«Халбрейн» ни в коем случае не следовало забираться в гущу рифов, ибо это грозило бы ее бортам и килю. Мы решили довольствоваться общим осмотром и разок-другой высадиться на скалы, ибо там могли оказаться бесценные следы.
Остановившись в десятке кабельтовых от главного островка, Лен Гай велел забросить лот. Дно оказалось в двадцати саженях — должно быть, это была поверхность ушедшего под воду острова, центральная часть которого выступала из воды всего на пять-шесть саженей.
Шхуна подошла к островку и стала на якорь. Джэм Уэст хотел было лечь в дрейф, однако не стал этого делать, ибо нас снесло бы к югу сильным течением. На море не было ни малейшего волнения, и небо не предвещало ухудшения погоды.
Как только якорь зацепился за дно, спустили шлюпку, в которую уселись Лен Гай, боцман, Дирк Петерс, Мартин Холт, еще двое матросов и я.
Четверть мили, отделявшие корабль от ближайшего островка, шлюпка преодолела быстро, виляя по узким протокам. Торчащие из воды верхушки скал то и дело захлестывало волнами, поэтому на них никак не могло остаться следов, свидетельствующих о времени землетрясения. Впрочем, мы и не надеялись на многое.
Шлюпка скользила среди камней. Дирк Петерс стоял в полный рост на корме, правя рулем и мастерски избегая столкновений с острыми краями рифов. Здесь сквозь толщу неподвижной, прозрачной воды мы могли наблюдать дно — то был отнюдь не песок, усеянный ракушками, а черные глыбы со следами сухопутной растительности. Мы не ошибались, это не была подводная флора — кое-где клочки травы всплыли на поверхность. Вот и первое доказательство того, что почва, на которой эта трава произрастала, совсем недавно ушла под воду.
Шлюпка приблизилась к островку, и один из матросов метнул кошку, лапа которой засела в трещине между камней. Мы подтянули шлюпку к берегу.
Итак, перед нами лежал один из обширнейших островов архипелага, от которого остался лишь неправильной формы овал с окружностью в каких-то сто пятьдесят саженей. Верхняя точка его находилась всего в двадцати пяти — тридцати футах от поверхности океана.
— Поднимается ли прилив настолько? — спросил я Лена Гая.
— Никогда, — отвечал тот. — Возможно, в центре островка нам удастся обнаружить остатки растительности, руины человеческого жилища или хотя бы следы стоянки…
— Самое лучшее — следовать за Дирком Петерсом. Он уже успел нас обогнать, — предложил боцман. — Этот чертов метис разглядит своими рысьими глазами то, что наверняка проглядим мы!
Вскоре все мы поднялись на верхушку островка. Здесь и впрямь хватало остатков — вернее останков домашней живности, о которой рассказано в дневнике Артура Пима, — различной птицы, уток, свиней с черной щетиной на затвердевшей коже. Однако здешние кости пролежали на ветру не более нескольких месяцев, в отличие от станков, обнаруженных на острове Тсалал. Это подтверждало наш вывод о том, что землетрясение разразилось совсем недавно. Кроме того, там и здесь на островке зеленели сельдерей и ложечница и виднелись свежие цветки.
— Они распустились в этом году! — воскликнул я. — Они не испытали на себе зимней стужи…
— Согласен с вами, мистер Джорлинг, — отозвался Харлигерли— Но не могли ли они вырасти уже после землетрясения?
— Это совершенно невозможно, — отвечал я, как и подобает человеку, не желающему расставаться с излюбленной идеей.
На островке произрастал также чахлый кустарник, напоминающий дикий орешник. Дирк Петерс сорвал и поднес нам ветку, полную сока. С ветки свисали орешки — точно такие, какими питался метис и его спутники, забравшиеся в расселину холма поблизости от деревни Клок-Клок, откуда они угодили в лабиринт. От всего этого не острове Тсалал не осталось и следа.
Дирк Петерс освободил несколько орешков от зеленой оболочки и разгрыз их своими мощными зубами, способными, казалось, размолоть и чугунное ядро.
Теперь у нас исчезли последние сомнения: землетрясение произошло после ухода Паттерсона. Выходит, участь, постигшая жителей острова Тсалал, кости которых усеивали землю неподалеку от деревни, была следствием другой катастрофы. Что касается капитана Уильяма Гая и пятерых матросов с «Джейн», то они, видимо, вовремя унесли ноги, ибо мы не обнаружили на острове их тел.
Но где же они нашли приют, покинув остров Тсалал? Этот вопрос преследовал нас. Впрочем, наше путешествие ставило и другие вопросы, не более близкие к разрешению…
Не стану распространяться о подробностях обследования архипелага. Оно заняло полтора дня, поскольку шхуна посетила каждый островок. Повсюду нас ждало одно и то же — растения и останки, что только подкрепляло нашу уверенность в правильности сделанных выводов. Капитан, старший помощник, боцман и я согласились, что катастрофа смела с лица земли всех до одного туземцев. «Халбрейн» не угрожало нападение.
Однако следовало ли заключить, что Уильяма Гая и пятерых матросов постигла та же печальная участь? Мои рассуждения, с которыми согласился в конце концов и Лен Гай, сводились к следующему:
— На мой взгляд, искусственный обвал холма у деревни Клок-Клок пощадил нескольких членов экипажа «Джейн» — не менее семи человек, считая Паттерсона, а также пса Тигра, останки которого мы обнаружили неподалеку от деревни. Некоторое время спустя, когда по неведомой нам причине погибла часть населения острова Тсалал, уцелевшие туземцы покинули этот остров и переплыли на другие острова архипелага Оставшись одни, в полной безопасности, Уильям Гай и его товарищи могли прекрасно существовать — ведь только что здесь находили пропитание дикари числом в несколько тысяч. Так прошло то ли десять, то ли одиннадцать лет, но несчастным так и не удалось вырваться из своей тюрьмы, несмотря на множество попыток сделать это, которые они — в этом у меня нет сомнений — не раз предпринимали, уповая то на туземное каноэ, то на лодку, построенную собственными руками. Наконец, месяцев семь тому назад, уже после исчезновения Паттерсона, остров Тсалал был до неузнаваемости изуродован землетрясением, в результате которого соседние острова почти полностью скрылись под водой. Думаю, что после этого Уильям Гай и его люди, сочтя невозможным и дальше жить на острове Тсалал, вышли в море, надеясь достичь Полярного круга. Очень вероятно, что попытка эта не увенчалась успехом, путешественников подхватило течением и понесло на юг… Разве не могли они оказаться на той самой суше, что предстала взорам Дирка Петерса и Артура Пима южнее восемьдесят четвертого градуса? Именно в этом направлении, капитан, и следует направить «Халбрейн». Оставив за кормой еще две-три параллели, мы можем надеяться отыскать их. Наша цель там, и кто из нас не пожелает пожертвовать собой, чтобы достичь ее?