Читать интересную книгу Под солнцем тропиков. День Ромэна - Виктор Гончаров

— Причастился освобожденный! — с горьким сарказмом проговорил гигант и, подняв на руки мертвое тельце, выбросил его из автомобиля.

Привычные к жертвам пески равнодушно приняли новую жертву.

Бессильно опустив могучие руки меж колен, гигант погрузился в молчание. Петька и Джон, прижавшись друг к другу, заснули.

Облегченная машина радостно гудела.

8. Последний подвиг героя без почвы Бамбар-биу

Проснулись пионеры от толчков. Их бросало друг на друга, сшибая лбами; колотило о стенки, натыкало на гиганта, который в свою очередь отшвыривал их, смеясь и радуясь этой забаве, как младенец погремушке.

Ночь и луна еще висели над землей, но чувствовалось по прохладе, что недалек тот миг, когда из-за горизонта выплеснется горячее солнце.

Машина шла по открытой пустыне. Скорость ее значительно поубавилась, пообтерся лоск. Хрипел, захлебывался, дрожал мотор.

Под ногами пассажиров, а у пионеров и на зубах, скрипел песок. Шоферу, более всех неподвижному, грозила опасность быть погребенным в нем; складки его одежды, кроме рукавов, содержали песчаные залежи.

Ныряя в дюнах, сзади них следовала лишь одна машина. В догонялки и перегонки никто более не играл, и расстояние между ними оставалось неизменяемым — около километра.

Со скучающим видом, словно исполняя нудную обязанность, Бамбар-биу оборачивался изредка и, не целясь, отсылал преследователям кусочек стали. Оттуда когда отвечали, когда нет: острота преследования сгладилась о пески.

Пустыня начинала приобретать предгорный характер: то и дело скрюченными пальцами шоффер вертел рулевое колесо, чтобы объехать полузанесенные песком каменные выступы.

— Эх, Петух. Дал бы ты мне на время свою игрушку, давно бы нас никто не преследовал… В самом деле, Петушок, дай… Вы бы поехали себе, а я где-нибудь спрятался бы в углублении, потом… потом догнал бы вас.

— Нет, — резал Петька, ловя поддержку во взгляде насупившегося Джона Плёки.

Местность загромождалась камнями и скалами. Бамбар-биу приставал к Петьке тем сильнее, чем чаще автомобилю приходилось лавировать и чем более полицейские выигрывали расстояние. Петька вконец заскорлупился. И вот заговорил Джон:

— Вы, несомненно, и есть знаменитый Бамбар-биу, кроющий свои делишки под маркой коммуниста?

— Разрешите представиться, — галантно изогнул корпус названный. — Имею удовольствие разговаривать с братишкой петушиным, то есть тоже с Петушком?

— Замечательно остроумно, ах! — отвечал Джон, сплевывая для выразительности через борт. — Позвольте вам заметить, сударь, что дело ваше безнадежно.

— Ох, сударыня. К чему такой пессимизм? Почему безнадежно, когда у меня в кармане — дарственная Брумлея на земли Ковровых Змей?

— Подумаешь: зарезал? Ваше дело безнадежно, потому что беспочвенно, потому что не имеет корней в массах, потому что дарственная — ерунда, она ни на шаг не приближает нас к революции… Не говоря о том, что всякие единоличные выступления, не повторяемые сотнями и сотнями, всякие выступления в условиях, не созревших для этих выступлений, обречены на неудачу. В вашем же случае они лишь навлекают преследования на массы.

— Дискуссия в самое время! — насмешливо отвечал Бамбар-биу, посылая очередную пулю в полицейский авто, подобравшийся на полкилометра. — Когда мы будем лишены этого приятного соседства, я вам отвечу, а пока… ну-ка, друг, прибавь ходу.

Шофер переключил скорости, и разбитая машина, задрожав до последнего винтика, рванулась, очертя голову, по камням.

Наконец выплыло из-за песков солнце. Свет облегчил шоферу управление и открыл цели врагам. Перестрелка вспыхнула с новой силой, но Бамбар-биу стрелял в одиночку, полицейские ж — залпами: его забивали. Пионеры, слегка вспотевшие — не от солнечного жара, нет! — опустились к подножию сиденья и там пытались развлекать друг друга веселыми анекдотами. Могучий удар, поддавший их к голубому небу, прервал анекдоты и кое-что другое. Терроризированный смертоносными кусочками стали, шофер потерял верность руки, и вот машина наскочила на каменистый трамплин и ухнула с него вниз. Волоча за собой скренившиеся и параллизованные задние колеса, она проползла некоторое расстояние в виде раздавленной лягушки и стала.

— Приехали, — объяснил шофер, делая кривую улыбку кривыми губами. — Но я довез вас до цели. — Он первым вылез из машины, обеими руками придерживая затекшую спину.

Впереди, над зеленью древовидных папоротников, и дальше — над хвоей высился Черный Утес. У Петьки приятно екнуло в груди — это был его утес, его место высадки: а где высадка, там и посадка.

— Вылезай, ребята. Петух, узнаешь местность? Между прочим: за день до тебя здесь с аэроплана высадился Маки. Но его поймали проклятые метисы. Ну, карьером…

Бросив окоченевшую машину (шофер еще — очки, авто-пальто и рукавицы), пассажиры ударились в бегство к недалекому лесу. Над их головами поговаривали пули, визжа, урча, воркуя и посвистывая. Но целиться с шаткой машины, среди зигзагов и прыжков, не так-то было легко. Беглецы невредимые достигли леса. В папоротниковых зарослях Бамбар-биу сделал передышку.

— Пионеры, на утес! — распорядился он. — Шофер, получай деньги и сыпь куда знаешь. Я задержу полицейских. Между прочим, куда ты денешься?

Повеселевший от пачки кредиток шофер объяснил:

— Некоторое время пробуду в Диэри, у меня там приятели, а потом — за границу, когда все уляжется. — Он раздвинул заросли и исчез.

— Ну чего ж, ребята? — Бамбар-биу рассвирепел не на шутку. — В воздух, что ль, мои слова? Живо в свои кораблики и — деру. За меня не извольте беспокоиться, не маленький — как любит выражаться русский Петух. Ну. Ну…

— Не нукай, не лошади, — огрызнулся Петька больше по привычке, чем по необходимости, и, недовольный, потащил Джона к утесу.

Бамбар-биу остался один и началась потеха. Полицейские в сотне шагов залегли за машиной и по кустам, откуда анархист, постоянно меняя место, сыпал пулю за пулей, и открыли ожесточенный огонь.

На вершине утеса, где ялики по-прежнему липли к железистому камню, Петька был удивлен присутствием нового предмета. Между яликами — такого же цвета и металла, как они — лежал четырехугольный вытянутый ящик с кольцом на крыше и с рычажком подъема возле кольца. Такую штуку сюда мог прислать один только техник. Петька ремнем привязал ящик к ялику Веры, а этот последний — к своему:

— Садись, Джон.

Но с отлетом он медлил.

С юга летел самолет. В кустах за анархистом шевелились черные косматые головы, до темени выбритые; среди них Петька узнал стариков из общины Ковровых Змей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});