Читать интересную книгу Камикадзе на прогулке - Олег Кукса

— Даа? — глаза Светланы широко раскрылись. — Он не был файтером!? Стукачом?

— Неет. Психологом, внедренным к файтерам. Работа у него была такая, — пояснил я. — Джозефа я сумел вычислить по его поведению. Он был профи, но расслабился. Прокололся. А актером был просто потрясающим! На этом и прокололся, как ни странно. Все же ко второму курсу Псикормус натаскал нас на многие хитрости, не говорю уж об инсталлированных биомодулях.

— Но зачем ваше руководство следило за вами!?

— Лучший наблюдатель — это тот, о ком не подозревают, Света. Не все люди годятся в десантники и спецы Дальней Разведки. А тесты конечно хороши, но… Вот психологи, внедренные в наши группы, и следили за тем, чтобы тщательно разузнать — чем дышит каждый из нас? Кто чего стоит? Многие из психологов, кстати, были телепатами второго, первого и даже нулевого уровня. Таких просто так не раскусишь, зато читали они нас и наши мысли, как раскрытую книгу. А потом они вылетали якобы на лед, не сдав экзамены. Вот такие дела, Свет.

— Ловко придумали, — покачала головой Света, о чем-то задумавшись. Кажется, деятельность и задачи Псикорпуса ее немного насторожили. Ох, знала бы она, какую жуткую репутацию и силу набрал Псикорпус за последние годы…

— Я, подумав над этим, решил держать язык за зубами. Психологи меня после этого боялись как огня. К тому же, к третьему курсу хоть и стало ясно, что телепатом мне не быть, но кое-каким хитростям на факультете Псикорпуса я все же выучился. Слишком легко я их после этого определял. Хотя телепаты первого и нулевого уровня мне и нашим, конечно же, были не по зубам. Так что, если ошибался, и подтягивал мнимого отстающего — тот сам мне подсказывал, что я зря трачу время, и не лучше ли подтягивать реального кандидата в файтеры Дальней Разведки? Хотя, нужно признать, они обожали пилотирование на новейших прототипах, а я еще на втором курсе выбил на заводе «IGI Corp.» четыре прототипа новых стелс-шаттлов, Молнии 1М, для нашей Академии. Там ведь вся моя родня работает, да и я работал бы инженером-конструктором, если бы в Дальнюю Разведку не пошел.

— Твои родители — инженеры? — поинтересовалась Светлана.

— Да, инженеры-конструкторы. Стефан, мой отец, с моим дедушкой больше сорока лет вместе работает в «IGI Corp.», вот и влюбился в мою маму, Джейн. Они вместе в КБ работали. Так что с новыми стелс-шаттлами я познакомился намного раньше, чем остальные курсанты и преподаватели Академии, вот и подтягивал своих друзей по матчасти и их пилотированию. А по другим дисциплинам, например, по рукопашному бою и выживанию, меня уже подтягивали наши лидеры. Особенно старшекурсники здорово помогали — они возлагали на наш курс большие надежды, потому что мы составили ядро учеников декана Леонардо Капелла. Да и психологи использовали такие экстремальные нагрузки, перед экзаменами и зачетами для того, чтобы мы стали помогать друг другу, в дополнительных тренировках. Создали, якобы, такую традицию. Ведь, если хорошенько подумать, стало бы понятно, что нас могли обеспечить толковыми инструкторами и на дополнительные занятия — в наше свободное время. Было бы только наше желание. Но преподаватели не делали этого намеренно. И я одним из первых в нашем запуске догадался — почему. В общем, с психологами Академии, официальными и мнимыми, я какое-то время даже дружил. И, насколько я понял — всех файтеров, окончивших третий курс, психологи берегли потом как зеницу ока. То есть — к третьему курсу отсев был полностью завершен. И психологи с сотрудниками Псикорпуса, что называется, помогали из алмазов делать бриллианты. На четвертом, пятом курсе я даже помогал им, подтягивая салаг из первого и второго курса. Участвовал в их психологических ситуационных играх.

— Каких? — тут же нетерпеливо поинтересовалась Светлана.

— «Годишься ты в десант или нет?» — вот наша самая главная игра. И самая важная задача. Особенно на первом курсе. Чем раньше мы отсеивали неудачников, не годных для работы во Внеземелье — тем лучше. И наша Академия, полагаю, была самой лучшей на Земле. Нас, файтеров Дальней Разведки, готовили всего три Академии. И, в нашем отряде, четверо из пяти — из парижской Академии. А это о многом говорит, Света. В общем… Не помню, чтобы у кого-то из файтеров из-за любовных приключений или даже скандалов были проблемы на экзаменах. Психологи-наблюдатели вели свою игру и знали до мелочей — кто чем дышит. Отсев на первых двух курсах был ужасным — оставался приблизительно один из тридцати. Так что уверенно могу сказать — у нас были профессиональные критерии отбора файтеров. И потери по личным причинам, из-за любви — были самыми трагическими. Самыми страшными для Академии. Ведь уходили порой — лучшие из лучших… Но жизнь есть жизнь. И наши учителя знали об этом. Потому что у всех нас — право самому вершить свою судьбу. И никто не имеет права лишать нас этого. Потому что любовь — это бесценный дар…

Я тяжело вздохнул, качая головой.

— Из-за этого я и начал ссориться с психологами — с четвертого курса они начали борьбу за то, чтобы никто из реальных кандидатов не влюбился. Пошли на гадкие, неприемлемые приемчики, выполняя план перед своим руководством. Свой гребаный план — по разбитым сердцам и разрушенной любви. Но наша маленькая война — слишком личное дело… Я не хотел бы об этом вспоминать, прости, Свет.

Светлана слушала, закрыв глаза. Затаив дыхание.

— Я удовлетворил твое любопытство?

Она вздрогнула, кивнула своей головой. Хотя весь ее недовольный вид показывал, что Светлана… Что за странное любопытство, право?

И все же, я чувствовал, что могу говорить с ней откровенно. Меньшего Светлана не заслуживает. И готова к тому, чтобы слышать правду, какой бы она ни была. Ведь я и сам порой считал, что лепестки любви все же появились в моем сердце…

12

Эх, Лаурочка… Я иногда жалел о том, что сам же вытоптал первые ростки любви, еще на первом курсе… А Лаура Хенкель, уже на четвертом, дней через десять после расставания со своим постоянным любовником, окончившим Академию, обиделась на меня за то, что я не поддержал эстафету у ее «бывшего» и не захотел стать ее новым любовником.

Спустя несколько дней она уже крутила роман с молоденьким первокурсником. Кризис у Лауры, к моему облегчению, уже миновал. Но все же, где-то в глубине души, у нас обоих звенела приглушенная боль.

Ее безопасный, ни к чему не обязывающий роман, бурно начавшийся, и тихо сошедший на нет спустя месяца два, был ответом Лауры на то, что я отказался стать новой Единственной Любовью ее Жизни. Потому что понимал — мы в итоге оба вылетим на лед, не совладав с собой. Слишком уж горячо, страстно было бы между нами в тот момент. А до конца обучения еще было, между прочим, почти два года. И я не хотел сойти с дистанции, потому что чувствовал — это будет фатальной ошибкой.

Были у меня, Аманды и Сато моменты в жизни, которые явно намекали на то, что файтерам на Планете Хаоса без нашей Странной Компании не обойтись. Так, к сожалению, и получилось. Поэтому Аманда и Сато прямо мне сказали тет-а-тет, сканируя будущее — мол, башку тебе, парень, снесет, и вылетите вы обое на лед, как пить дать, даже пятый курс не окончив. А за это заплатят своей жизнью даже не десятки, а сотни, тысячи наших файтеров! И Планета Хаоса еще долгое время останется для нас недосягаемой. Так что я сделал свои выводы и ответил Лаурочке твердым и решительным — «нет», в ответ на ее предложение перейти на более близкие отношения.

Лаура обладала сногсшибательной красотой, к тому же трехлетние файтерские тренировки всех наших девушек переплавили в грациозных, великолепных амазонок — ни капли лишнего веса. Да и откуда им взяться, при таких-то физических нагрузках? В общем, я имел все шансы потерять голову, из-за нашего Лисенка, как мы ласково называли Лаурочку за ее роскошные рыженькие прически, от которых она не отказалась, в отличие от более практичных девушек, срезавших длинные локоны до армейских, файтерских стандартов.

Аманда и Сато поддержали меня — они тоже чувствовали, что где-то там, в будущем, нас ждет далекое Предназначение, ведущее к Планете Хаоса. Но Лаурочке на него было по большому счету тогда наплевать — у нее еще не было тогда дара предвидения.

Мол, вместо нас будет кто-нибудь другой. Любовь — важнее. И она страдала от того, что ее бывший нарезал ее сердце мелкими дольками, вместо того, чтобы…

Я не сердился на нее. Как можно сердиться на старую подругу, с которой больше трех лет вместе лямку учебы тянул? Даже был за нее рад, несмотря на небольшую горечь в сердце. Мне достаточно было понаблюдать за ее новым избранником всего минут десять, чтобы с облегчением понять — из-за этого горе-вояки Лисенок на лед не вылетит. А вот ее предыдущий парень, Ларри… Вот он — вполне мог разбить Лауре сердце. Что, в итоге и сделал.