Читать интересную книгу Эфирное время - Полина Дашкова

День был ясный, ветреный. По голубой поверхности бассейна пробегала рябь. Варя, не отрываясь, смотрела на воду. И чем дольше она смотрела, тем холодней становились ее руки. Холод продирал, прогрызал насквозь, как стая невидимых голодных пираний. Надо было встать и уйти в дом, но она оцепенела, обхватив ладонями плечи, застыла на лавочке как неживая.

"Эти жуткие воспоминания для меня как наркотик, — подумала она, — я не могу забыть потому, что не хочу. Я не хочу забывать, как умирала и не умерла, но главное, мне нравится без конца вспоминать, как ты спас меня, рискуя жизнью. Наверное, за все твои сволочные тридцать два года это был единственный человеческий поступок. Ты сам не мог объяснить, почему кинулся в грязную ледяную воду.

Сколько раз ты подробно рассказывал мне, как в тот проклятый вечер перепил кока-колы, которую вы бесплатно брали в коммерческой палатке вместе с курами-гриль, хот-догами и сигаретами, и спустился к воде, чтобы там, в укромном месте, справить малую нужду. Правда, выражался ты значительно грубей…"

Холодным мартовским вечером 1995 года патрульная милицейская машина остановилась на набережной потому, что капитан Соколов выпил слишком много колы. Он выскочил из машины, сбежал вниз по лестнице, ведущей к воде. Известно, как мало в Москве сортиров.

Через три минуты по рации поступил срочный вызов, на соседней улице ограбили ювелирный магазин. Молоденький лейтенант вылез из машины, чтобы поторопить Соколова, подошел к ограде и посмотрел вниз.

— Товарищ капитан! — крикнул лейтенант и увидел, что кто-то барахтается в ледяной воде, а Соколов снимает ботинки.

Лейтенант вызвал по рации «скорую», бросился вниз по лестнице и тоже стал раздеваться, но помощь не понадобилась. Соколов имел второй разряд по плаванию, и, хотя вода была ледяная, замерзнуть он не успел.

Спасенная девушка была без сознания, до приезда «скорой» Соколов сам оказал ей первую помощь, необходимую при утоплении и переохлаждении. Эти трогательные кадры успела заснять бригада «Дорожного патруля», которая примчалась к месту происшествия минут за десять до приезда «скорой».

При пострадавшей не оказалось никаких документов, и хотя она пришла в сознание, на вопросы отвечать категорически отказалась. Было совершенно очевидно, что девушка пыталась покончить с собой. А позже выяснилось, что она была одной из жертв известного сексуального маньяка Тенаяна, суд над которым закончился за два дня до происшествия. Пережитое насилие надломило ее психику.

Капитан Соколов получил благодарность с занесением в личное дело и денежную премию…

«Ты пришел ко мне в больницу, принес гроздь бананов и пачку сока. Вместе с тобой пришел молоденький лейтенант Коля. Он смотрел на меня своими ясными серыми глазами и повторял, что я такая симпатичная, такая классная, ну прямо красавица. А ты загадочно усмехался. Я еще тогда возненавидела эту твою идиотскую усмешку. Ты как будто перечеркивал, подавлял этой своей ледяной ухмылочкой любое проявление нормальных добрых чувств, не только в себе самом, но и в других. Ты никогда не улыбался, не умел, не хотел. Ты странно, неприятно кривил рот. На прощанье лейтенант Коля поцеловал мне руку, а ты снисходительно потрепал меня по щеке. Когда за вами закрылась дверь, я вжалась в подушку этой щекой, потому что она горела».

— Варя, я закончила. Может, вы пойдете в дом? Вам лучше лечь, Дмитрий Владимирович сказал, у вас с утра температура.

— Что? — Варя вздрогнула так сильно, что пожилая горничная смутилась.

— Извините, если напугала вас. Пойдемте, я заварю вам малину, вы совсем больны.

— Да, спасибо, — она заставила себя подняться.

Голова у нее кружилась. Действительно, надо было лечь, закутаться в мягкий вязаный плед, выпить горячего чаю с малиной и, в конце концов, хоть немного почитать учебник. Скоро сессия. Стыдно совсем ничего не знать, даже если за твое обучение платят большие деньги. И вообще, высшее образование лучше все-таки получить не только в виде диплома.

— Варя, возьмите градусник, пожалуйста, — услышала она тихий голос горничной.

— Зачем?

— Дмитрий Владимирович велел, чтобы вы обязательно померили температуру еще раз. Если у вас больше тридцати семи, я вызову врача.

— Он что, звонил?

— Да. Минут двадцать назад.

— Почему же вы меня не позвали?

— Я сказала ему, что вы занимаетесь, читаете учебник, он просил вас не беспокоить.

«Господи, какая трогательная забота, — усмехнулась про себя Варя, — видел бы ты, как меня любят, в каком я живу доме, на какой езжу машине, в какие хожу рестораны. Причем учти, все это совершенно бескорыстно, просто за то, что я такая, какая есть. Ну да, я сплю с ним, и мне это совсем не нравится, мне приходится каждую ночь разыгрывать спектакли на водяном матрасе, но все остальное у нас отлично. Он обязательно женится на мне, возможно, я даже сумею родить ему ребенка. Недавно меня обследовали в американской клинике и сказали, что я вовсе не бесплодна. Ты вдалбливал мне, что любовь — сопливое вранье, нормальный человек может любить только самого себя. Тебе нравилось повторять, что каждый мужик в душе такой же скот, такой же маньяк, как Рафик Тенаян, просто у Рафика отказали тормоза, и он попался. Был бы чуть хитрее, сумел бы и без всяких психотропных средств перетрахать хоть сотню малолетних дур вроде меня. Тебе нравилось делать мне больно, ты получал особое удовольствие, когда я плакала, как будто мстил мне за тот единственный добрый поступок, который совершил, спасая мне жизнь. Наверное, теперь мы квиты. Раньше мне хотелось плакать, когда я вспоминала, как ты сказал, что тюрьма для тебя хуже смерти, и ты вряд ли выйдешь оттуда живым. Потом мне это стало безразлично. А теперь я боюсь только одного: что вернешься».

— Я малину заварила, но еще полчаса настаивать надо. Может, я пока вам чайку принесу горяченького? Вы такая бледная сегодня, Варенька, я смотрю, все занимаетесь, ну правильно, без образования сейчас нельзя. Я вот своему Антошке долблю, долблю: учись, не стой с парнями в подворотне, опомнишься потом, поздно будет. Хорошо девочку иметь, ей армия не грозит, сразу после школы не поступит в институт, может и на следующий год, и через год…

Варя сжимала под мышкой градусник, куталась в плед, успокаивалась и согревалась под ласковую болтовню горничной. Приступ воспоминаний потихоньку отпускал. Если бы можно было вообще все забыть, не оглядываться назад.

Горничная поставила перед ней на журнальный столик поднос с чаем. Все чашки в доме Мальцева были антикварными, очень дорогими, и в первое время Варя ужасно боялась разбить какое-нибудь фарфоровое чудо прошлого века, но потом привыкла, поняла, что чай и кофе из кузнецовского фарфора пить значительно вкусней. Рядом с чашкой на подносе стояла кружевная фарфоровая конфетница из того же сервиза, в ней было любимое Варино лакомство, поджаренные несоленые миндальные орешки.

— Ох, картины-то я забыла протереть, — спохватилась горничная, — вот интересно, откуда здесь, за городом, столько пыли? Воздух чистый, убираю каждый день, а все равно, смотрите, какой слой на стекле, только вчера протирала, и пожалуйста. Вот каждый раз смотрю и удивляюсь, как эта девушка на вас похожа, будто с вас ее рисовали.

— Нет. Не с меня, — машинально произнесла Варя.

— Ну да, ну да… А то прямо копия — вы. Те же глаза, волосы. Случайно не интересовались, может, она вам родственница какая?

— Нет. Не родственница.

— Ага, ну ладно. Вроде все, чистенько. Средство это хорошее, просто отличное. Все-таки импортные с нашими не сравнить. Ох, а градусник-то!

Температура у Вари была нормальная, от крепкого сладкого чая прошла головная боль. Горничная удалилась на кухню, и сразу стало удивительно тихо. Варя соскользнула с дивана и подошла к портрету.

С большого полотна в простой деревянной раме на нее смотрела девушка лет семнадцати. Взгляд у нее был спокойный и печальный, огромная брошь в форме цветка довольно странно выглядела на простенькой белой блузке. Такие украшения носят только с шикарными вечерними туалетами. Да, она была очень похожа на Варю, эта барышня, запечатленная в год революции.

Камень, вправленный в брошь, жил как будто сам по себе. Он сиял и переливался, он впитывал в себя свет, и оттого общий фон картины казался сумрачным, хотя на заднем плане было ясное небо, летние легкие облачка. И красавица была грустной, немного напряженной. Наверное, чувствовала, что художника куда больше вдохновляет брошь, приколотая к ее блузке, под самым горлом, чем она сама, ее синие глаза, высокая гибкая шейка.

…Картина появилась в доме год назад. Сходство так бросалось в глаза, что в первый момент Варя даже испугалась. А потом испуг сменился радостью. Она подумала: а вдруг именно из-за этого сходства куплен такой огромный, шикарный и, вероятно, очень дорогой портрет? Павел Владимирович Мальцев откопал его в крошечном краеведческом музее где-то под Москвой, конечно, сразу заметил, как похожа задумчивая синеглазая черноволосая девушка на Варю и решил сделать Дмитрию Владимировичу такой вот трогательный подарок.