впрочем, им обещана компенсация на следующий день, когда караульные и связисты поменяются местами со «второй сменой», ныне сидящей за столом. Радистов припахали ради бережения от налетов авиации — вокруг, в радиусе километров двадцати, развернули наблюдательные посты. Не абы что, но минут за пять до появления самолетов предупредить успеют, а за такое время можно пробежать полдороги до канадской границы, а уж до отрытых в каждой общине щелей так и вообще запросто.
Размякший от пары кружек чичи дед Контиго довольно наблюдал разгорающееся веселье — вот уже заиграли музыканты, вот народ пустился в пляс, вот вытащили на середину жениха с невестой…
— Иди-ка сюда, Тупак.
Поскольку посох калавайя лежал немного в сторонке, да и руки Контиго заняты кружкой, Вася подошел к деду без опаски.
— Ты бы переженил своих воинов на местных девушках, — выдал рекомендацию полулекарь-полушаман.
— Э-э-э…
— Хватит им втихушку обжиматься. Пусть лучше детей плодят.
Вот дед молодец, о других заботится, а о собственном внуке хрен. Но Контиго, будто услышав васины мысли, прихлебнул чичи и буркнул:
— За себя не беспокойся, скоро.
Касик обомлел — что скоро? Женят его? Или дети? И… Исабель??? Она же в письмах ничего не говорила… Мысль забегала ужаленной мышью. Так, март, сейчас лето, значит, ноябрь-декабрь? Дед, конечно, поддал, но помня его прежние фокусы с переселеним душ или излечением Че от астмы, с которой не могли справиться лучшие врачи континента, есть смысл к его словам прислушаться. Надо написать Исабель. А если она промолчит? О! Надо связаться с Барбарохой и попросить выяснить обстановку в Париже.
Найдя выход, Вася немного успокоился и принялся разглядывать своих бойцов и командиров. Римак… Нет, этот сам подыщет, хозяйственный парень, и жену себе подберет под стать. Катари? Пожалуй, вполне может последовать за Искаем. Хосе… С Хосе сложнее — идея женить его на Тане вспыхнула и увяла мгновенно. Таня по своему характеру вполне может крепко вляпаться, несмотря на все наставления Габриэля, Антонио и новоприбывшего Хавьера, и что тогда? Сорвет у Хосе крышу окончательно, никакой калавайя не поможет.
Стратегические мысли прервал налет чолитас — местных женщин и девушек, утащивших касика на импровизированный танцпол плясать под веселые уайно[ii].
Второй день свадьбы герильерос отпраздновали тоже, хотя многие разъехались по местам — обстановка на границах свободной зоны к длительному веселью не располагала, рондас то там, то здесь прощупывали общины. И хотя никаких серьезных успехов, кроме разгрома Сейбаса, да и то, в основном из-за внезапности, они не достигли, но в напряжении партизанский край держали. В ответ герильерос, в первую очередь силами городских ячеек при поддержке профсоюзного ополчения, провели несколько рейдов на собрания и помещения фалангистов — с пальбой, рукоприкладством и реквизициями. Изъяли немаленькое количество оружия, пусть старого и разнобойного, но в общинах все пригодится. Ну и по сельским подстрекателям, лавочникам и зажиточным рондас прокатились «акции устрашения», пока в виде подметных писем и мелких поджогов.
С утра штабные, поскольку многие командиры и бойцы были на здесь же, провели награждение отличившихся. Выше всего как награда котировались наручные часы, следом шли глушители, оптические прицелы, лопатки и мачете, хорошие ножи и другие полезные в партизанском быту изделия, вплоть до гамаков с москитной сеткой.
После чего руководство Повстанческой армии отправилось по городам и весям проводить выборы — штаб постановил не ограничиваться самоуправлением в рамках отдельных общин, а сформировать органы власти для всей зоны. Никаких проблем тут не предвиделось, кооперация айлью в использовании тракторов, ткацком производстве и тому подобном позволила за последний год наработать неплохие связи и понимание, кто тут готов пахать, а кто просто глотку дерет. Но надзор за таким масштабным мероприятием все равно нужен, не хотелось бы первый блин скомкать. Да и поднатаскаться самим тоже полезно — впереди общий съезд новоизбранных депутатов.
Награжденные же в большинстве своем остались на двухнедельные курсы «красных командиров» — почти полное затишье в боях с армией и приезд свеженького фрунзака Филиппа в помощь Хоакину позволило выдернуть людей из строя и усадить за парты. Вася уже давно заметил, что даже минимальное систематическое обучение существенно повышает качество работы и пренебрегать этим никак не следовало.
— Кстати, ты сам не хочешь поучиться? — спросил его перед уходом Че. — Съездить в Гавану или даже в Москву, там академии…
— Учиться буду обязательно, но потом.
— Это почему же? — команданте даже отвлекся от раскуривания дареной трубки.
— Чую, что мы накануне больших событий. Не сегодня-завтра придется брать власть.
— Ого, с чего же такая чуйка?
— Армия ослаблена, власть пошатнулась, но американцы наращивают усилия. Если нарисовать график возможностей государства от времени, то мы сейчас где-то около нижней точки, — Вася изобразил прутиком в пыли картинку «потенциальной ямы».
— То есть вчера было рано, завтра будет поздно? — процитировал Ленина Гевара.
— Примерно так.
Армия, занятая зализыванием ран, на происходящее реагировала вяло, ей предстояло пройти еще через одно унижение — суд, назначенный над мятежниками. К его открытию партизаны захватили Айкиле, солидный по боливийским меркам трехтысячный город, даже с железнодорожной станцией, пусть и тупиковой. Вот по железке в город и приехал «журналистский паровоз» — собранная стараниями партизан внутри страны и усилиями сочувствующих за границей команда репортеров из боливийских и зарубежных газет. Вася и Че подергали за все доступные ниточки и в Айкиле прибыли перья из Перу, Аргентины, Чили, Франции, Испании и даже США. Последнюю представлял сам Рики Цоси, доставивший в багаже еще несколько моторолок.
Город был выбран не из-за того, что в нем делали лучшие в стране чаранго[iii], а из-за наличия вместительного здания Трибуналес, местного суда, куда и притащили всю свору журналистов, добрую сотню свидетелей и захваченных в Пасарапе парамилитарес. Отвечавший за все это Инти даже сумел выписать из Ла-Паса известного адвоката и суд, хоть и скорый, и упрощенный, имел теперь все необходимые атрибуты.
— Подсудимый, встаньте.
— Вы не имеете права!
— Это народный суд, право нам дал народ. Ваше поведение может быть истолковано, как неуважение к суду.
В присяжные набрали и городских, и сельских, разного рода — Инти был уверен в доказательствах. В зал заседаний, помимо журналистов и публики привели послушать и разоруженных полицейских с военными, которых застукали в городе, вокруг пятнадцати подсудимых стоял конвой из десяти бойцов в черно-красных банданах и повязках. Выступавший за прокурора Поло быстро огласил список преступлений — бессудные убийства, изнасилования, поджоги, грабежи…
Дальше потоком пошли свидетели и улики, начиная от пачек фотоснимков до извлеченных из жертв пуль, показания жителей Сейбаса и Пасарапы… Не ограничиваясь судом и журналистами,