П. Н. Милюков свидетельствовал, что еще осенью 1916 года генерал Алексеев разрабатывал
«план ареста царицы (ее считали главной «вдохновительницей» Николая II. — В.К.)в ставке и заточения»
Николаевский Б. И. Русские масоны и революция. М., 1990, с. 92
А особенно осведомленный Н. Д. Соколов сообщил, что 9(22) февраля 1917 года Н. В. Рузский вместе с заправилами будущего переворота обсуждал проект, предусматривавший, что Николая II по дороге из ставки в Царское Село
«задержат и заставят отречься»
(там же, с. 96)
— как это в точности и произошло 2—3 марта…
Один из самых выдающихся представителей царской семьи в период Революции, сын младшего сына Николая I великий князь Александр Михайлович (1866— 1933), которого, между прочим, вполне заслуженно называли «отцом русской военной авиации», писал в своих изданных (в год его кончины) в Париже мемуарах:
«Генерал Алексеев связал себя заговорами с врагами существовавшего строя»
Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний. М., 1991, с. 213
( Необходимо отметить, что и самого великого князя Александра Михайловича Н. Н. Берберова причислила к масонству; в действительности же он участвовал в своего рода придворной игре ― «Ложе филалетов», в которую, как сообщала сама Н. Н. Берберова,
«принимали всех, кто хотел»
(с. 23)
Никакого отношения к политике эта «ложа» не имела и не могла иметь.)
Итак, нельзя с полной уверенностью утверждать (поскольку нет неопровержимых сведений), что создатель Белой армии М. В. Алексеев был членом масонской организации, но, как свидетельствовал А. И. Гучков — и скрупулезный историк В. И. Старцев не оспаривает это свидетельство, — генерал
«был настолько осведомлен, что делался косвенным участником» (то есть участником заговора масонов — «февралистов» — В.К.)»
Александр Иванович Гучков рассказывает… Воспоминания Председателя Государственной Думы и военного министра Временного правительства. М., 1993, с. 9
Что же касается других главных вождей Белой армии, генералов А. И. Деникина и Л. Г. Корнилова и адмирала А. В. Колчака, — они так или иначе были единомышленниками Алексеева. Все они сделали блистательную карьеру именно после Февраля.Военный министр в первом составе Временного правительства Гучков вспоминал, как ему трудно было назначать на высшие посты Корнилова и Деникина. О Корнилове Гучков говорил:
«Его служебная карьера была такова: он в боях командовал только дивизией; командование корпусом (с конца 1916 года. — В.К),откуда я взял его в Петербург, происходило в условиях отсутствия вооруженных столкновений. Поэтому такой скачок… до командования фронтом считался недопустимым»
(там же, с. 12).
Тем не менее в самый момент переворота Корнилов стал командующим важнейшим Петроградским военным округом, 7 июля — командующим Юго–Западным фронтом, а 19 июля Керенский назначил его уже Главковерхом!
То же относится и к Деникину, который вскоре после Февраля стал начальником штаба Главковерха (то есть занял пост, который до Февраля занимал Алексеев); Гучков отметил, что
«иерархически это был большой скачок… только что командовал (Деникин. — В.К.)дивизией или корпусом»
(там же, с. 10);
говоря точнее, генерал до сентября 1916 года был командиром (начальником) дивизии, а затем — до переворота — командовал корпусом на второстепенном Румынском фронте. Дабы стало ясно, какую головокружительную карьеру сделали в Феврале Корнилов и Деникин, приведу выразительные цифры, установленные А. Г. Кавтарадзе: в Русской армии к 1917 году было ни много ни мало 68 командиров (начальников) корпусов и 240 — дивизий («Военно–исторический журнал», 1967, № 5, с. 113). При этом очень значительная часть этих военачальников после Февральского переворота была—в противоположность беспрецедентному взлету Корнилова и Деникина — изгнана из армии. Сам Деникин писал об этом так:
«Военные реформы начались с увольнения огромного числа командующих генералов… В течение нескольких недель были уволены… до полуторастастарших начальников»
(«Вопросы истории», 1990, № 7, с. 107, 108),
то есть около половины…
А. В. Колчак занимал до Февраля более высокий пост, чем Деникин и Корнилов: с июня 1916 года он был командующим Черноморским флотом. Но, как утверждает В. И. Старцев,
«командующие флотами… Непенин (к омандующий Балтийским флотом адмирал А. И. Непенин считал себя продолжателем дела декабристов и готовился к перевороту; по известной логике «за что боролись…» он был уже 4 марта 1917 года убит взбунтовавшимися матросами…) и Колчак были назначены на свои должности благодаря ряду интриг, причем исходной точкой послужила их репутация — либералов и оппозиционеров»
Старцев В. И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905― 1917 гг. Л., 1977, с. 248.
Последний военный министр Временного правительства генерал А. И. Верховский (человек, конечно, весьма «посвященный», хотя и, насколько известно, не принадлежавший к масонству) писал в своих мемуарах:
«Колчак еще со времени японской войны был в постоянном столкновении с царским правительством и, наоборот, в тесном общении с представителями буржуазии в Государственной думе».
И когда в июне 1916 года Колчак стал командующим Черноморским флотом,
«это назначение молодого адмирала потрясло всех: он был выдвинут в нарушение всяких прав старшинства, в обход целого ряда лично известных царю адмиралов и несмотря на то, что его близость с думскими кругами была известна императору… Выдвижение Колчака было первой крупной победой этих (думских. — В.К.)кругов».
А в Феврале и
«партия эсеров мобилизовала сотни своих членов — матросов, частично старых подпольщиков, на поддержку адмирала Колчака… Живые и энергичные агитаторы сновали по кораблям, превознося и военные таланты адмирала, и его преданность революции»
Верховский А. И. На трудном перевале. М., 1959, с. 118, 169, 233–234
Вскоре Временное правительство производит Колчака в «полные» адмиралы.
Далее, все будущие вожди Белой армии имели впечатляющие «революционные заслуги». Корнилов 7 марта лично арестовал в Царском Селе императрицу и детей Николая II (Политические деятели России. 1917. Биографический словарь. М., 1933, с. 166).
Нельзя не упомянуть и об еще одной «революционной» акции Лавра Георгиевича. Реальным началомФевральской революции явился бунт располагавшейся в Петрограде учебной команды лейб–гвардии (!) Волынского полка. Ранним утром 27 февраля 1917 года начальник этой команды штабс–капитан Лашкевич, придя в казарму, попытался повести солдат в город для пресечения вызванных продовольственными трудностями «беспорядков». Фельдфебель Кирпичников, который заранее распропагандировал солдат, потребовал от офицера покинуть казарму, а затем или он сам или, может быть, кто–то из солдат (мнения расходятся, так как бунтовщики, по–видимому, договорились о круговой поруке) убил штабс–капитана выстрелом в спину. После этого «повязанные кровью» солдаты взбунтовались и сумели присоединить к себе расположенные по соседству лейб–гвардии Преображенский и Литовский полки, что окончательно решило победу революции.
Как бы ни оценивать Февральскую революцию, убийство офицера выстрелом в спину едва ли являло собой геройское деяние. Тем не менее назначенный 2 марта командующим Петроградским военным округом генерал–лейтенант Корнилов лично наградил Кирпичникова Георгиевским крестом…
Правда, «герой» оказался слишком простодушным человеком. Летом следующего, 1918 года, когда ситуация была уже совсем иной, он отправился на Дон, в Добровольческую армию, возглавляемую наградившим его Корниловым, но ближайший тогда сподвижник Корнилова, А. П. Кутепов, в штаб дивизии которого заявился Кирпичников, приказал без каких–либо разбирательств расстрелять этого героя Февраля. Наградивший же его Корнилов никакого наказания за это не получил, что едва ли справедливо… (см., напр.: Иоффе Г. 3.«Белое дело». Генерал Корнилов. М., 1989, с. 38).