличилось число невольников на рынках Иджебу. Рабов продавали здесь и раньше. Так, португальцы покупали в этом районе невольников еще в начале XVI в. Но в XIX в., с распадом «империи Ойо» и увеличением в связи с этим междоусобных войн в Иджебу стали привозить так много рабов, что, наряду с соседним Лагосом, он приобрел значение международного центра работорговли [311, с. 100].

Португальцы покупали невольников в основном в Кабинде, Амбрише, Бенгеле, Лоапго, Луанде. Вывозили рабов также с островов Зеленого Мыса, из Ардры, Большого и Малого Попо и других мест.

Мы не будем рассказывать, как проходила торговля в каждом из этих мест, остановимся лишь на наиболее типичных из них.

Такие пункты вывоза рабов, как, например, Галлинас, Лаху, Сесто, Шербро, Манна, представляли собой невольничьи фактории, владельцами которых были крупные торговцы, как правило не африканцы по происхождению. Эти фактории возводились с согласия местных вождей и по прошествии недолгого времени превращались в «государства в государстве», оказывавшие большое влияние на окрестное население. В распоряжении работорговцев имелись европейские товары, которыми они расплачивались за продукты и другие товары, приобретаемые у местных жителей. На эти же товары выменивали невольников. Торговцы охотно давали товары в кредит, особенно когда это касалось покупки рабов. Постепенно соседние племена оказывались в полной зависимости от хозяев факторий.

Работорговцы устанавливали постоянные торговые связи с отдельными вождями — продавцами невольников. Например, вождь земель Кокелле (по одному из верхних притоков р. Сьерра-Леоне) из года в год доставлял рабов в фактории Галлинас в обмен на европейские товары.

Что представляла собой невольничья фактория в XIX в.?

Теодор Кэнот так рассказывает о сооружении своей первой собственной фактории: «Место я выбрал около самой линии прилива… Скоро был готов просторный двухэтажный дом, окруженный террасами. Вид из окон обеспечивал широкий обзор океана. Около дома по бокам располагались здания, где хранились необходимые припасы. Здесь же находились моя личная кухня, кухня, где готовилась пища для рабов, хижины слуг, мастерская и был сделан навес, в тени которого можно было отдохнуть во время дневной жары.

Все эти постройки были обнесены высокой стеной. Внутри по обе стороны от входа стояли длинные бараки для рабов — одни для мужчин, другие для женщин. На дверь каждого из бараков была наведена пушка. В фактории можно было одновременно держать 700 рабов…» [71, с. 310].

На Стенах фактории работорговцы часто устанавливали пушки — и для защиты от местного населения, и для подавления восстаний среди рабов, которые нередко случались, когда в фактории одновременно было собрано много рабов, а корабль за невольниками долго не приходил. Так, на стенах одной невольничьей фактории на берегу р. Понгас стояли 33 пушки.