Бездомные.
Чистенькая, опрятная, одетая в красивое короткое летнее платье без рукавов, Юля с презрением отвернулась от них и прошла к ближайшей скамье. Села. Она хоть и была Светленгом, но это не мешало ей отрицательно относиться к подобным людям.
Как можно любить и защищать бродяг, попрошаек, бомжей? Они – грязь и отбросы общества. От них следует избавляться так же, как от наркоманов и преступников: решительно и безжалостно.
Но долго ей над этим размышлять не пришлось: не за этим сюда пришла. Ею вновь овладели воспоминания о человеке, которого она любила, но потеряла три с лишним недели назад. Девушка так и не смогла примириться с произошедшим. Продолжала мучиться и переживать потерю, хотя, конечно, времени прошло еще не так много, чтобы все забыть. Но ее горе слишком уж было сильным.
И тут ей в голову пришла одна идея, очень заманчивая и привлекательная, которая моментально стала напрашиваться на то, чтобы быть осуществленной.
"Почему бы и нет?- подумала Лазебникова.- У меня есть веский повод, и лидер Матрэкс не имеет права отказать. Такое можно делать, раз как-то были случаи".
Голос, раздавшийся справа, заставил девушку-Светленга вздрогнуть от неожиданности:
– Ты серьезно? Неужели ты, правда, решишься уйти от нас?
Матрэкс подошел к ней и сел рядом, не спрашивая разрешения. Та оказалась не в восторге от его появления и заговорила с ним неприветливо, почти грубо:
– Когда вы перестанете читать мысли каждого, кого видите, и следить за всеми, словно мы не свободные люди, а какие-нибудь подозреваемые в преступлении?
– Это моя работа,- невозмутимо отвечал Рудаков, между тем чувствуя неприязнь собеседницы.- Я должен знать все обо всех, чтобы суметь помочь в нужный момент, защитить.
– Но это неправильно. Это вторжение в личную жизнь, нарушение свободы граждан страны, в Конституции которой говорится, что у каждого есть право на…
– Пожалуйста, избавь меня от цитирования Конституции,- оборвал ее главный Светленг, переходя на свой обычный тон: быстрый, словно он постоянно торопился выдать определенную порцию слов за ограниченный промежуток времени, и отчасти дерзкий.
– Но это так! Я не хочу ссоры, но молчать дольше тоже не могу,- продолжала Юлия, начиная нервничать и злиться.- У нас даже наши собственные директивы часто нарушаются! Андрей Александрович, мы никуда не придем, если будем следить только друг за другом, мешать друг другу, нарушать права друг друга и жертвовать своими людьми впустую!
Сказав это, она перевела дыхание, так как выдала все на едином выдохе, опасаясь быть вновь прерванной.
– Молодец, справилась,- с насмешкой в голосе сказал мужчина, отметив старания собеседницы.- Но ты ошибаешься, дорогая моя. Мы обязательно куда-нибудь придем.
– И куда же?- чуть ли не вскричала девушка.- Мы уже несколько лет не движемся никуда, только теряем людей, наших любимых друзей, подруг, коллег… Почему нельзя разом покончить с Воргами? Как все устали этого ждать! Я честно скажу, многие перестают верить в нашу победу. И поэтому появляются случаи, когда Светленги уходят на нейтральную сторону, либо пытаются стать Воргами.
– Воргом стать невозможно, если ты Светленг. Как, впрочем, и наоборот,- позволил себе вставить поправку Матрэкс.
– Но ведь точно было один раз такое!
– О, нет, милая, не стал он Воргом. Все это иллюзия. Он погиб в попытках обратиться к стороне Зла, потому что Сила покидает того, кто хочет поменять сторону. Ты все прекрасно знаешь. И не надо меня ни в чем упрекать!
– Неужели вам не кажется, что мы ходим вокруг да около?- пошла в контратаку Лазебникова.- Мы ничего не делаем – только защищаемся, но не наступаем! Сколько такое будет продолжаться?
– Я понимаю, ты расстроена потерей любимого человека, но…
– Не надо об этом!- резко потребовала молодая Избранная.
– Ну, чего ты от меня хочешь, сердитая детка?- Матрэкс был само спокойствие и не думал выходить из себя из-за слов Юли, хотя ее раздражал до чрезвычайности. Не столько тем, что говорил, сколько тем, как говорил. Он словно бы специально пришел, чтобы испытать ее нервы, насмеяться над ее речами и ею самой. Для чего?
Какую цель он преследовал? Просто решил поиздеваться? Понимая, что это действительно может быть так, Избранная почти закричала на него:
– Зачем вы пришли сюда? Чтобы еще больше расстраивать и обижать меня?
– Пусть так, коли угодно. Но ты сама начала эту словесную потасовку. Или откажешься? Только попробуй!
– Да…
Девушка вскочила со скамейки и быстро, спотыкаясь, пошла прочь, не удержав слез.
Андрей Александрович понял, что она хотела сказать последним: "Да, идите вы все к черту, мать вашу!" Даже так! Он разразился хохотом, не пытаясь нисколько сдерживаться. Засмеялся вслед Лазебниковой чуть ли не во весь голос, но быстро умолк, решив, что с нее хватит.
Смех за спиной оказался последней каплей. Юля разревелась в полную силу и побежала, чтобы скорее убраться подальше от этого сумасшедшего, швырнув с яростью свою сумочку в Лог, подтолкнув ее Силой Избранного. Сумочка перелетела через обрыв и исчезла в вершинах деревьев на том склоне.
– А ты была неплохим агентом,- раздался в голове голос шефа.- Мы будем вспоминать о тебе.
Рудаков остался сидеть на месте, откинувшись на жесткую спинку деревянной скамьи, удовлетворенный тем, как он пообщался с одной из своих подчиненных, теперь уж наверняка бывшей. Может, и не стоило так с ней обходиться, но она сама виновата.
Нечего влюбляться в своих коллег. Работать надо, а не об этом думать! Все эти любовные штучки, порой, очень мешают делу, из-за них и случаются некоторые беды с теми, кто поддался прекрасному чувству, потерял от него голову.
Затем его мысли обратились к тому, что Юля наговорила. А ведь она не дура! Знала, что говорить! Твою мать!
Из Лога вылез мальчишка – беспризорник лет одиннадцати и встал перед Матрэксом с жалобным видом, слабым голоском промямлил:
– Дяденька, дайте десять рублей. Ну, пожалуйста. Кушать нечего.
Во время его речи из обрыва вылез еще один подросток, весь в рванье и гораздо более грязный, чем первый.
– Да, идите вы все к черту, мать вашу!- рявкнул на них глава Светленгов и рывком поднялся на ноги.
Двое беспризорников шарахнулись от него в испуге.
Направляясь к выходу из парка, Рудаков достал бумажник и бросил на дорожку из брусчатки целую пятисотку, предварительно порвав ее на две части.
– Вот вам. Жрите, сколько влезет.
Мальчишки с диким восторгом бросились к невиданному для них богатству, не смотря на то, что оно оказалось испорченным и, скорее всего, не годилось к оплате ни в магазинах, ни где-либо еще.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});