– Инн, прости меня. Я ничего не знала, не замечала.
Инна залпом выпила шампанское.
– Нормально все. Жизнь расставила все по местам. Я давно отболела этой любовью и успокоилась. Правда, сына все-таки назвала его именем. В память о прошлой любви. Ладно, Маш, что об этом? Было – прошло. Зато теперь я считаю себя самой счастливой. Мне с Иваном так хорошо…
– Я буду ждать, когда ты нас познакомишь! – сказала Маша. – Это такая радость – видеть тебя счастливой!
– Надеюсь, и ты меня как-нибудь порадуешь при случае! – подмигнула Инна.
Как в старые, добрые времена подруги засиделись до полуночи. Провожая Инну, Маша обняла ее:
– Как хорошо, что ты у меня есть.
– Угу, – расчувствовалась Инна и чмокнула Машу куда-то в ухо.
Алиса закончила пьесу в конце декабря, когда город уже был украшен к Новому году. В тот день она была спокойна и радостна, как только может быть спокоен и радостен человек, завершивший большое, важное дело. Пьеса дописалась. Ее герои нашли друг друга.
Вечером двадцать девятого декабря, отыграв спектакль, Алиса зашла в любимую кофейню рядом с театром (в последнее время они часто встречались здесь с отцом). С чашкой кофе она устроилась у окна, чтобы видеть этот невероятный, постановочный, просто театральный снегопад, обрушившийся на город. «Совсем как в прошлый Новый год!» – улыбнулась Алиса.
Дурашливый ведущий модной радиостанции, транслируемой в кафе, поздравил горожан с тем, что «наконец-то выпал снег! Да как выпал! Да не снег, а снежище!», и пожелал всем, кто потерял друг друга, поскорее найтись в этой метели. «До Нового года, друзья, остается три дня! А в нашем эфире прозвучит любимая всеми композиция из «Иронии судьбы»…»
И зазвучала волшебная тема «Снег над Ленинградом». Алисе, конечно, сразу вспомнился тот снежный вечер, их с Данилой прогулка…
В день театральной премьеры, отвечая на вопрос отца, Алиса сказала, что счастлива, потому что нашла «своих», и это был честный ответ, но было кое-что, о чем она отцу не рассказала. Больше всего на свете она сейчас хотела найти, может быть, самого главного «своего человека», свою потерянную половинку. Весь этот год у Алисы была твердая (хотя, возможно, неосознанная) уверенность в том, что они с Данилой встретятся. Должны встретиться. Но время шло, вот уже год заканчивается, а она ничего не знает о Даниле. В этой жизни самое главное найти своих, и успокоиться.
Ее вдруг кольнуло: а что, если в тот новогодний вечер они с Данилой разминулись навсегда?! А она всю жизнь просидит, как принцесса в высокой башне, надеясь «на судьбу», и будет ждать, когда прекрасный принц сам найдет ее. Совсем как героиня ее пьесы… Неправда! – от возмущения на себя, Алиса так звякнула кофейной чашкой, что на нее оглянулись другие посетители. «Моя героиня искала своего возлюбленного, шла ему навстречу, была самоотверженной и сильной! И благодаря ее силе и верности они встретились! А что сделала я, чтобы найти Данилу?!» – поникла Алиса.
Ее мобильный телефон тренькнул. Из Петербурга звонила Пална.
«Привет, ба, я очень рада тебя слышать. Да, у меня все хорошо. И вовсе у меня не грустный голос… Знаю, что тебя не обманешь! Я не вру, правда, все хорошо. Вот только… Помнишь, я тебе рассказывала про одного парня, ну, мы встретились в поезде год назад?! Я вдруг подумала, что если найду его – всю жизнь буду счастлива. Ага, счастлива. Нет, я не преувеличиваю. В конце концов, у меня был год, чтобы это понять. Что делать? Искать его?! Вспомнить все, что он рассказывал о себе и за что можно зацепиться, чтобы его найти?! Хорошо, ба, я попробую. Да, созвонимся завтра!»
Алиса застыла с телефоном в руках. А, собственно, что она знает о Даниле? У него взлохмаченные волосы, темные глаза с длинными ресницами, он любит видеокамеры и мотоциклы… Вряд ли эти сведения как-то помогут ей его найти. Остается полагаться на интуицию. Интуиция…
Алиса вспомнила про теорию «жуткого дальнодействия». Согласно ее логике, Данила, если, конечно, он тоже хочет, чтобы они встретились (тут Алиса вздохнула), должен совершить те же самые действия, что и она. Значит, она должна предпринять что-то такое… Ей вдруг подумалось, что если она возьмет билет в тот самый поезд, в тот самый вагон, на то самое число – тридцатое декабря! Такая же идея может прийти в голову и Даниле, и тогда… они встретятся?!
А что, если в самом деле решиться? Вечером тридцатого декабря она отыграет вечерний спектакль, сразу из театра поедет на вокзал, а тридцать первого утром вернется в Москву и успеет в свой театр на последний в этом году спектакль?!
И Алиса загадала – если ей удастся купить билет в то же купе – все получится, они с Данилой встретятся. Главное, не думать, не анализировать эту идею, возникшую спонтанно, как импульс, просто довериться интуиции, пусть даже эта затея с поездкой в Питер выглядит как полный бред.
Она тут же встала и отправилась в билетную кассу, которая находилась в двух шагах от кафе.
Волнуясь, Алиса объяснила седовласой кассирше, что ей нужен билет до Петербурга. На тридцатое декабря. На такой-то поезд. И обязательно в такой-то вагон. И в такое-то купе, пожалуйста, это очень важно!
Дама ответила ей удивленным взглядом. Минуты, пока она искала билеты, показались Алисе вечностью.
– К сожалению, билетов на этот поезд уже нет, – сказала женщина, разом лишая Алису надежды, – даже в другие вагоны.
Видимо, на лице Алисы отразилось такое отчаяние, что дама прониклась сочувствием (в конце концов, все мы люди) и поспешно прибавила:
– До Петербурга на это число есть билеты на другой поезд. На «Сапсан» вот еще…
– Нет, спасибо, – вздохнула Алиса, – мне нужен именно этот поезд. Значит, не сбудется… Жаль.
Дама недоумевающе пожала плечами.
Тридцатого декабря Маша, сбежав с корпоративной вечеринки, которую устроили в их модельном доме по случаю Нового года, вернулась домой раньше обычного. Она предпочитала провести сегодняшний вечер дома, в тишине.
Глядя на светящиеся елочные гирлянды, она пыталась настроиться на предстоящий Новый год (ведь этому празднику, ежели ты не упырь какой-нибудь или уж совсем несчастный человек – положено радоваться), однако у нее ничего не получалось.
«Хотя вот раньше, – задумалась Маша, – что такого особенного мне было нужно для радости?!» Она вспомнила свое детство. В те сложные, неоднозначные, но в чем-то и хорошие времена, Новый год также был всенародно любимым праздником, в начале декабря страна начинала волноваться, люди жили ожиданием, потому что светские праздники в той стране в массе своей были фальшивые и придуманные, а Новый год и День Победы, конечно! – настоящие, любимые, истинно народные. И в Машиной семье это был любимый праздник. У Морозовых были свои новогодние традиции. В конце декабря отец приносил елку (почему-то он всегда ошибался с размером, каждый раз зарекался, что в этом году не будет брать большую елку, но неизменно выбирал огромную, уходящую под потолок даже их высокой гостиной, ель), и начинался магический обряд ее украшения, в котором принимали участие все домочадцы, даже маленький Даня суетился и, путаясь у всех под ногами, наряжал самые низкие ветки; потом отец брал стремянку и (это был самый торжественный момент!) водружал наверх звезду. Члены семьи долго в благоговейном молчании взирали на наряженную красавицу, а в это время из кухни, где колдовала мама, тянулись непередаваемые запахи свежеиспеченных бисквитных коржей, сваренного для торта «Прага» шоколада и печенья с корицей. А после Нового года начинались каникулы – дни свободы и блаженного счастья. Вот когда счастье, как вид энергии, вырабатывалось Машей, словно мощным генератором, она светилась счастьем и, вполне возможно, рассеивала его во все стороны.