Читать интересную книгу Дети белой богини - Наталья Андреева

Завьялов отправился в городскую поликлини­ку. Невропатологи в городе были в большом де­фиците. На Фабрике, где был прописан, прием велся два раза в месяц, очередь выстраивалась огромная. В городской же поликлинике, благода­ря связям Маши, его принимали беспрекословно, в любой день и в любое время. Но после ее смерти он к врачу ни разу не заглядывал.

Талончиков не было, разобрали еще с утра, но, едва взглянув на него, девушка, работающая в регистратуре, сказала:

- Одну минутку.

И тут же выписала дополнительный талончик. Подавая ему карту, предупредила:

- Алексей Иванович принимает до двух. Вы последний в очереди. - И тихонько вздохнула.

То, что он оказался последним, было ему на руку. Не о своих болезнях собирался Завьялов беседовать с врачом.

Увидев его, Алексей Иванович возбужденно сказал:

- Ну, наконец-то! Что ж вы не заходите, Алек­сандр Александрович? Избегаете нас. А ведь вам нужно регулярно показываться в течение этого, да и следующего года! Такое ранение! С подоб­ными вещами не шутят!

- Со мной все в порядке.

Он положил на стол карту, к которой тут же потянулась черненькая, очень уж смазливая мед­сестра. Ее* волосы были стянуты в хвост яркой пластмассовой заколкой, огромные глаза сияли, как два маленьких солнца.

- В порядке, говорите, - задумчиво глянул на него врач. - А ко мне недавно заходил Герман Ге­оргиевич Горанин, он всерьез обеспокоен вашим здоровьем.

- Вот об этом я бы и хотел поговорить. О Го-ранине. Можно без свидетелей?

Черненькая еле слышно фыркнула. Потом вопросительно глянула на врача. Мол, что же это больные себе позволяют?

- Люда, вы можете быть свободны, - сказал Алексей Иванович. — Прием окончен, отнесите карты в регистратуру, а мы с Александром Алек­сандровичем сами разберемся.

.Люда сгребла со стола медицинские карты и направилась к дверям. Мужчины молча следили за ее плавно покачивающимися бедрами. На де­вушке оказался очень уж крохотный медицинс­кий халатик, длинные ноги открывались взорам во всей своей красе.

— Да-а... — поцокал языком Алексей Иванович, когда дверь за медсестрой закрылась. И развел руками: - Ну что тут поделаешь? Женщина! А красивая женщина, это, знаете ли... Да-а...

Не договорив, врач махнул рукой и пододви­нул к себе его карту. Открыв, еле заметно вздох­нул:

- Ну, как себя чувствуем? Хорошо, говорите?

- Неплохо.

- Курите много?

- Бросил, - коротко ответил он.   

- А как насчет спиртного?

- Не идет. Странно себя чувствую.

- Как-как? - с интересом посмотрел на него врач.

- Я не о себе хотел поговорить. О Германе.

- А что такое с Германом Георгиевичем?

- Он как-то странно себя ведет.

- Вот как? Не заметил.

- Я понимаю, что это врачебная тайна. Горанин не заинтересован, чтобы кто-то в городе уз­нал о его проблемах. Но это становится опас­ным.

- Продолжайте.

- События последних месяцев наталкивают на мысль, что в городе появился маньяк. Сначала он крушил машины и витрины, потом принялся уби­вать людей. Понимаете, ночью я делаю рисунки. После ранения у меня появились жестокие фан­тазии, раньше мне не свойственные. Я отчего-то стал ненавидеть Германа. И вредить ему в этих своих рисунках.

- Очень интересно! Значит, вы рисуете свою ненависть к Горанину?

- Что-то вроде того. То есть, ненависть послу­жила толчком. С нее и начались рисунки. Мне хотелось, чтобы ему было больно. Но не прямо, а косвенно. Через что-то или через кого-то.

- Вы, Александр Александрович, прежде все­го недовольны собой. Своим теперешним поло­жением. И ненависть эту перенаправляете на луч­шего друга. Что естественно.

-Естественно? Почему естественно? - Уди­вился Завьялов.

- Накопление агрессии тем опаснее, чем луч­ше люди знают друг друга. И чем больше они друг друга понимают и любят. На мельчайшие жесты близкого человека, стоит ему не так высморкать­ся или не так откашляться, реагируют, как на ос­корбление пьяного хулигана. Или на пощечину. Слишком уж бурно. Понимающий человек найдет выход из создавшейся ситуации. Он устранит­ся и переждет, пока это раздражение пройдет. А непонимающий может дойти и до убийства. Если раздражение копится годами. Это один из фено­менов человеческой психики.

- Выходит, Маша была права? Я могу дойти до убийства Горанина?

- Ну зачем же так! Пока еще вы только рису­ете. Предаетесь фантазиям, быть может, жесто­ким, но...

-  Но мои фантазии воплощаются в реаль­ность! Вот в чем дело! Я только рисую, а кто-то.. делает! Крушит и убивает!

- И кто, по-вашему, может этим заниматься? — с интересом спросил Алексей Иванович.

- Да Горанин, кто же еще!

- Гм-м-м... А вы уверены, что эти рисунки на самом деле существуют?

- В том-то и дело, что не до конца! Они исче­зают загадочным образом! Первый я выбросил в мусорный контейнер. Второй исчез, подозреваю, что его взяла моя жена. И он попал к Герману. Это точно, но доказать я не могу. Отсюда и не­уверенность. У меня на руках нет ни одного, и боюсь, что они, эти рисунки, теперь просто-на­просто уничтожены.

- Гм-м-м... - вновь задумчиво протянул врач. - В фантазиях скрыты наши желания, которые по­давляются в реальности и не допускаются в со­знание. Если бы это были просто сны, все можно было бы легко объяснить. Но материальные до­казательства, то бишь ваши рисунки... Может, это просто галлюцинации? Последствия тяжелого ранения, трепанации черепа. Человеческая пси­хика - вещь настолько тонкая, что никогда нельзя быть уверенным в точности диагноза. Всегда ос­тается какая-то тайна, маленькая лазейка. В ва­шем случае, разумеется, без последствий не мог­ло обойтись. У вас это вылилось в жестокие фан­тазии. В рисунки.

- Не обо мне сейчас речь. О Горанине. Воз­можно ли, чтобы в голову человека, ну, скажем, не совсем здорового, пришла безумная идея реа­лизовать чужие жестокие фантазии?

- В данном случае, не чужие. Вы близкий ему человек.

- Всего лишь друг.

- Всего лишь. Как странно это слышать! Дру­жеская привязанность бывает иной раз крепче, чем узы любви. Недаром дружба зачастую пере­живает любовь. Люди расстаются, влюбляются вновь, но при этом продолжают поддерживать дружеские отношения. Между ними по-прежнему существует духовная близость.

- Я не об этом говорю! - с отчаянием сказал Завьялов. - О Жестокости! Мог Горанин или не мог?

- Фантазия - клапан для выхода опасных же­ланий. Средство освободиться от психического напряжения. Но есть у нее и опасная сторона. Бессознательно узнавание в чужой фантазии сво­его собственного вытесненного желания. И это может послужить соблазном для его актуализа­ции, - несколько запинаясь, выговорил Алексей Иванович. Словно припоминая заученную фра­зу из пособия по психиатрии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});