* * *
М-м д'Этамп убедила Франциска I отправиться в церковь Сент-Эсташ, чтобы послушать там проповедь лютеранина по имени Лекок. Предварительно фаворитка подсказала проповеднику несколько аргументов, способных породить сомнения в душе ее любовника. К сожалению, память подвела Лекока. Напрасно во время проповеди он пытался вспомнить выученные фразы и, разозлившись за это на самого себя, принялся стучать кулаками по кафедре и кричать: «Sursum corda! Sur-sum corda! <Горе серду (лат.).>»
Раздраженный этим, король поинтересовался, надо ли было его беспокоить ради того, чтобы выслушивать какого-то бесноватого, и удалился к себе.
Попытка провалилась.
Однако с вдохновением, отличающим прозелитов, Маргарита и м-м д'Этамп не признали своего поражения. Несколько недель спустя они пригласили к королю одного из своих друзей, некоего Ландри, слывшего известным богословом. Франциск I согласился его принять исключительно из уважения к своей любовнице. Нежно поглаживая изящную головку м-м д'Этамп, он слушал рассуждения Ландри о чистилище, о культе святых и о семичастной мессе. Потом он высказался по поводу услышанного, сделал несколько замечаний, и несчастный протестант, чьего богословия хватило лишь на то, чтобы блеснуть перед любовницей короля и еще несколькими дамами, «стал путаться в словах и плести такую несусветицу, что его вежливо выпроводили».
Через несколько дней, расстроенный беседой с Франциском I, этот протестант вернулся в католицизм.
Вторая неудавшаяся попытка обращения короля в лютеранство очень расстроила фаворитку. Отчаявшись, она решила использовать свое влияние, чтобы защищать лютеран от преследований и изо всех сил помогать распространению их доктрины.
Но тут ей пришлось лицом к лицу столкнуться со своей главной соперницей Дианой де Пуатье, которая принадлежала к партии католиков.
Таким образом, острота борьбы между сторонниками и противниками папы усиливалась благодаря вражде двух женщин.
Узнав, что герцогиня Этампская поддерживает протестантов <Их стали так называть с 1530 года, из-за аугсбургских «протестов», или «исповедей».>, Диана де Пуатье еще больше укрепилась в своей католической вере.
Не теряя времени, она вызвала к себе Великого Магистра Монморанси, чтобы убедить его в необходимости открыть королю глаза на опасность раскола, который может очень быстро разделить Францию и расшатать королевский трон.
Эти благородные чувства, довольно странные для вдовы Великого сенешаля, «которая не была замечена в особом пристрастии к религии», служили лишь прикрытием ловкому маневру. Ей хотелось, внушив Франциску I взгляд на лютеран как на опасных смутьянов и врагов короны, спровоцировать опалу м-м д'Этамп.
Монморанси отправился к королю, который выслушал его внимательно и даже пообещал серьезно обдумать эту важную проблему.
Тогда Великий Магистр проявил настойчивость:
— Этих еретиков следует сжечь на костре, — сказал он.
— Никогда, — кратко возразил Франциск I. И с этой стороны фиаско оказалось полным!
* * *
Само собой разумеется, фаворитка была предупреждена об этом демарше и легко догадалась не только о том, кто стоял за Монморанси, но и против кого направлена эта попытка. Придя в ярость, она решила отомстить, пустив по рукам несколько памфлетов на свою соперницу. С этой целью она обратилась к Клеману Маро, который всегда рад был укусить вдову Великого сенешаля, сбывшую для него вечным напоминанием о собственной любовной неудаче».
Дело в том, что несколько лет назад он ухаживал за Дианой, посылал ей пламенные стихи и приглашения на свидания при луне. Вдова графа де Брезе нимало не была этим оскорблена, скорее польщена.
Но однажды Маро, спустившись с небес на землю, дал понять, что, совершая прогулки по лунной дорожке, было бы неплохо остановиться и отдохнуть в удобной постели. И тогда Диана его выпроводила. С тех пор он ее ненавидел.
Так что герцогиня Этампская очень умело выбрала поэта.
Маро начал с того, что грубо оскорбил Диану, сравнив ее с развратной богиней. Дальше содержание памфлета передает Леньян: «Вселенная должна узнать о гнусностях высокомерной Луны и о бесстыдных дебошах Изабо. Оба имени были использованы поэтом в качестве оскорбительных псевдонимов и ни для кого не были секретом».
В ответ на это у любовницы дофина родилась гениальная идея: по ее словам, не может быть сомнений, что все эти оскорбления относятся к Босу.
— Этот поэт просто еретик и богохульник, — говорила она.
Двойное и очень тяжкое обвинение по тем временам. И однажды утром к Маро явились три типа, пригласивших его следовать за ними к г-ну Бушару, доктору богословия и великому инквизитору. Там поэт узнал, что его обвиняют в поедании сала во время поста, иначе говоря, в том, что он лютеранин.
Маро, бывший до этого момента совершенно равнодушным к религиозным баталиям, пришел в изумление от подобного обвинения и поклялся всеми богами, что верит «в святую, истинную, католическую Церковь».
Его, однако, бросили в тюрьму, и там он, воспользовавшись неожиданным досугом, сочинил премилую балладу, адресованную вдове, и дал понять, что не сомневается, по чьей вине он арестован.
Его выпустили через год. Он стал вести бурную жизнь, заинтересовался лютеранами, с которыми впредь разделял все превратности судьбы. Вот так Диана де Пуатье своими ложными обвинениями, сама того не желая, толкнула автора знаменитой поэмы «К прекрасному соску» в стан протестантов.
* * *
Раздосадованной вдове хотелось что-нибудь придумать, чтобы аресту подверглись все приспешники герцогини Этампской. Такой случай ей предоставили сами лютеране.
18 октября 1534 года почти во всех городах Франции были расклеены афиши, в которых содержались очень грубые нападки на все церковные догмы, и особенно на евхаристию. Одна из таких афиш была прикреплена прямо на двери в комнату короля в Блуа.
Оплошность, которой собиралась воспользоваться, как легко догадаться, Диана де Пуатье. Она действительно обвинила герцогиню Этампскую в участии в заговоре и в том, что именно она прикрепила к двери афишу, предназначенную для Франциска I.
Герцогиня знала, как заставить любовника выслушать ее. Нежная, ласковая, обольстительная, она и среди объятий не уставала защищать своих друзей-лютеран, и король пообещал не предпринимать никаких репрессий.
Он сдержал слово.
Но парламент, где у вдовы Великого сенешаля были друзья, по собственной инициативе распорядился разжечь костры, и шестеро первых протестантов были сожжены.
Вот тогда-то Клеман Маро, утративший уверенность в своей безопасности, решил покинуть Францию. Но прежде чем это сделать, он подумал, что не худо было бы погромче напомнить о себе, и опубликовал поэму под названием «Прощанье с дамами Парижа», где во всех своих бедах открыто обвинил, да еще и с непристойными подробностями, всех женщин, «с которыми наслаждался жизнью».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});