— Не советую, Борис, сейчас отсюда уезжать, — говорит Сашок прямо.
— Почему?
— Ты должен с головой в дела фирмы влезть, все тонкости изучить, чтобы свору свою, — тут он кивает в сторону особняка, — в кулаке держать.
— А, не транди, — отмахиваюсь. — Много ты понимаешь. Они и так у меня в кулаке, можешь на слово поверить.
Сашок верит. Вот это Пупсик впаял в него намертво.
— В Штаты, что ли, махнуть? — продолжаю я развивать тему «ревизорской сказки». — Или на Тайвань? Там у нас вроде фирма дочерняя есть?
— В Гонконге, — поправляет Сашок.
— А не один чёрт? — пожимаю плечами, но по искоркам смешливым в глазах Сашка понимаю, что не один. — Впрочем, можно и в Гонконг, — поправляюсь. — Хотя, нет. В Париж опять хочется… — тяну мечтательно, бросая Сашку «банан» обезьяний, чтобы в долгу за Тайвань-Гонконг не остаться.
— А ты что, бывал в Париже? — ловится на прикол Сашок.
— Да нет. Просто пару раз уже хотелось…
33
«Командировочку» в Париж я себе в момент состряпал. И часа не прошло, как паспорта заграничные на всю нашу «делегацию» на «фазенду» доставили. А сопровождающих я себе подобрал соответственно рангу: пяток телохранителей — ещё тех амбалов, Сашка — в качестве переводчика (зря, что ли, МГИМО заканчивал?), и «бухгалтера» худосочного, чтоб, значит, ежели «зелени» в Париже не хватит, наличку со счёта фирмы снял. Сам-то я никогда деньги в банке не держал и не знаю, как их оттуда востребовать. Сунусь ещё в банк и полдня там проторчу — на фиг мне такие заморочки?
Была, правда, одна проблемка — как Пупсика одного оставить? — но она быстро разрешилась.
Вдруг неожиданно среди дня я голод просто-таки зверский ощутил, и ноги сами собой понесли меня к домику, где мы с пацаном обосновались. Как понимаю, решил Пупсик с сегодняшнего дня диету мою блюсти и строго по расписанию кормить, чтоб, значит, язву желудка я на работе своей нервной не заполучил. Ладно, думаю, пусть пацан потешится, доставлю ему удовольствие.
Приветствует меня Пупсик у дверей, к столу ведёт. А на столе чего только нет! Разве что птичьего молока настоящего. Расстарался пацан, такого наготовил, что я и в кино не видел. Прямо праздник у нас сегодня по поводу моей инаугурации.
Похвалил я его, за стол сел и к трапезе приступил. Однако кусок в горло не лезет, не в своей тарелке себя чувствую и глаза от Пупсика отвожу — не знаю, как разговор о «командировке» начать. Но он сам, экстрасенс хренов, разговор об этом заводит.
— Не переживайте вы за меня так, Борис Макарович, — говорит. — Поезжайте себе спокойно в Париш, отдохните. Вам, после всех нервных передряг, разрядка необходима. А со мной здесь всё будет в порядке. За вами же я и отсюда присмотреть могу — для меня, сами знаете, расстояние не помеха.
У меня словно гора с плеч свалилась.
— Вот спасибо! — говорю искренне и рюмку поднимаю. — Твоё здоровье.
— Да что там… — млеет Пупсик от удовольствия, что красна девица. — Я ведь все ваши желания наперёд знаю…
В общем, врезал я знатно на радостях, что всё так отменно складывается, и пацан меня без слов понимает. А когда мне хорошо, то и Пупсик цветёт, словно настроение моё ему передаётся.
Посидели мы так славненько, почти по-семейному, часика два. И вроде почти не разговаривали, разве что парой фраз незначительных перебросились. Но на душе так это благостно, приятственно, что друг друга без слов понимаем. От того и водочка пилась за милую душу.
Как раз мы десерт приканчивали, когда меня Сашок по мобильнику вызывает и докладывает, что, мол, самолёт мой личный к вылету подготовлен, трасса международная согласована, с таможней все дела улажены, а у крыльца меня лимузин ждёт, чтобы в аэропорт отвезти.
Во, оперативность! Небось, президента завидки взяли бы, узнай он о таком. Его-то поездки не менее чем за месяц согласовывают.
— Пора, труба зовёт, — говорю я, кофе допиваю и встаю на ноги нетвёрдые.
— Спасибо за обед, — челомкаю пьяно Пупсика в лоб выпуклый. — И… — икаю, — и счастливо оставаться.
Совсем пацан от такого расчувствовался, аж слёзы на ресницах навернулись.
— Счастливого полёта… — лепечет.
Выхожу на крыльцо, гляжу, действительно лимузин у порога стоит, «секьюрити» дверцу предупредительно открывает. Вот, ещё границу государственную не пересёк, а услуги европейские уже налицо.
Спускаюсь вниз, ногу заношу, чтоб в лимузин забраться, когда слышу откуда-то сбоку голосок Алиски.
— Боренька, Боренька! — щебечет призывно, соловьём заливается.
Оборачиваюсь и опупеневаю. Даже трезвею от вида непривычного стервы, то бишь жены своей. Стоит она у багажника, руки горестно заламывает, а в глазах такое, что и описать невозможно. Ну, приблизительно, как у собаки преданной, когда хозяин её на живодёрню ведёт.
— Чего тебе? — вопрошаю сдавленно, всё-таки рудименты чинопочитания к дочке Бонзы у меня какие-то остались. Не до конца вытравил.
— Боренька, ты что, во Францию без меня летишь?
— Не на гульки лечу, а по делу. С инспекцией, — бурчу, словно оправдываясь, а сам на неё стараюсь не смотреть.
— Боренька, возьми и меня. У нас ведь медового месяца не было. Пусть эта поездка будет свадебным путешествием…
Тут я совсем опешиваю. Во дела! Как, однако, Пупсик её прищучил!
— Ты чо, умом тронулась?! — наглею. — Папаньку вчера похоронили, а тебе — свадебное путешествие подавай?! Траур надень!
Сажусь в лимузин, дверцу захлопываю. Но затем стекло опускаю и добиваю её окончательно:
— И ва-аще, ежели хошь, чтоб я в твою сторону хотя бы смотрел — похудей!
Здесь шофёр лимузин трогает, а я мимоходом её взгляд ловлю. Что триста восемьдесят вольт меня трахают. Ни одна баба на меня так никогда не смотрела. С таким обожанием и такой тоской в глазах. Во, блин, как бывает, оказывается… В сексе голом, в котором я до сих пор практиковал, этой услуги по тарифу не предусмотрено.
34
В аэропорту наш лимузин сразу на лётное поле пропустили. А как, собственно, иначе? Это для «чёрных» таможня и спецконтроль выдуманы, а я с сегодняшнего дня — белая кость. Мало того — бог и царь в городе, все с моей ладошки кормиться будут, и сам губернатор на цырлах вокруг меня плясать станет.
Подрулил шофёр лихо к самолётику такому симпатичному, телохранитель, что с ним рядом на переднем сиденье сидел, из машины выскакивает, дверцу мне открывает. Ступаю я на бетон, оглядываюсь, самолётом личным любуюсь. Надо же, какой дизайн капиталисты проклятые забабахали — не машина крылатая, а игрушка!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});