Читать интересную книгу В театре и кино - Борис Бабочкин

Недавно я прочитал фельетон Вл. Дорошевича об актрисе Стрепетовой, где он, в частности, пишет о ее исполнении роли Катерины в "Грозе" Островского. До этого времени я, доверившись некоторым монографиям об актрисе, считал, что Стрепетова - родоначальница всех экзальтированных, неземных Катерин, которые существуют на современной сцене и искажают содержание образа и смысл пьесы. По фельетону старого театрала я понял, что мое представление о Стрепетовой было ошибочным.

Оказывается, Стрепетова в "Грозе" играла темную, забитую, маленькую мещанку, провинциалку, запуганную богом и людьми, то есть она лишала свою Катерину всяких прав и шансов на звание героини. Но именно эта темная, забитая, богобоязненная мещанка вырастала в героиню, бросавшую вызов современному ей обществу, всему темному царству, всему гнетущему укладу старой, страшной жизни. Она предъявляла свои права на любовь, на счастье, а уж если они ей не были суждены, - то право на свою смерть. И я думаю: появись у нас актриса, которая нашла бы в себе достаточно смелости, чтоб сыграть такую Катерину, понять Катерину так верно, как понимала ее Стрепетова, какую она внесла бы новую струю в обычную для нашего времени, штампованную, ошибочную трактовку "Грозы" и какой бы это был драгоценный вклад в сокровищницу нашего классического театра!

Если бы на мою долю выпало счастье увидеть такую Катерину, то, вероятно, Катерина, которую я намечал в своем режиссерском воображении, - хотя и не ходульная и не штампованная, - низко поклонясь, уступила бы свое место глубоко реалистическому образу, созданному гениальной Стрепетовой, образу, встающему перед нами со страниц статьи Дорошевича.

В статье "Возрождение классики" Г. Бояджиев пишет, что даже в порыве искренней почтительности не стоит театру беречь классику со всей строгостью инструкций по охране памятников старины". Здесь хочется напомнить тов. Бояджиеву, что раньше закона (а не инструкции) об охране памятников старины вообще не существовало. Он появился только тогда, когда некоторые безответственные люди начали варварски относиться к памятникам нашей национальной культуры. В результате этого варварского, безответственного отношения были навсегда уничтожены, разрушены некоторые выдающиеся памятники старины. Вот тогда и появился закон о их охране.

Но можно выразить полную уверенность, что в театре до этого дело не дойдет, несмотря на то, что есть у нас небольшое количество деятелей, разделяющих взгляды тов. Бояджиева на классическое наследство. А Малый театр обязан не только беречь классику, но и делать это от чистого сердца. За классическое наследие, за классические традиции русского театра он отвечает и перед народом, и перед своей художественной совестью!

Театр - искусство великое. Но это искусство подчиненное. Подчиненное литературе и зависимое от литературы. Режиссер, не сумевший зажечься идеей, понять художественное своеобразие пьесы, которую он ставит, ее подлинную глубину, уникальную образность, пусть лучше прекратит начатую работу. Он не имеет права подменять идеи пьесы, да еще такой великой пьесы, как "Горе от ума", другими идеями, другими задачами.

Много лет назад "патриарх русской сцены" - так назвал К. С. Станиславский Владимира Николаевича Давыдова - писал: "...к стыду нашему, мы не умеем хранить лучших и умных традиций великих мастеров сцены. Сейчас режиссер мудрит, лукавит, показывает свое штукмейстерство, обнаруживает полное пренебрежение к театру, как к большому культурному делу, ловко подменивая подлинное существо театра дешевой фальсификацией. И нигде эта подмена не дает себя знать, не обнаруживает свою полную беспомощность, как в постановках бессмертных сценических произведений, ибо нет гениальных режиссеров, равных гению великих авторов".

Беда заключается и в том, что в каждом проявлении формализма господствует одна и та же идея, одна и та же задача: удивить публику своей оригинальностью, своей

изобретательностью, своим талантом. Идея эта ложная, а задача жалкая. И не менее ложной и жалкой становится в этих обстоятельствах позиция тех критиков, которые не проявили достаточной принципиальности, чтобы различить и разоблачить эту жалкую и ложную идею самовосхваления художника, не знающего ни чувства меры, ни ощущения пропорций, не сознающего необходимости самоограничения.

Вопрос об ответственности художника перед народом и своей совестью не должен возникать время от времени, от случая к случаю. Этот вопрос должен стоять перед художником всегда. Мне кажется, что этот вопрос и формирует художника, вообще рождает его на свет как творца. Вероятно, так и было всегда, когда речь шла о подлинном искусстве. Художник может начать работу по тем или иным причинам и соображениям. Но в процессе этой работы, если только он настоящий художник, он обязательно должен будет увлечься и обязательно увлечется, загорится желанием раскрыть главную - гражданскую - идею произведения, и подчинит все этой главной идее, и, наконец, найдет для ее выражения ту самую единственную форму, которая и создает произведение искусства, искусства, нужного народу.

1963 год

Заграничные впечатления Год в Болгарии

В Болгарии до 1944 года было пять драматических и один оперный театр. Сейчас драматических театров - тридцать шесть, оперных - пять. Кроме этого, в стране имеются восемь симфонических оркестров и более семисот кружков театральной самодеятельности.

В Софии, городе, насчитывающем около пятисот тысяч жителей, постоянно работают Народный драматический театр с филиалом, Народная опера с филиалом, Театр молодежи, Театр музыкальной комедии, театр "Трудовой фронт", Театр кукол, филармония и цирк. Город заклеен афишами. Премьеры, гастроли, концерты, обсуждение спектаклей, смотры самодеятельности - целый поток афиш. Театральная афиша наряду с красными полотнищами плакатов, лозунгов, с политическими карикатурами, расклеенными на стенах домов, на заборах новостроек, стала характерной чертой болгарского городского пейзажа. Театральных помещений не хватает, хотя их совсем немало в Болгарии.

В здании Народного театра в Софии по воскресеньям идут три представления; первое начинается в 9 часов 30 минут утра. Здание театра "Балканы" до последнего времени делили между собой филиал оперы, Театр молодежи и Театр музыкальной комедии. Уже давно театры не знают забот о сборах - билеты на спектакли расхватываются с боя. Напрашивается одно сопоставление. Народная артистка Зорка Йорданова рассказала мне эпизод, характеризующий положение театра в Канаде, где в 1937 году гастролировала группа болгарских артистов. В большом городе Торонто они играли в великолепном театральном помещении, которое перед этими гастролями уже пятнадцать лет было под замком, - пятнадцать лет в этом театре не было ни одного спектакля, ни одной репетиции!

В конце 1951 года в Софии закончено строительство прекрасного здания Театра музыкальной комедии на двенадцать тысяч мест, с сценой, оборудованной по последнему слову техники. 12 января 1952 года театр открылся представлением оперетты Ю. Милютина "Трембита". В Пловдиве закончилось строительство нового театра, который является красивейшим зданием города. Количество театров в стране растет с каждым годом. Театральное искусство проникает в самые отдаленные уголки страны.

Мне довелось присутствовать на торжественном открытии Родопского народного театра в городе Смоляне. Смоляноколийский (уездный) центр расположен в двухстах километрах от железной дороги. В городе всего пять тысяч жителей.

О поездке в Смолян стоит рассказать.

Дорога в Смолян идет по живописному ущелью реки Чаи, разрезающей красивейший район Болгарии - Родопский горный массив. Примерно на полдороге от Софии - отдых в старинном Бочковском монастыре, построенном грузинскими князьями. Древние постройки хорошо сохранились, так же как-изумительные фрески. Портреты основателей монастыря изображены на иконах. На стенах увековечены эпизоды их "святой жизни": в монашеской одежде они мчатся на конях и стреляют из пистолетов. Лирически настроенный, любезный и красноречивый игумен, показывая достопримечательности монастыря, напевает по-русски, явно намекая на свою биографию:

Сам Кудеяр в монастырь ушел Богу и людям служить.

Вне монастырской ограды - самый древний храм. Он интересен знаменитой иконой богородицы, у которой "живые глаза". Глаза оказались действительно на редкость живыми. Древние фрески исписаны надписями туристов. Первый этаж храма - склад костей всех умерших здесь монахов. Кости и черепа свалены в кучу в полном беспорядке. Можно взять что-нибудь на память. Мы не взяли. Перед отъездом отец-игумен подводит к нам знакомиться старичка, бедно одетого, с выцветшими глазами. Он целует руки дамам и представляется: "Бывший артист и режиссер императорских театров Долинов". "Что вы здесь делаете?" "Служу сторожем". "Охраняете кости?" "Нет. Их никто не украдет. Сторожу огород". Несколько вопросов о "земляках-александринцах" Юрьеве, Мичуриной, и мы прощаемся со всеми древностями...