Белёсый им вторил, пока стая не разошлась. Тогда он вернулся на дно оврага, обходя подножие горы и сторонясь её южных склонов, где снег был неглубоким. После него отправился на равнину другой старый волк. Только волчица осталась бродить по горе вместе с красноватым волком. В холодные ясные ночи белёсый слышал их далёкий вой и выл сам.
День и ночь он скитался по молчаливому лесу или спал под защитой высоких скал, откуда видел покрытую толстым слоем снега равнину и синий дым, тонкий, словно туман, скрывавший сёла. Голод измучил его до смерти, и только его собачий нос помогал ему найти что-нибудь съестное.
Одним мрачным утром, когда снег выглядел похожим на серебро, белёсый услышал человеческие голоса и конское ржание. Люди шли из глубокого оврага, где вырубки чернели, будто медвежьи тулупы. Он навострил уши и осторожно спустился в ущелье.
Подле самой воды, которая бурлила среди камней, появились два всадника. Треск мёрзлого снега под копытами лошадей был настолько силён, что напугал волка. Он хотел бежать, но вид коней, увязавших в снегу, был приятен. Люди стояли на берегу ущелья. Там они поговорили и направили коней вверх, прямо к маленькой поляне, окружённой со всех сторон небольшим леском. Тогда белёсый заметил, что за одним из всадников волочится нечто, привязанное к седлу. Его инстинкт подсказал ему, что это какая-то приманка.
Свёрток остался посреди поляны, а всадники повернули коней и молча вернулись на свою дорогу.
Волк долго стоял на одном месте. Он хотел бы знать, что лежит на поляне, хотел понюхать конские следы, хотел посмотреть, вдруг люди забыли что-то, чем можно подкрепиться. Он знал по опыту, что там, где проходят люди, всегда можно найти пищу. Но в движениях всадников, в их быстром и бесшумном возвращении было что-то подозрительное.
Когда он понюхал несколько раз воздух, и нос его не уловил никакого запаха, волк повесил голову и двинулся в противоположном направлении в редкий буковый лес. Там были заячьи следы. Он бродил туда-сюда как охотничий пёс, наконец, поднял зайца, погнал его и совершенно забыл про всадников.
Но во второй половине дня, когда голод заставил его ловить мышей, опять вернулся в буковый лес и услышал, что в ущелье кричат сойки и стрекочут сороки. Он слушал.
Крики соек становились всё громче, и были то ли радостными, словно там настал истинный пир, то ли тревожными и хриплыми, предвещавшими опасность.
Белёсый отправился в овраг и, пока шёл, увидел, что над лесом пролетело несколько сорок, чьи крылья со свистом рассекали студёный воздух. Он понял, что они собираются на какую-то падаль, спустился к берегу, обнаружил конские следы и один раз ступил в них, почуяв запах свежезадранной овцы. Запах шёл от широкой борозды в снегу, похожей на путь, который оставили после себя всадники.
Запах овцы отвлёк его. Слюна наполнила рот и заставила облизнуться большим красным языком.
Без каких-либо мер предосторожности он выскочил на поляну, но вскоре остановился со вставшей дыбом шерстью. Он наткнулся на след волчицы и красноватого волка. И понял, почему сойки кричали тревожно: красноватый и волчица были рядом.
Вслушиваясь и блестя возбуждёнными глазами, белёсый осторожно подошёл к поляне. Через густые чёрные ветви просеки увидел, что весь снег затоптан и пожелтел, а посреди поляны что-то лежит. Вокруг поверху на кустах сидели сойки и сороки. Но не было видно ни волчицы, ни её друга.
Белёсый вышел из леса крадущимися шагами и удивлённо оглядел поляну. Наверху ели крикнула сойка. Она его заметила, но не стала стрекотать, так как была очень больна и к тому же нахохлилась от холода. Это удивило его ещё больше. Он увидел разорванную тушу овцы. Её внутренности вывалились наружу, голова откатилась в сторону, зияя пустыми, выклеванными сороками глазницами, а шерсть была раскидана по всей поляне и затоптана в снег. Напротив кустов, вытянутый во весь рост, неподвижно лежал огромный красноватый волк с разбитой длинной мордой и странно свёрнутым носом. Чуть сзади желтел хребет волчицы…
С приглаженной шерстью и поджатым между ног хвостом белёсый вернулся назад и побежал через просеку, дрожа от страха…
Начинало смеркаться. Вверху тёмного заснеженного неба верхушки леса выглядели ещё более чёрными и неподвижно мрачными. Стая соек и сорок молчаливо сидела на деревьях. Птицы прятали головы в растрёпанное оперение, словно собирались спать… Время от времени кто-то хрипло выкрикивал, словно говоря остальным: «Смелость, мужество!» — но его дребезжащий голос быстро замолкал. Словно этот кто-то учудил нечто, кивнул головой и слетел с ветки…
В эту тёмную и холодную ночь белёсый волк жалобно поднял свою собачью голову к тяжёлому небу, которое готовилось к снегопаду. Его вой звучал глухо и одиноко. Никто ему не ответил. Даже эхо молчало, как будто сама гора была оглушена зимой.
Перевела Ирина ГОРЮНОВА
Трудная дорога к оптимизму
Рукопожатие
Трудная дорога к оптимизму
СОЦИОФОН
Недавно Институт философских исследований при Болгарской академии наук провёл научную конференцию на тему «Уцелеет ли болгарский народ в XXI веке». Можно сказать, что выбор темы продиктован дискуссией (явной или скрытой), которая идёт в болгарском обществе сегодня так же, как и на заре болгарского Возрождения. Поэтому вопрос, сохраняющийся в неизменной форме для такого небольшого народа, как болгары, в сложной системе геополитических и экономических отношений естественен и неизбежен, особенно в условиях радикального перехода от одной системы к другой. Болгарский народ беспокоится о себе и испытывает боязнь поглощения глобализацией, которую трудно сдержать даже большим народам, играющим решающую роль в истории.
Хорошо, если уцелеем, но как и какой ценой — это другой вопрос, который задают себе люди в Болгарии. В ответ им предлагаются различные панацеи. Последняя — Европейский союз. Но недоверие и скептицизм не отпускают ни интеллигенцию, ни простых болгар, потому что они не только не видят никаких реальных плодов интеграции, но и чувствуют себя уставшими от всего, что с ними произошло, обездоленными, изнурёнными бедностью.
В какую сторону, однако же, нам нужно идти, с кого мы будем спрашивать, уцелев в XXI веке? Статья Васила Проданова даёт некоторое представление о том, что происходит в Болгарии, в каком направлении она идёт и как болгарская нация готовится жить в XXI веке.
П. А.
Васил ПРОДАНОВ
Оптимистичная теория
В одной из своих знаменитых работ 1938 года, озаглавленной «Оптимистичная теория для болгарского народа», виднейший болгарский этнопсихолог Иван Хаджийский отмечает, что «мы вступаем в новую историю с большим запозданием», и требует достигнуть того, чего уже достигли другие, «в ускоренном порядке, потому что мы догоняем общий европейский прогресс». После того, как потерпела неудачу модель догоняющей модернизации под названием «государственный социализм», сегодня в острой форме стоит вопрос об объединении людей вокруг оптимистичного видения ускорения и развития.
Национальная стратегия догоняющего развития невозможна без минимума веры в её перспективность, без достаточно позитивной цели и убеждённости в возможности её достижения. В то же самое время, однако, сравнительные социологические исследования последнего десятилетия неизменно ставят болгар на одно из первых мест по пессимизму и на одно из последних — по удовлетворённости жизнью и ощущению счастья. В результате социологического исследования «The World Values Survey» в Стокгольме в начале 2005 года самыми несчастными народами в мире названы болгары, румыны и албанцы.
Исследования корреляции счастья в различных общностях в мировом плане открывают три основных фактора, имеющих ведущее значение для счастья человека. Первый фактор — это социальный капитал, что означает включённость человека в социальные взаимосвязи, наличие подкрепляющих общностей: друзей, семьи, неформального общения, общественных организаций, на которые человек может рассчитывать и с которыми он чувствует взаимный комфорт. Второй фактор — это существование смысла жизни, вера в то, что в мире есть нечто, что больше и значительнее тебя, чему стоит себя посвятить и что наполняет смыслом твою жизнь. Третий фактор — это удовольствие от того, что ты делаешь, высокая мотивированность твоей жизни, ощущение того, что ты сам контролируешь свою жизнь и она не зависит от чужой, неизвестной и непредсказуемой, силы.