— Насть, можно вопрос?
— Завтра спросишь. Я слишком неадекватна сегодня.
— Но завтра уже тридцатое число… Что ты будешь делать в новогоднюю ночь?
— То же, что и в новогодний день. А вообще, я хотела завтра лететь к ребёнку.
— Надолго?
— На пару дней, ведь больше не разрешат. Сегодня… — Настя повернулась ко мне лицом, злорадно усмехнулась и схватила меня за лицо двумя руками. Будто она голову оторвать мне собиралась. — Я окончательно проиграла своего ребёнка. Суд оставил её отцу. Эта дрянь больше не отпустит её ко мне без сопровождающих.
Я ничего не понимаю в судах и детях… не понимаю, что Настя чувствует, хотя я вижу, что ей больно. Поэтому я молчала и терпела её крепкие руки на своём лице.
Почувствовав, что женщина снова притягивает меня ближе, привстаёт на локтях, а затем нависает надо мной, я поняла, что эта ночь только начинается.
Смутило то, что она встала в самый неподходящий момент и ушла в темноту комнаты… благо ненадолго.
Потом вернулась в постель, начала часто целовать шею и ключицы, проводить языком, где только что был оставлен поцелуй…
Сильнее развела ноги, коснулась пальцами и каким-то незнакомым холодом… и достаточно резко толкнулась телом.
Я аж прервала вдох и пыталась сосредоточиться на ощущениях.
«Это точно не руки моей Насти!»
Она притягивала за бёдра ближе, и её хватка доставляла мне больше дискомфорта, чем вот это… что она делала.
Выждав несколько секунд, Настя начала плавно двигаться.
Наверное, я была слишком неподвижна в тот момент и чуточку зажата…
Раз уж она несколько раз уже стукнула мне по коленке, чтобы я не смыкала ноги. Затем она подложила свои ладони мне под поясницу, обхватила руками зад, крепко сжала его и начала меня двигать, подстраивая под свой темп.
Зимой на улице поздно рассветает, но так красиво, когда открываешь сонные глаза, видишь падающий снег за окном и стоящую во мраке фигуру, укутанную лишь в простыню. Она небрежно прикрывает наготу, а я представляю её Венерой.
«Если бы я умела хорошо рисовать, не медлила бы ни секунды».
— Прости, я зверею последнее время, а другой, кажется, ты меня и не видела. — Настя продолжает смотреть в окно. «Как она поняла, что я проснулась?!» — Покажись утром врачу, к которой я записывала тебя.
— Зачем?
— На всякий случай.
— Я чувствую себя нормально.
— А я, нет.
Настя, и правда, дотошная в этих делах. Думаю, это хорошо.
— Ты же понимаешь, что я не могу взять тебя с собой?!
Наконец-то, женщина поворачивается ко мне и всматривается в моё выражение лица.
— Понимаю.
— Ты уже пожалела, что не улетела домой?
— Нет. А ты?
— Не знаю. Кажется, я наношу тебе много глубоких ран. Причём, делаю это осознанно. Знаю, что маленькая Анна отдаёт мне всю себя, без остатка, и принимаю это как должное. Должна признаться, у меня всё ещё есть мужчина… Когда ты подозревала меня в этом, я так сильно раздражалась, будто это ложное обвинение, но оно не ложное.
— То есть, это правда?
Я не могу поверить, что Настя решила просто взять и рассказать мне об этом.
— Да.
— Зачем ты это делаешь? Ладно со мной, раз уж наплевать… Но с мужчиной этим, за что ты так?
Настя присела на подоконник и сильнее укуталась в простынь.
— А-а-а, я всё поняла! Ты хочешь, чтобы мы расстались, поэтому рассказала?!
— Нет. Я просто хочу быть честнее с тобой.
— Зачем мне эта правда? Как её воспринимать вообще?
— Прежде всего, спокойно.
«О чём говорит эта женщина? Мы сейчас должны обсудить её измены и начать Новый год с других измен?! Значит, она всегда задерживалась у него. Мне неприятно думать об этих вещах».
— Анна, он нормальный и сначала изображал моего мужчину, чтобы мне отдали ребёнка, а потом всё само закрутилось. По большому счёту, мы просто знакомые…
— А мы с тобой? Кем мы друг другу приходимся, по большому счёту?
— Любовниками.
Анастасия подошла к кровати, присела передо мной на колени и обняла мои ноги, которые я не успела подогнуть. Она проводила пальцами по бёдрам, а губами по коленям. Оставляя лёгкую прохладу…
— Ты всегда собираешься так жить? Не пробовала встречаться с кем-нибудь одним? Ты же с ним тоже… спишь?!
— Я определюсь. Рано или поздно метаться мне надоест. Не делай такое лицо, будто кто-то умер…
На моё лицо она даже не посмотрела, но выводы сделала верные.
— Можешь одолжить мне денег?
— Возьми в бумажнике, в чёрной сумке.
— Мне нужно больше.
— Сколько?