Мои руки возвращаются к ее заднице, прижимая ее ко мне на случай, если она надумает встать обратно.
Ее рука обвивается вокруг моей шеи, пальцы играют с прядками волос на моем затылке, а затем ее губы опускаются вниз, чтобы поцеловать мою челюсть. Она прокладывает дорожку по бокам моего лица, оставляя за собой легкие поцелуи.
Мурашки бегут по коже от ее нежных ласк. Мои веки медленно закрываются, когда я погружаюсь в ощущения.
Мои пальцы впиваются в ее попку, и я прижимаю ее к своему твердому члену. Я подбадриваю ее, пытаясь ускорить темп, но она не торопится. Она продолжает исследовать ртом контуры моего лица. Ее язык высовывается и облизывает уголок моих губ.
— Хватит меня дразнить.
Она не обращает на меня внимания, мурлычет под моей кожей, целуя меня в горло и кожу над воротником футболки.
— Снимай. — Она приказывает, и ее слова звучат приглушенно на фоне моего тела.
Я рычу на нее, напоминая, что она мне не приказывает, но все равно сдергиваю футболку.
Она откидывается на спинку кресла и смотрит на мою твердую грудь, не отрывая глаз от тонуса мышц моего живота, которые пульсируют при каждом резком вдохе. Ее руки плавно скользят по моему телу, пока ее пальцы не начинают играть на впадинах моих ягодиц и V-образным косым мышцам, ведущим к поясу моих брюк.
С моих губ срывается дикое шипение, когда она проводит языком по моему твердому соску. Она нагло улыбается, зная и чувствуя, какой эффект производит на меня, и дует на влажную кожу. По моему телу пробегает дрожь, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не овладеть ею.
Ее руки обхватывают мое лицо, и она заглядывает мне в глаза с тем же ищущим взглядом, что и раньше, словно пытаясь найти в них ответ на миллион вопросов. Я смотрю на нее в ответ полуприкрытыми глазами, отказываясь что-либо говорить.
Я не хочу ее впускать. Я снова и снова убеждаюсь в том, что, когда ты открываешь в себе хоть капельку уязвимости, люди используют эту возможность, чтобы разочаровать и уничтожить тебя. Никогда больше никто не подойдет ко мне настолько близко, чтобы причинить мне такую боль.
Ее глаза — ищущие и добрые. Разные оттенки карих и зеленых цветов сливаются в красивый лесной взгляд, в который я пристально вглядываюсь.
Несмотря на все мои усилия, она, должно быть, что-то увидела в моих глазах, потому что она заговорщически улыбается, прежде чем ее рот опускается на мой, чтобы захватить мои губы в медленном, чувственном поцелуе.
Ее язык лижет шов на моих губах, прося впустить ее. Когда я размыкаю рот, она погружается в него с нежным стоном, от которого у меня чуть не лопаются джинсы. Ее руки обхватывают мою шею, а мои перемещаются на ее талию.
В течение нескольких минут мы только и делаем, что целуемся. Ритмичный танец наших губ, языков и зубов, когда мы не спеша исследуем друг друга. Этот поцелуй противоположен насильственному. Он нежный и выразительный, и если я не буду осторожен, то могу обнаружить, что мне хочется, чтобы он продолжался вечно.
Беллами поднимает голову, на мгновение разделяя наши рты, а затем снова прижимается своими губами к моим, раз, два, три. Отдельные жесткие поцелуи, которые становятся все более знакомыми, как будто мы делаем это уже много лет.
— Мне нравится целовать тебя. — Она говорит мне, ее руки все еще обхватывают мою шею, а ее лоб прижат к моему. Я обнимаю ее, прижимая к своему телу.
Она ждет, что я скажу, ее глаза смотрят на меня выжидающе и немного настороженно. Внезапно сердце в моей груди забилось в бешеном ритме, и что-то похожее на панику вцепилось в меня.
Почему она смотрит на меня так, будто я ей что-то должен? Гнев неожиданно и стремительно вспыхивает во мне, и я бросаюсь на нее, не успев остановить себя.
Как я всегда делаю.
— Не влюбляйся в меня, Беллами. Я не полюблю тебя в ответ.
Она слишком хорошо скрывает свою реакцию. Я бы подумал, что мои слова не возымели никакого действия, если бы не увидел, как она почти незаметно вздрогнула.
Увидеть вспышку обиды на ее лице достаточно, чтобы полностью погасить необъяснимую ярость, охватившую меня за несколько секунд до этого.
Я подыскиваю слова, которые никак не находятся, как это часто бывает, когда я рядом с ней, но она отмахивается от меня, прежде чем я успеваю что-то сказать.
— Точно. Мы просто трахаемся, не так ли? — Она спрашивает, ее тон почти легкомысленный.
Гнев вернулся, на этот раз вместе с разочарованием в себе. За то, что я сказал правильную вещь, но она вдруг показалась мне неправильной. За то, что она говорит, что мы «просто трахаемся», в то время как мысль о том, что она трахается с кем-то другим, вызывает у меня физическую боль.
Самоуничтожение.
Так я только что сделал, так я всегда делаю.
Она садится, и я думаю, что она собирается встать и уйти. Я должен позволить ей, но не хочу.
Вместо этого она опускается на колени между моих ног. Руки ее лежат на моем ремне, и она расстегивает его, прежде чем я успеваю прийти в себя.
Я сжимаю ее челюсть и поднимаю ее подбородок так, что ее глаза встречаются с моими. Она полностью отключилась, и теперь только ее взгляд ничего не выдает.
— Подумай хорошенько, прежде чем делать то, что ты собираешься сделать. — Прорычал я. — Потому что как только ты обхватишь губами мой член, я не буду отвечать за свои действия.
Пока я говорил, она продолжала расстегивать мои брюки. Протянув руку в трусы, она обхватила мой член и вытащила его наружу. Она смотрит на него с чем-то сродни удивлению в глазах, и я вспоминаю, как она смотрела на мой член, когда я трахал ее.
В ее глазах был голод, и вот он снова в ее взгляде.
— Я справлюсь с этим. — Беллами отвечает, прежде чем провести языком по основанию моего члена и вылизать его по прямой