застилать собирающиеся слёзы. Я не могу позволить себе заплакать.
Но я плачу. Забегаю в туалет, чтобы скрыться от поедающих глаз и давящего шума. Я прислоняюсь спиной к кафельной стене, пытаясь почувствовать отрезвляющий холод, но я не чувствую ничего. Кроме внезапно вибрирующего телефона в заднем кармане джинсов. Смотрю на экран и вижу оповещение о том, что я сошла с ума.
«Мэд, ты в порядке?»
«Куда ты убежала?»
Сообщение от «Любимый».
Он даже не сменил номер телефона.
Дрожь поселяется в каждом пальце моих рук. Я едва не роняю телефон. На трясущихся ногах делаю шаг к умывальнику, потому что мне кажется, что меня вот-вот вырвет. Чёрная дыра на белой керамике утопает вглубь и тянет меня за собой.
Мне нужно взять себя в руки. Стоит только подумать о том, что мне предстоит идти в администрацию, объяснять, почему я опоздала на урок, получать допуск, снова идти в класс, оказываться у всех на виду… Новый спазм скручивает мой желудок. Нет. Пора идти на урок.
Я проскальзываю в класс вместе с последней парой ребят и занимаю своё привычное место. Кэтрин уже сидит передо мной. Надеюсь, она не обернётся.
Она оборачивается ко мне.
– Эй, куда ты пропала? – звенит она приторным голоском. С появлением Колдера её настроение взлетело вверх. Её вопрос почти тот же, что в первый день появления ребят в школе. Я хочу проснуться из этого кошмара.
– В туалет, – отвечаю я не глядя на неё.
– Как ты себя чувствуешь? – В интонацию девушки закрадываются ноты сомнения. – Выглядишь бледной. Я имею в виду… больше, чем обычно.
– Я в порядке. – Мне приходится посмотреть на Кэт, чтобы добавить убедительности своим словам.
Она пожимает плечами и отворачивается. Машинально бросаю быстрый взгляд в сторону Колдера, прежде чем осознаю это. Он наблюдал за нами всё это время. Наблюдал за мной. Меня обдаёт кипятком, и я поспешно топлю глаза среди букв открытой на парте книги.
На остаток дня я становлюсь призраком и скитаюсь из кабинета в кабинет, стараясь не попадаться никому на глаза. Сообщений от Колдера больше не было. Как и от Кэтрин. Я решаю, что это к лучшему – одной мне будет спокойней пережить последний год и уехать в колледж, где я никого не буду знать. И никто не будет знать меня.
В этот вечер я впервые за долгое время сажусь рисовать. Внутри, где-то под слоями боли и обиды, меня обжигает гнев. Я злюсь на саму себя, на свою глупость/наивность/никчёмность. Карандаш лежит в руке древним стволом дерева, массивным и неповоротливым, не желающим, чтобы тревожили его мшистый покой. Но я упорно вожу грифелем по бумаге, рисуя острые черты лица. Постепенно они превращаются в меня. В ту, какой я себя вижу и чувствую. Погасшие глаза, тени под ними, впавшие щёки, опущенные уголки губ. Пустая и серая.
Так проходит неделя. Я нащупываю баланс между разрывающей болью предательства и парализующей апатией и перетекаю изо дня в день. Кэтрин, кажется, не замечает моего настроения, её мысли заняты Колдером. Они почти всегда вместе, что облегчает мне задачу избегать их. Пятница означает для меня спасение. Она пахнет долгожданным спокойствием и горьким одиночеством. Я устала целую неделю притворяться, что я в порядке, и жаждала оказаться дома, запереться в комнате и умереть и не выходить оттуда ближайшие несколько лет. Но я знаю, что стоит мне остаться наедине с собой, меня сожрут заживо мои демоны.
Дома пустота. Мама на работе и будет только завтра. В пятницу всегда много людей, и ресторан работает допоздна, ехать в ночь мама не любит, поэтому она остаётся на ночь у коллеги по работе и возвращается в субботу днём. Раньше я любила пятницы и своё одиночество, но теперь, когда я чуть не потеряла маму и потеряла Колдера, я потеряла себя. Оставаясь одной, я начинаю думать, что меня и вовсе не существует. Поэтому я устраиваюсь на диване в гостиной с горячим кофе, пледом и сериалом, чьи герои составляют мне компанию и помогают забыться.
Когда раздаётся стук в дверь, моё сердце замирает. Жуткое/сюрреалистичное чувство дежавю сжимает сердце. Я выключаю звук у телевизора, оставляя картинку, и медленно крадусь к двери на ватных ногах. Стук раздаётся вновь, и я вздрагиваю от неожиданности.
Господи, на кого я стала похожа. Боюсь открыть дверь.
Взяв себя в руки я всё же это делаю. На крыльце оказывается Колдер. На чёрном капюшоне сверкает россыпь дождевых жемчужин. Хмурый взгляд исподлобья скрывается за небрежно выбившимися пшеничными прядями. Руки убраны в карманы, а плечи опущены, будто он пытается казаться незаметней.
Я в неверии мотаю головой и захлопываю дверь перед его носом. Убегаю обратно в комнату. У меня нет сил разговаривать с ним. У меня даже нет сил видеть его. Это слишком больно.
– Мэднесс, пожалуйста, нам нужно поговорить! – Колдера не останавливает закрытая дверь. Он заходит в дом и догоняет меня.
– Нам не о чём говорить. – Я обхожу диван, чиня между нами препятствия, словно спасаюсь от грабителя. – Ты всё ясно дал мне понять.
– Мэд, ты всё не так поняла…
– Не так поняла?! – тут я взрываюсь. – То есть поцелуи с Кэтрин на моих глазах после всего, что между нами было, я поняла не так? – Голос срывается на последних словах. Глаза начинают щипать слёзы. – Как ещё это можно понять, Колдер? – слабо спрашиваю я, как будто на это действительно может быть ответ.
В глазах парня растерянность и сожаление. Его движения плавные, шажочек за шажочком он обходит диван и пытается приблизиться ко мне с такой осторожностью, будто я могу сдетонировать в любую секунду. И я могу.
– Мы с Кэтрин расстались, – сообщает он. – Если быть точным, она меня бросила.
– Мне нужно пожалеть тебя? – язвлю я.
– Да… Нет! В смысле… – Колдер тяжело вздыхает и зажимает переносицу пальцами, в попытке собраться с мыслями. – Мэднесс, просто выслушай меня.
Я тяжело вздыхаю. Он всё равно уже здесь, а мой хрупкий мир безвозвратно разрушен.
– Хорошо.
Колдер выдерживает паузу, убеждаясь, что я готова его слушать, а потом начинает говорить.
– Я хотел сделать всё правильно, ну… насколько это было возможно в сложившейся ситуации. Вернуться после недельного отсутствия и вести себя так, как будто мы с Кэт даже не встречались, было бы как минимум некрасиво по отношению к ней. И как максимум – глупо. У меня не было цели обидеть её. А сказать прямо, что я предпочёл ей тебя, означало