Эпилог
На нашей доске почёта по самбо перестановки.
В центре всë также висит отец, я отказался от чёрной рамки. Хочу, чтобы висел в светлой, как память о нём.
Он умер во сне, спустя пару дней после визита братьев. Для меня этот момент не траурный. Траурными были инфаркт, инсульт и события после. А смерть… Его словно наконец-то отпустили.
Моя фотка рядом с ним справа. Слева — ещё пара элитных выпускников отца, показавших в спорте высокие достижения.
Над нами висит тройка моих архаровцев — Тарханов, Яшин, Шмелёв. Отодвинув стекло добавляю к ним достойных соседей — Артёма, Мая, Ибрагима.
Моя непобедимая рота.
Я ищу, чем занять себя. Волнуюсь… Сегодня у меня важная встреча.
В спортзале хохот. Заглядываю.
Ярославна опять затеяла какой-то кипиш.
— Ч-ч-ч! — шикают все и разворачиваются ко мне лицом, пряча руки за спину.
Лица сияют.
— Шкодим? — хмурюсь.
— Немножко! — улыбается она, подходя ко мне.
— А Иван где?
— Он Аише кексики повёз и йогурт. Её там кашей фу-фушной с утра накормили на воде. Она голодная.
— Так ей вообще ничего нельзя. У неё же операция!
До плановой доносили. Можно и ещё… Но вдруг какие-то осложнения, врачи не хотят рисковать. А если осложнений не будет, через годика три можно и за вторым сходить.
— Ну а после операции проснётся же тоже голодная. А там опять какую-нибудь гадость дадут. А кексики — творожные с яблоком. Алёна Максимовна одобрила.
— Ну, хорошо. Спасибо.
Выглядываю ей за спину. Чем они заняты?
— А Вас в кабинете директора Рустам ждёт, кстати, — делает шаг в сторону, преграждая мне обзор.
— Да?
Вернулся, значит…
По дороге набираю Аишу. Не берёт трубку.
Бессо: Мне кажется, уже пора — дочь или сын?
Аиша знает, а я до сих пор — нет. Всë, что куплено для малыша — в нейтральных тонах — лимонный, зелёный, оранжевый, бежевый…
Но украсить дом для встречи мамы и малыша мы с Женькой хотим в правильном цвете.
Не прочитанно.
Наверное, готовится к операции. Пора ехать!
Но корзина с цветами в кабинете. И мне вдруг становится неприятно, что Рустам там наедине с цветами, которые поедут к моей жене и ребёнку.
Открываю дверь.
Он хмуро смотрит на этот букет.
Корзина стилизована под колыбельку. Белые розы, пионы, тюльпаны, хризантемы.
— Здравствуй, Рустам.
— Мхм… — поджимает он губы, поворачиваясь ко мне.
Я знаю, почему он приехал.
— Тебя, наверное, интересует вопрос с дивидендами?
— Они пересохли.
— Поток финансов направлен на развитие школы. Мы открыли корпус. Набрали ещё сорок человек. Прибыли нет. Мы работаем в дефицит. Нет прибыли, нет дивидендов.
— Как долго это будет продолжаться?
— А я не знаю… — развожу руками. — Может, ты как-то готов поработать над привлечением финансов?
— Ну это же очевидный саботаж!
— Нет, Рустам. Просто мы все хотим вложиться и лет через пять…
— Пять?!
Полтора года на самом деле по реальному финплану, но есть и официальный.
Достаю документы, раскладываю перед ним.
— Читай… На собрании тебя не было. Через пять у нас будет конкурентноспособная команда по дзюдо и греко-римской. Или ты умеешь растить чемпионов быстрее?
— Мне нужно сейчас!
Конечно… У тебя иски от твоих инкубаторов! Девочки то попались ушлые. И знали зачем беременеют. Не получилось у тебя их на аборт затащить? Тоже, конечно, они прогадали. Не так ты и богат, как перед ними красовался!
— Сейчас — увы. Школа — это долгосрочное вложение. Но… Если хочешь, ты можешь продать акции.
— Кто купит акции без дивидендов на ближайшие пять лет?! Они же ничерта не стоят при таком раскладе!
— Я найду заинтересованных покупателей. И твою долю готовы купить вот за эту сумму.
— Это очень мало. Я выкупал их у братьев в два раза дороже!
— Рыночная цена плюс десять процентов. Нет, так нет.
— Кто покупатель?
— Свои… Все на доске почёта.
— Ты — вор, Бессо.
Нет, я не вор. Цену акций я уронил с учётом всех нецелевых трат, которые он позволил себе, пока распоряжался счётом. И с учётом этой отжатой у школы суммы, я и хочу, чтобы мы выкупили его акции. Всë справедливо…
— Брат… — со злым сарказмом.
— Кровных у тебя нет. А остальные не в счёт. Или я не так понял? Только такое предложение есть у меня для тебя, Рустам. Не поторопишься, пацаны вложат деньги в другой наш филиал. И будешь с этими акциями, как с писанной торбой потом пять лет бегать. А так — получишь крупную сумму на руки. Рассчитаешься с матерями своих детей. И — свободный человек. Начинай любое дело с нуля.
Подхватываю корзину в руки.
— Извини, я спешу. У меня важная встреча.
Выпроваживаю из кабинета.
И застывают в дверях.
Перед ними довольная орда. Рустам врезается в неё, пытаясь пробиться. Оглядывается. Поднимает вверх взгляд.
Подозрительно пробегаюсь взглядом по глазам вибрирующей от предвкушения толпы.
— Та-а-ак…
Настороженно выхожу сам. Хихикают. Разворачиваюсь.
Вся стена вокруг двери украшена аркой из розовых и молочных шаров. Сверху плакат — «Был батя, стал папочка!» Вместо таблички директора — «Главный папа Спарты».
И на красивой ленте розовая пустышка.
— Дочь?! — растягиваются мои губы в улыбке.
Лицо вспыхивает… Сердце не бьётся, а сбившись мерцает.
— Ура! — закидывают меня розовыми лепестками.
Растерянно улыбаюсь, не видя ничего.
Нейтральное — «малыш», вдруг обретает совершенно конкретный образ маленькой курносой девочки в платье. С любопытным взглядом, пухлыми ладошками, светлыми глазами Аиши. В груди расцветает букет чувств к этой хрупкой и нежной малышке.
И я уже знаю, что будет шустрая, с характером… И в Спарту