— Но всё-таки от крушения остались бы хоть какие-нибудь следы, — заметил журналист.
— Куски обшивки могли бы застрять на скалах, но не на отмелях, — ответил моряк.
— Почему так?
— Да потому, что эти мели много опасней скал. Они засасывают всё, что на них попадает. Достаточно несколько дней, чтобы они без следа поглотили целиком корпус многотонного корабля.
— Значит, Пенкроф, по вашему мнению, не было бы ничего удивительного в том, что эти пески не сохранили никаких следов потерпевшего крушение корабля?
— Ничего удивительного. Однако и в этом случае ветер должен был бы занести далеко на берег, за пределы досягаемости волн, лёгкие части такелажа. Они-то и явились бы следами крушения.
— Что ж, давайте продолжать поиски, — сказал инженер.
В час пополудни колонисты находились уже в центре бухты Вашингтона. С утра они прошли около двадцати миль. Здесь был сделан привал на завтрак.
От этого места берег извивался, пересекаясь выемками и нагромождениями скал, сползавших в воду. В данную минуту эти скалы были покрыты высокой водой прилива, но при отливе они обнажались. Океанские волны, разбиваясь об их выступающие из воды верхушки, набегали на берег пенистыми гребнями. До мыса Когтя береговая линия шла узенькой полоской, сжатой между скалами и опушкой леса.
Дорога становилась труднопроходимой из-за многочисленных обвалов, преграждавших её.
После получасового отдыха маленький отряд снова тронулся в путь, исследуя каждую выемку берега и каждый прибрежный риф всякий раз, когда они чем-нибудь привлекали внимание. Но колонисты неизменно разочаровывались, убеждаясь в том, что предполагаемый обломок корабля был простым камнем или водорослями. Попутно они установили, что этот берег изобилует съедобными ракушками. Впрочем, эти пищевые резервы могли быть использованы только после того, как будет построен мост через реку Благодарности.
Таким образом, и здесь ожидания колонистов не оправдались: южный берег так же, как и западный, не хранил никаких следов крушения.
Около трёх часов пополудни Сайрус Смит и его спутники подошли к маленькой закрытой бухте, представлявшей собой естественный порт, совершенно не видимый со стороны моря.
Узкий пролив, соединявший бухту с открытым морем, извивался среди скал.
В глубине бухты землетрясение пробило брешь в скалах, и сквозь эту брешь шёл отлогий подъём на плоскогорье. Бухта эта, отстоящая милях в десяти от мыса Когтя, по прямой находилась не больше чем в четырёх милях расстояния от плоскогорья Дальнего вида.
Гедеон Спилет предложил сделать здесь привал. Предложение журналиста было встречено всеобщим одобрением, так как все проголодались от ходьбы и, несмотря на то что час обеда ещё не наступил, с удовольствием бы перекусили. Решено было вместо обеда съесть остатки провизии и затем уже до самого Гранитного дворца не делать привалов.
Спустя несколько минут, усевшись в тени деревьев, колонисты с жадностью набросились на кушанья, вытащенные Набом из походной сумки.
Площадка возвышалась на пятьдесят-шестьдесят футов над уровнем моря, так что с неё открывался вид даже на далёкую бухту Союза. Но ни островок Спасения, ни Гранитный дворец, скрытые завесою густых деревьев, не были видны. Не приходится и говорить, что первым долгом колонисты осмотрели весь горизонт в подзорную трубу. Но горизонт был совершенно чист. Точно так же не оказалось никаких следов крушения и на оставшемся ещё не исследованным участке берега от этой площадки до мыса Когтя.
— Видимо, мы ничего и не найдём, — сказал Гедеон Спилет. — Надо с этим примириться. Утешением нам будет служить сознание, что никто не станет оспаривать у нас право на владение островом Линкольна.
— Ну, а дробинка? — спросил Герберт. — Ведь она не приснилась нам всем, надеюсь!
— Нет, чёрт побери! — воскликнул Пенкроф, вспоминая о сломанном зубе.
— Какое же заключение прикажете сделать? — настаивал журналист.
— Вот какое, — остановил спор инженер, — три месяца тому назад, охотой или неволей, но к острову причалил корабль…
— Как, Сайрус, неужели вы допускаете, что корабль засосало песком и при этом не осталось ни малейшего следа? — вскричал журналист.
— Нет, дорогой Спилет, я этого не думаю. Но если не внушает сомнения положение, что какой-то человек был на острове три месяца тому назад, то не менее бесспорно и то, что в данное время его на острове больше нет.
— Следовательно, — вмешался Герберт, — если я правильно понял вас, вы полагаете, что корабль отплыл?
— Конечно.
— И мы потеряли случай вернуться на родину? — спросил Наб.
— Да, боюсь, что безвозвратно.
— Ну-с, если это безвозвратно, так идём в Гранитный дворец, — предложил Пенкроф, уже заскучавший по дому.
Но не успел он подняться с земли, как послышался лай Топа, и собака выбежала из леса, держа в пасти лоскут запачканной грязью ткани.
Наб вырвал у собаки этот лоскут.
Топ продолжал лаять и, то бросаясь в лес, то возвращаясь обратно, как бы просил своих хозяев следовать за ним.
— О, кажется, Топ нашёл разгадку истории с моей дробинкой! — воскликнул Пенкроф.
— Там потерпевший крушение! — воскликнул Герберт.
— Может быть, он ранен, — добавил Наб.
— Или умер, — ответил журналист.
Колонисты бросились вслед за собакой в лес. На всякий случай взвели курки своих ружей.
Им пришлось зайти довольно далеко в чащу, но, к своему искреннему огорчению, они нигде не нашли отпечатков ног. Кусты и лианы были невредимы, и, чтобы следовать за Топом, нужно было прокладывать себе путь топором. Трудно было допустить, что здесь когда-либо проходил человек.
Однако Топ бежал вперёд уверенно и смело, не сбиваясь с пути. Видно было, что он хорошо знал, куда и зачем ведёт за собой людей.
Пробежав минут семь-восемь, Топ внезапно остановился. Колонисты вышли вслед за ним на полянку, окаймлённую высокими деревьями. Но сколько они ни смотрели, ни в траве, ни под деревьями ничего необычного не было.
— Что это с Топом? — спросил Сайрус Смит.
Собака громко лаяла, прыгая у подножия гигантской сосны.
Вдруг Пенкроф расхохотался.
— Вот так штука! — воскликнул он. — Это я понимаю!
— Что, что?.. — спросил инженер.
— Мы искали следы крушения на море и на суше…
— Ну и что же?
— А они в воздухе!
И моряк указал своим товарищам на огромный кусок белой ткани, висевший на верхушке сосны.
— Но это же не корабль! — воскликнул, не подумав, журналист.
— Прошу извинения, — насмешливо возразил моряк.