Читать интересную книгу Всё, что нужно для счастья (СИ) - Стасина Евгения

- Бред это. Не любит, - хоть и пытался меня убедить в обратном. - Он просто всегда о детях мечтал.

Не меньше меня, пожалуй. Да что уж - раз в десять сильнее. Ведь если я в конечном счёте сдалась, решив больше не испытывать судьбу дорогостоящими процедурами, то он молча лелеял в себе надежду. До того самого вечера, когда впервые не бросил невзначай, что мы ещё суррогатное материнство не пробовали. Так разве странно, что он не стал ждать и решил поскорее воссоединиться с недавно обретённой дочерью?

- Хотел не хотел... Один чёрт, Васька, мужик по тебе сохнет. Я ещё в хосписе заметила, как он на тебя глазеет. Так, будто ты плитка шоколада, а он диабетик.

- Или я тётка его ребёнка, и теперь до конца дней буду отравлять его жизнь своим присутствием. Всё, точка. И кепку надень, ты, похоже, уже перегрелась.

А нам ещё на берегу минимум час коптиться. Я же сестру знаю - она, если до воды доберётся, будет до победного бултыхаться. Тем более что поблизости ни души, а значит счесть её сумасшедшей моржихой, кроме меня, и некому.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Максим

Чёртово сено. Чёртовы комары. И чёртов пёс. Он злит меня даже больше, чем жужжащие над ухом насекомые, ведь от них только шум, а от Макса ужасная вонь, наверняка навеки впитавшаяся в мои щёки.

- А ну пошёл! - спихиваю с себя любвеобильное животное и, брезгливо утерев рот рукавом, сплёвываю на пол. Нужно было его вчера Васе отдать. Пусть бы ей досаждал своими поцелуями.

Сажусь, на импровизированной кровати, только сейчас осознав, что позабыл закрыть балдахин, и, бегло осмотрев свои брюки, вымученно стону в голос. Хана моему костюму. А он у меня парадно-выходной, как и рубашка, которая особенно дорога моему сердце уже тем, что это последний Васин подарок. Вот что значит полениться переодеться!

В щели в стенах уже льётся тёплый утренний свет, и недолго думая, я прямо так - утыканный соломой, как ёж - выглядываю во двор.

- Встал? Так и знала, что мой старик поленится и одеяло тебе не даст. Как спалось хоть?

Галина Антоновна. Эта женщина, вообще, отдыхает? Ведь пусть мы знакомы всего ничего, а чтобы она хоть на минуту присела я так ни разу и не видел.

- Спасибо, замечательно, - как в раю, в который я больше добровольно ни ногой. Лучше в машине, сидя. Ведь, как оказалось, валяться на сене без Васи мне не по вкусу. Так хоть какая-то романтика была - она зло на ухо сопела, а я глаза закрывал и представлял, что мы просто поссорились из-за очередной ерунды. Поцапались, а утром будем мириться.

Отряхиваю рукава, так и застыв посреди двора, а хозяйка всё продолжает болтать:

- Ага, замечательно. Мне-то уж не ври. Вижу же не выспался. Ну, Антип, ну старый хрыч! Придёт, я ему устрою! Где ж это видано, чтоб с гостями так?

- Так я же без приглашения. Мне и без постельного хорошо спалось. Всяко лучше, чем в машине, - вру, не краснея, и потихоньку отчищаю брюки от сена. - Девчонки проснулись уже?

- Уж с полчаса как. Сестрички на озеро пошли, а малышка ещё в постели лежит. Сам-то искупнуться не хочешь? Я им бутербродов с собой сунула, а чаю в термос налить забыла. Может, отнесёшь? Заодно и пса к хозяйке отведёшь, а то тоскует . Вон, скамейку где она вчера сидела обнюхивает.

Точно. Встал на задние лапы, водит носом по дереву и хвостом виляет так, что, того и гляди, отвалится. Да и чай...

- Травяной? - не знаю, зачем спрашиваю, но улыбку сдержать не могу. Да и старушка не обижается: подмигивает, протирая тарелку вафельным полотенцем, ставит её на стол и тянется к чайнику:

- Цейлонский.

Так я и поверил. Но не отравит же, верно? Стала бы она тогда так стараться? Сырников целую гору жарить, внуков к соседям с ночёвкой отправлять, чтобы уступить их комнату гостям? Нет, такая и мухи не обидит. Даже меня на озеро отсылает явно с каким-то добрым умыслом. Она же Васёну не знает...

- Держи. И долго пусть не засиживаются, а то обгорят.

Чем ближе я подбираюсь к озеру, тем сильнее я начинаю сомневаться, что Галина Антоновна меня не провела. Может, юмор у неё такой специфический: пускает к себе постояльцев, а потом, забавы ради, гоняет их по всей деревне? Ведь до берега всего несколько метров да стена из густо разросшихся кустов, а тишина стоит мертвецкая... Словно повымерли все в радиусе километра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не спорю, девчонкам не по десять лет, чтобы с криками гоняться друг за другом по пляжу, но хотя бы о чём-то говорить они должны? Моду обсуждать, мужиков, Сонькины проделки?

Отодвигаю ветки рукой, ступая грязным ботинком на притоптанную траву, и улыбаюсь - нет, здесь. Васька уж точно. Сидит, обняв колени руками, и вдаль вглядывается, даже не подозревая, что одним видом своей обнажённой спины, прикрытой лишь тонкой полоской лифчика, заставляет моё сердце сбиться с ритма. Того и гляди, выпрыгнет и пустится вскачь прямиком к её ногам. Как этот бракованный пёс, что уже мчится со всех лап к своей хозяйке.

- Макс! - а она и рада. В ладоши хлопает, позволяет собаке наброситься на себя с поцелуями, а спустя мгновение таких вот ласк и вовсе валится на полотенце, сжимая его в крепких объятиях. Кто бы сказал мне, что в тридцать я буду топтаться у кустов, завидуя ушастому терьеру, в морду бы дал не раздумывая.

Чёрт, ведь не одета почти. Смеётся, катаясь по полотенцу с четырёхпалым недоразумением, а я как маньяк на её голые ноги пялюсь. Да, что уж там! На грудь тоже смотрю, инстинкт, твою мать. И любовь, без неё никуда. Да и Васёна хоть и похудела, а полюбоваться есть чем. И я бы так и стоял, честно, если бы, опомнившись, она не вскинула голову и не стёрла с лица довольную улыбку:

- Куда смотришь?

- На пса.

Правду же не скажешь - прибьёт. Итак вон, глаза нездорово блестят...

- Ага, на пса, - собаку устраивает на коленях, и уже за одеждой тянется. - На моделек своих будешь глазеть, а здесь будь добр отвернуться.

Отвернуться! Легко сказать. Я с трудом мог взгляд отвести, когда она в растянутых пижамных штанах по дому разгуливала, а уж тут...

Хмыкаю, наблюдая за тем, как стремительно она влезает в футболку и, бросив термос на кучку белья (видать, Вериного), нагло опускаюсь рядом. Смотреть не разрешает, но присесть-то можно? Я вроде как заслужил - когти её другу постриг, шею ему не свернул, хоть от вида разодранной обивки в салоне моей машины, до сих пор ком в горле стоит. Могла бы ради приличия и потерпеть, а всё бухтит:

- Чем от тебя разит? - ещё и нос морщит!

- Сеном, - пожимаю плечами, вытягивая ноги, до сих пор обутые в мои лучшие кожаные ботинки, и, взвесив все за и против, принимаюсь рубашку расстёгивать. Я же не скромник, как некоторые, да и помимо аромата отсыревшей травы за мной отчего-то тянется шлейф похуже. Коровьим дерьмом пропах. - Вот, помыться пришёл. Меня же в дом не приглашают, придётся в полевых условиях душ принимать. Как вода?

- Как парное молоко. Верка уже минут двадцать плюхается. Сейчас на тот берег вплавь пустилась.

Ну и дела.

- А ей можно? - замираю, так и не расстегнув последнюю пуговицу, и обеспокоенно взглядом шарю по водной глади. Болеет всё-таки, мало ли что может случиться? А нам потом Соньке объясняй...

- Можно, - хотя Вася же не переживает, значит, и мне необязательно. Указывает рукой на противоположный берег и машет усевшейся на песок женщине. - Тут плыть-то... Не озеро, а лужа. Немного передохнёт и обратно вернётся. Так что иди мойся, а я, так и быть, с псом прогуляюсь.

Это ещё зачем? Комкаю грязную рубашку, бросаю её прямо на землю и принимаюсь брюки стягивать, краем глаза следя за Васькой. Ясно всё. Не только мне от вида её голых коленок не по себе. Она вон, красными пятнами идёт, торопливо выпрямляясь на ногах и тут же устремляясь к лесу. Только и пяти шагов не делает, красная как рак глазея на меня округлившимися глазами:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Блин! - футболку пониже оттягивает, только толку от этого ноль. Мне теперь её зад в чёрных плавках ночами сниться будет, ведь пусть и простенькие они, а ничего прекраснее я за этот год не видел! Только от комментариев лучше воздержаться. Хватит и этой улыбки, что поселяется на моих губах раньше, чем бывшая жена успевает спрятаться за кустами.