Сама тарнская аббатиса соизволила посетить скромного барона? А ведь говорили, что она почти никогда не устраивает личных встреч даже с самыми настойчивыми просителями. И еще говорили, что она вроде уже стара. Эгерт растерянно попытался вспомнить все, что знал о хозяйке аббатства, и с прискорбием был вынужден признаться: немногое. Лишь одно было несомненным. Если та, которая избегает появления на людях, сама пришла к нему, это случилось не просто так.
— Чем могу служить? — почтительно склонил голову барон.
Аббатиса медленно окинула взглядом убранство кабинета, приподняла брови, увидев стол, заставленный солдатиками, подошла ближе и взяла одну из фигурок в руки.
— Одна из ваших забав?
Эгерт почувствовал, как к щекам приливает кровь. Не то чтобы он стыдился своего увлечения, но вопрос аббатисы прозвучал словно в двух мирах одновременно. И если одна половина сознания сочла слова женщины всего лишь вежливой попыткой продолжить беседу, то другая услышала в них что-то намного большее, хотя и непонятное. А верх взяла как раз эта половина, подтолкнувшая Эгерта сказать:
— Это не просто забава.
Аббатиса, прошелестев парчой мантии, повернулась к нему, все еще катая в тонких пальчиках игрушечного солдатика.
— А что же тогда?
Барон не понимал, откуда вдруг в нем взялась смелость признать то, что он и сам от себя пытался скрывать. Может быть, виной всему было благожелательное выражение прекрасного лица, а может, тонкий и почему-то чуть горчащий аромат розового масла, разлившийся в воздухе кабинета.
— Меня влечет поле боя.
Аббатиса посмотрела на своего собеседника с явным сомнением, и Эгерт невольно смутился, хотя считал, что кровь, по поводу и без повода приливающая к щекам, осталась в далеком детстве. Да, барон ничем не походил на воина. Что послужило тому причиной — отсутствие ли отеческого внимания или наследство по материнской линии, никто не смог бы сказать точно, однако молодой человек, ежедневно отправляющий в атаку игрушечные армии, больше походил на монастырского служку, чем на солдата.
— Вы знаете, на что оно похоже?
Эгерт хотел было возразить, что и юная красавица вряд ли могла успеть за свою недолгую пока жизнь поучаствовать в сражениях, но небесно-голубые глаза, смотрящие на него из-под золотистых полукружий тонких бровей, вдруг мимолетно потемнели, придавая своей хозяйке вид умудренной женщины. Правда, это впечатление тут же рассеялось, но его было достаточно, чтобы намерение пререкаться исчезло, едва родившись.
— Нет.
— На кладбище.
Аббатиса поставила солдатика на стол и кончиком пальца щелкнула по золоченому шлему. Фигурка, разумеется, упала, но не одна, а потянув за собой остальные. Не прошло и минуты, как армии, столь тщательно расставленные бароном, легли, как свежескошенная роясь.
— Любая победа требует жертв. А самая лучшая жертва — жизнь.
Эгерт раздосадованно посмотрел на плод своих утренних усилий, уничтоженный одним движением слабой руки.
— Да, кто-то обязательно погибнет, — признал он.
— И в конце концов победит тот, у кого в распоряжении останется больше сил, — подвела итог аббатиса.
С этим выводом барон спорить и не собирался. Собственно, именно из-за боязни остаться один на один с противником он так и не затеял даже крохотной вылазки против соседей. У гарнизона, защищающего замок, имелись свои заботы, а селяне, которым было сподручнее орудовать вилами, а не мечами, вряд ли продержались бы долго против мало-мальски обученных солдат.
— Откуда берутся силы? — тем временем продолжала, словно размышляя вслух, гостья. — Из мужества, опыта, умений. Но не только…
Она многозначительно сузила глаза, и барону показалось, что на него взглянули две тучи, предвещающие грозу.
— Не умирает тот, кому не дают умереть.
Эгерт растерянно приподнял брови.
— В вашей игре кое-кого не хватает, сударь. Кое-кого, не только осененного божьей благодатью, но и способного наделить ею других.
Барон с трудом удержался, чтобы не хлопнуть себя ладонью по лбу. Ну конечно! Как же он мог упустить из виду такую очевидную истину?
— За спинами воинов, рвущихся к победе, должен быть надежный тыл, — улыбнулась аббатиса — Например, десяток-другой послушниц, а то и…
Эгерт взволнованно затаил дыхание. Неужели ему предлагают помощь? Но почему? Чем скромный провинциальный барон привлек вдруг внимание церкви? А что, если?..
Он едва не задохнулся, охваченный доселе неизведанными, но такими желанными чувствами. Неужели мечта начинает сбываться? Неужели робкие молитвы были услышаны?
— Это войско станет…
— Непобедимым, — закончила вместо него женщина — А потом его назовут непобежденным. И его командира тоже.
Барон почувствовал, как начинают подрагивать руки, ноги, даже кончики волос. А аббатиса продолжала:
— Но для начала войско нужно собрать.
— Да-да! Собрать… — Эгерт уже мысленно пересчитывал мужчин в окрестных селениях, а потому не заметил, как к благодушию женской улыбки добавилась торжество.
Солнце ползло к зениту медленно и лениво, но все же обгоняло одинокую всадницу, скачущую по лесной дороге, ведь светилу оставалось всего несколько минут до середины его пути, а женщине — несколько часов.
Линна торопилась, правда, не настолько, чтобы загнать коня. Во-первых, было бы жаль терять прекрасное животное, стоившее императорской казне порядочную сумму, а во-вторых… Женщина на мгновение подняла взгляд вверх, туда, где густая листва смешивалась с клочками неба, образуя причудливую мозаику, ничуть не уступавшую своим великолепием убранству главного столичного собора.
Она должна была успеть, и она успевала. Обещание вернуться в срок, да еще с добрыми вестями, оказалось самой тяжкой ношей, которая выпадала когда-либо на долю Линны. Принц не отказал своей верной служанке в беседе, внимательно выслушал, только ничего не сказал. Сослался на то, что решение будет принимать не он один, и ушел, оставив женщину в замешательстве. Она попробовала достучаться до своего повелителя на следующий день, но оказалось, что Мередор спешно куда-то уехал, не оставив никаких распоряжений. Можно было продолжать послушно ждать, однако…
С эльфами нельзя шутить, это Линна знала наверняка. Гибкая и сильная, сама похожая на смертоносную «Лунную тень», она видела не так уж много остроухих за свою жизнь, но те, с которыми доводилось встретиться за переговорным столом и на поле боя, не прощали своим противникам нерешительности. Пусть принц не может сказать ни «да», ни «нет», но это не значит, что должен умереть тот, кто…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});