class="p1">— А потом что-то произошло, — Артеус едва заметно вздрогнул, но Хаджар его в этом не винил.
Когда он впервые увидел правило, принадлежавшее Нарниру, то тоже выдержал его не самым лучшим образом. Тяжело осознавать, что весь путь развития, пройденный с такими болью и трудом, может разбиться всего об одно сказанное слово.
— Мы с Лэтэей пытались удержать, но не получилось, — Артеус прикрыл глаза и зарылся лицом в волосы возлюбленной. Хаджар лишь тяжело вздохнул. Он никогда не лез в их отношения и не спрашивал у Лэтэи, почему та ответила “да”. И тем более не выяснял у Артеуса причин, почему он, все же, решился задать роковой вопрос.
Может быть, волшебник обманывал себя, что за десятилетия странствий снискал взаимности своим чувствам? Может сама Лэтэя устала от погони за эфемерным чувством, приходившим к ней во снах и хотела чего-то, что можно ощутить самой… Кто знает.
Генерал не мог размениваться еще и на чужие души. Может это не делало ему чести, но такова жизнь. Тем более Лэтэя и Артеус оба взрослые люди и отдают себе отчет, что у действий есть последствия.
— Я хотел использовать пилюли и остатки магии, но не успел, — волшебник прижался к жене лишь сильнее. — Она опередила. Встала между нами и той странной тьмой. Я такого никогда не видел, Хаджар… Как будто мир вокруг изменился. Даже, скорее, сама суть мира. Как если бы ты с рождения знал, что если дотронуться до тени, то можно порезаться. А тут они всем скопом навалились на нас. Это ведь Правило, да?
Хаджар сдержано кивнул.
— А как тогда… — начал спрашивать Артеус, а затем дернулся. — Ты ведь тоже его осознал? Свое Правило? Так ведь?
— Да, — ответил Хаджар.
Они оба замолчали. Генерал буквально чувствовал кожей, как волшебнику хотелось вскочить на ноги, начать кричать и плеваться слюной, пытаясь дать выход страху, усталости и попытке найти виноватого.
Если бы Хаджар осознал Правило раньше… Если бы не впутал их всех в эту непонятную авантюру… Если бы…
Да много таких “если бы”. Только вот все прекрасно понимали, что никто их не заставлял. Каждый выбрал отправиться в горы самостоятельно. Хаджар, пусть и был рад их решению, напротив — предупреждал, что путь будет опасен.
Не говоря уже о том, что вся жизнь адепта, если он, конечно, продолжал следовать по пути развития, а не замирал в определенной точке, наслаждаясь достигнутым в ожидании смерти, была сопряжена с постоянной опасностью.
— И как это? — в итоге прошептал Артеус. — Обладать Правилом?
Хаджар прислушался к своим ощущениям. Где-то глубоко внутри себя, где поднимались бесконечные волны изумрудного моря травы, по центру стоял камень с узником в черном, изорванном балахоне и росло дерево, с птицей Кецаль, теперь дул ветер.
Особый ветер. Не такой, какой дует в Безымянном Мире. Другой ветер. Его собственный. Тот, с кем он прошел весь этот путь. От момента, как появился в детском доме, до момента, как раненным лежал на полу алтарной комнаты лабиринта, созданного Горшечником.
Этот ветер вобрал в себя все то, что прожил генерал, всю его суть. Все самые лучшие и самые страшные моменты его жизни. Объединил их внутри себя, надежно запечатал и сделал собственной силой.
Ветер…
Так называлось его Правило.
И Хаджар чувствовал, что стоит ему лишь пожелать и мир вокруг подчиниться той безусловной власти, которой он теперь обладал. Как если бы Хаджар стал не то, чтобы настолько могущественным или властным, чтобы подчинить себе Безымянный Мир, а…
Скорее Безымянный Мир признал его если не равным себе, то хотя бы тем, кто заслуживает внимание. Как опытный учитель рисования уступает место за холстом, предлагая ученику поработать не надо всей картиной, а над маленьким участком. Что-то добавить. От себя. Уникальное. Сделав мир чуточку иным.
— Сложно, — выдохнул Хаджар и сжал кулак. — Не знаю… Это если у тебя вырастет еще одну рука. Ты её чувствуешь, но понятия не имеешь, что с ней делать.
— Понятно, — протянул Артеус.
Разумеется, ему ничего не было понятно. Точно так же, как и Хаджару.
— А что с остальными? — после нескольких секунд тишины, спросил генерал.
Артеус открыл глаза и отвел взгляд в сторону.
— Не знаю, — честно ответил волшебник. — Я увидел только, как тени порезали Арнина, а затем его крик и кровь. На этом все. Что с Шакхом или Алба-удуном — не знаю. Не видел их. Когда очнулся на снегу, то рядом была только Лэтэя и ты и еще…
— Тихо.
— Да, было очень тихо. Я даже удивился. Не помню такой тишины в северных горах. Постоянно что-то грохотало и гремело, а тут…
— Да тихо ты, — прошипел Хаджар.
Стараясь не шуметь, он разметал костер, откинув тлеющие головешки в дальний край пещеры, после чего вытащил Синий Клинок из ножен и, вдоль стены расщелины, выбрался ближе к порогу.
Прикрывая глаза ладонью, чтобы не было бликов (будто их бы смог кто-то заметить, но — привычки), Хаджар вгляделся в ночную тьму. Сперва ему показалось, что ничего особенного не происходило, но чем внимательнее он всматривался, тем отчетливее понимал, что звезды внизу, под ледяными холмами, вовсе не звезды.
А огни.
Огни, довольно быстро приближавшиеся к ним.
— Проклятье…
Глава 1777
Когда Хаджар вернулся обратно в пещеру, Артеус уже вооружился посохом и, в чем мать родила, стоял перед Лэтэей.
— Я уже научился различать, когда на твоем лице написаны плохие новости, — ответил он на незаданный вопрос. — Ты же говорил, что Бадур нас встретит.
Хаджар лишь развел руками. Бадур Пагеред, сын князя Стародуба, действительно обещал их встретить. Только в этом светлом плане содержалась одна загвоздка.
Бадур обещал встретить их около прохода, но, увы, не мог сообщить где тот находится конкретно. Так что все, чем обладал Хаджар — знанием того, что Северные Земли действительно существуют и не являются мифом (что чуть лучше оголтелых попыток отыскать путь в легендарные земли) и знакомым именем по ту сторону границы.
И далеко не факт, вернее даже — забавным совпадением окажется, если они втроем вывалились именно посреди “прохода”. В такую удачу генерал давно не верил, а вот в наличие у северян патрулей или еще каких-нибудь молодцев — вполне охотно.
— Снега не было, наши следы как на ладони, — начал перечислять Хаджар, накидывая