Читать интересную книгу Брат Томас - Дин Кунц

— Ты знаешь, что после окончания войны за освобождение отцы-основатели нашего государства предложили Джорджу Вашингтону стать королем и он отказался?

— Нет, мэм, я этого не знал.

— Ты знаешь, что Фланнери О'Коннор жила так скромно, что большинство жителей ее родного городка не знали, что она — одна из величайших писательниц своего времени?

— Полагаю, причиной этому экстравагантность южанки.

— Это все, что ты полагаешь?

— Наверное, тест по этой теме я бы не сдал. В школе учился не очень-то хорошо.

— Харпер Ли, которой предлагали тысячи почетных докторских степеней и множество премий за ее прекрасную книгу, не приняла ничего. И вежливо указывала на дверь всем репортерам и профессорам, которые приезжали к ней.

— Нельзя ее за это винить, мэм. Незваные гости всегда доставляют лишние хлопоты.

Я не думаю, чтобы глаза-барвинки когда-нибудь сверкали так ярко, как в то утро на лестнице у двери, которая вела в гостевое крыло.

— Dominus vobiscum,[45] Одди.

— И с вами, сестра.

Раньше меня никогда не целовала монахиня. И я не целовал монахиню. Щека у нее была такой мягкой.

Сев в «Кадиллак», я увидел, что Бу и Элвис уже устроились на заднем сиденье.

Братья и сестры остались на лестнице, мы уехали, и я не раз и не два обернулся, пока дорога не спустилась вниз и аббатство Святого Варфоломея не скрылось из виду.

Глава 56

Подвеску «Кадиллака» усилили, чтобы она могла выдерживать вес Оззи, а водительское кресло изготовили под его габариты.

«Кадиллак» он ведет так же легко, как пилот — свой болид во время гонки «НАСКАР», так что с гор мы спустились на равнину очень даже быстро.

— Сэр, по всем стандартам вы — богатый человек, — в какой-то момент сказал я ему.

— Я был удачлив и трудолюбив, — согласился он.

— Я хочу попросить вас об одолжении, таком большом, что мне даже стыдно говорить об этом.

Оззи радостно улыбнулся.

— Ты никогда не разрешал мне сделать что-нибудь для тебя. Ты мне как сын. Кому еще я могу оставить все мои деньги? Ужасному Честеру они ни к чему.

Ужасный Честер — кот Оззи, который не родился с такой кличкой, но заслужил ее.

— В школе есть маленькая девочка.

— В школе Святого Варфоломея?

— Да. Ее зовут Флосси Боденблатт.

— Господи.

— Она много страдала, но светится изнутри.

— И что ты для нее хочешь?

— Можете вы учредить для нее фонд на сумму сто тысяч долларов после уплаты налогов?

— Считай, что фонд уже есть.

— Чтобы она могла обеспечить себя после того, как покинет школу. Чтобы во взрослой жизни она могла работать с собаками, как ей того хочется.

— Я скажу адвокату, чтобы он именно так все и написал. И ты хочешь, чтобы я лично, когда придет время, проследил за ее переходом из школы Святого Варфоломея во взрослый мир?

— За это я вам буду вечно признателен, сэр.

— Что ж, — он на мгновение оторвал руки от руля, чтобы потереть их, — это так же легко, как съесть пирог. Для кого еще нужно учредить фонд?

Поврежденный мозг Юстины не мог восстановить ни один фонд. Деньги и красота — защита от печалей этого мира, но прошлое вернуть невозможно. Только время может покорить время. Путь вперед — единственная дорога возвращения к невинности и умиротворению.

Какое-то время мы ехали, говоря о Рождестве, и тут я почувствовал рывок психического магнетизма. Как никогда раньше, резкий и сильный.

— Сэр, не могли бы вы свернуть на обочину?

— Что такое? — на его добродушном полном лице отразилась тревога.

— Не знаю. Может, ничего страшного. Но что-то… важное.

Он свернул на обочину, остановил «Кадиллак» в тени больших сосен, выключил двигатель. — Одди?

— Одну минутку, сэр.

Мы посидели в молчании. Рассеянный солнечный свет, пробиваясь сквозь кроны сосен, падал на лобовое стекло.

Тяга психического магнетизма оставалась такой сильной, что игнорировать ее я не мог.

Моя жизнь не принадлежит мне. Я с радостью отдал бы ее, чтобы спасти мою девушку, но судьбу такой обмен определенно не устроил. Теперь мне моя жизнь совершенно не нужна, но я знаю, придет день, когда я отдам ее за что-то благое.

— Я должен здесь выйти, сэр.

— Почему? Неважно себя чувствуешь?

— Я прекрасно себя чувствую, сэр. Психический магнетизм. Дальше должен идти пешком.

— Но ты придешь домой на Рождество?

— Я так не думаю.

— Идти пешком? Куда?

— Не знаю, сэр. По пути все выяснится.

Он не остался за рулем, а когда я достал из багажника только один чемодан, удивился:

— Не можешь же ты уйти только с этим.

— Здесь все, что мне нужно, — заверил я его.

— И в какую ты теперь влипнешь передрягу?

— Может, все обойдется без передряги.

— А что еще может быть?

— Может, передряга, может, впереди меня ждут мир и покой. Не могу сказать. Но что-то меня зовет.

Он опечалился.

— Я так ждал, что…

— Я тоже, сэр.

— Тебя не хватает в Пико-Мундо.

— И мне не хватает вас. Но иначе быть не может. Вы знаете, что я не принадлежу себе, сэр.

Я захлопнул багажник.

Оззи не хотел уезжать, оставляя меня одного.

— Со мной Элвис и Бу, — сказал я ему. — Я не один.

Обнять его непросто: человек-гора.

— Вы для меня как отец. Я люблю вас, сэр.

— Сын, — только и смог вымолвить он.

Стоя на обочине, я наблюдал, пока его «Кадиллак» не скрылся из виду.

А потом зашагал вдоль шоссе, ведомый психическим магнетизмом.

Бу трусил рядом. Единственный пес-призрак, которого я видел. Животные всегда уходят в следующий мир. По какой-то причине Бу больше года болтался в аббатстве. Может, ждал меня.

Какое-то время Элвис шел рядом со мной, и вот вдруг прибавил скорости, уходя от меня спиной вперед, широко улыбаясь, словно ему удалось отменно пошутить надо мной и я об этом до сих пор не знал.

— Я думал, ты уйдешь раньше, — сказал я ему. — Ты же знаешь, что уже готов.

Он кивнул, улыбаясь во весь рот.

По-прежнему шагая спиной вперед, Король рок-н-ролла начал махать мне рукой, прощаясь, растворяясь в воздухе, пока наконец не исчез.

Горы остались далеко позади. В этой калифорнийской долине стоял теплый день, деревья тянулись к безоблачным небесам, где летали птички.

Я прошел добрую сотню ярдов после окончательного ухода Элвиса, прежде чем осознал, что рядом кто-то идет.

Удивленный, повернулся к новому спутнику.

— Добрый день, сэр.

Он шагал, перекинув пиджак через плечо, в рубашке с закатанными рукавами. Лицо освещала обаятельная улыбка.

— Я уверен, мне будет с вами интересно, — добавил я, — и я сочту за честь сделать для вас то же самое, что сделал для него.

Он коснулся шляпы, словно благодарил меня, снимать ее и кланяться, правда, не стал, и подмигнул мне.

До Рождества оставались считанные дни, а мы шагали по обочине дороги навстречу неведомому, которое могло поджидать за любым поворотом: я, мой пес Бу и призрак Френка Синатры…

Примечание

Обе книги, изменившие жизнь брата Костяшки, написаны Кейт Дикамилло. Называются они «Волшебное приключение Эдуарда Талана» и «История Отчаянного». Обе — прекрасны. Как могли они убедить Костяшки бросить преступную жизнь и вернуться в мир добра и надежды за десять лет до публикации, я не знаю. Могу только сказать, что жизнь полна загадок и магия мисс Дикамилло, возможно, как-то с этим связана.

Одд Томас

Примечания

1

Лойола, Игнатий (1491–1556) — основатель ордена иезуитов.

2

Уондер, Стиви (р. 1950) — настоящее имя Стивленд Джадкинс, американский певец, музыкант, композитор, автор песенных текстов. С Полом Маккартни написал песню «Эбони энд Айворни («Черное дерево и слоновая кость»), ставшую хитом.

3

Эвфемизм — более мягкое слово вместо грубого.

4

Ангелы смерти» — врачи и медицинские сестры, практикующие эвтаназию, присвоившие себе право отправлять в мир иной тяжело больных детей и стариков.

5

Хогсхед — мера емкости, соответствует 240 л.

6

В США законы очень строго регулируют игорный бизнес. Казино могут функционировать лишь в некоторых штатах и… практически во всех индейских резервациях.

7

Пепельная среда — день покаяния, первый день Великого поста. Некогда священники посыпали золой головы кающихся. В некоторых церквах этот обычай еще соблюдается.

8

Братья Маркс — знаменитое комическое трио: Граучо, Джулиус (1890–1977), Чико, Леонард (1887–1961) и Харпо, Артур (1887–1964). Двое других братьев, Гуммо, Милтон (1892–1977) и Зеппо, Герберт (1901 — 197?) выступали с ними на раннем этапе общей карьеры, но большой известности не получили и вышли из семейной группы в 1934 г. Прозвища соответствовали их постоянным маскам (Харпо — Болтун).