Итак, в сентябре 1898 года Чехов наблюдает за репетициями «Чайки» и знакомится с Ольгой Книппер. Для него это были два события чрезвычайной значимости. Как известно, в 1896 году «Чайка» провалилась, и провал её был пережит писателем столь болезненно, что имеет смысл списать на его счёт и лёгочное кровоизлияние, случившееся меньше чем через полгода после провала. Теперь «Чайка» ставится вновь.
В октябре Антон Павлович в письмах всё время возвращается к своим впечатлениям от игры Книппер и от всего её облика. Суворину 8-го числа он сообщает, что если бы «остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину». 21 октября спрашивает В. И. Немировича-Данченко: «…отчего не пишут об Ирине-Книппер?.. Ирина казалась необыкновенной»; а 26-го делится с братом Михаилом своими соображениями о любви и браке: «Жениться интересно только по любви; жениться же на девушке только потому, что она симпатична, это всё равно что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша. В семейной жизни самый важный винт — это любовь, половое влечение, едина плоть, всё же остальное — ненадёжно и скучно…»
В то время Чехов был уже болен и жил в «скучной Ялте», выбираясь в столицу лишь по неотложным делам. Отныне же его влекла в Москву большая, настоящая любовь.
После триумфальной премьеры «Чайки» в Художественном театре (декабрь 1898 года) отношения между писателем и актрисой стали ещё более доверительными. В первый день Пасхи Чехов нанёс визит в гостеприимный дом Книппер. А ещё через несколько дней на художественной выставке они вместе любовались левитановским шедевром «Стога сена при лунном свете». Затем в их жизни были три майских дня, когда Ольга Леонардовна гостила в его небольшом подмосковном имении Мелихове.
Но болезнь писателя стала причиной скорой разлуки: Чехову подолгу приходилось жить в Крыму, а Книппер работала в театре в Москве.
Лето 1899-го оказалось счастливым для обоих. Чехов и Книппер ещё долго будут вспоминать путешествие на пароходе из Новороссийска в Ялту, а затем поездку через Ай-Петри и Бахчисарай. В письмах они всё время возвращаются к этим прекрасным мгновениям. Тем невыносимее Чехову в Ялте, о чём он признаётся сестре Марии: «Пианино и я — это два предмета в доме, проводящие своё существование беззвучно и недоумевающе, зачем нас здесь поставили, когда на нас некому играть». А любимая зовёт его в столицу: «Ну приезжай же, я сделаю всё, чтобы… ты оттаял, отошёл, чтобы тебе было хорошо от моей любви… Милый, милый, так хочется жить полной жизнью».
Они страстно мечтают о встрече. В их письмах — любовь, сомнения, ревность, страдания. Чехов: «Я ведь тебя люблю, знай это, жить без тебя мне уже трудно». Книппер: «Я решила, что ты охладел ко мне… Приезжай, приезжай скорее, я хочу, хочу, хочу тебя видеть, хочу, чтобы ты был здесь сейчас же». В ответ ей придёт письмо, в котором Чехов спросит а зачем, собственно, ему приезжать? Чтобы затем снова уехать?
Коллектив Художественного театра любил Чехова, и, чтобы поднять дух драматурга, труппа весной 1900 года выехала на гастроли в Севастополь. Сюда прибыл и Антон Павлович из Ялты — ему очень хотелось увидеть свою пьесу «Дядя Ваня». Ольга, его Книпперуша, превзошла все ожидания: она не играла, а жила на сцене, почти физически перевоплощаясь в свою героиню, постигая самые сокровенные замыслы Чехова.
Благодарный автор скоро приходит к мысли сочинить новую пьесу, в которой одна из главных героинь была бы специально написана для Книппер. Пьеса «Три сестры» ещё не завершена, а Чехов уже пишет Ольге Леонардовне: «А я не знаю, что тебе сказать, кроме того, что уже говорил 10 000 раз и буду говорить, вероятно, ещё долго, то есть я люблю тебя и больше ничего».
Домашние Чехова, мать и сестра Маша, конечно, догадывались о его особенном отношении к Ольге Книппер, приезжавшей в Ялту и гостившей в их доме, но мысль о женитьбе им не приходила в голову. Маша считала, что её брат Антон и ближайшая подруга Оля не имеют от неё никаких тайн. Между тем тайны были, и первая — начиная с лета 1900 года тайна интимной близости. По письмам Книппер видно, что ей было неловко перед матерью и сестрой Чехова, и с осени она начинает всё активнее намекать на венчание; она даже слегка упрекает Чехова за то, что он отмалчивается или отшучивается в письмах, когда она так прямо ставит перед ним этот вопрос: «…в Ялту я теперь не могу приехать. Чем я приеду? Опять скрываться, опять страдания матери, прятки, мне это, право, тяжело, поверь мне… Ты ведь помнишь, как тяжело было летом, как мучительно. До каких же пор мы будем скрываться?» 21 марта 1901 года: «Я бы приехала к тебе, но ведь мы не можем жить теперь просто хорошими знакомыми, ты это понимаешь. Я устала от этого скрыванья, мне тяжело это очень, поверь мне. Опять видеть страдания твоей матери, недоумевающее лицо Маши — это ужасно!»
Но Чехов медлит с решением — несмотря на внутреннюю готовность ответить согласием на предложение Книппер. И в общем понятно, что его останавливает. Это и его смертельная болезнь, и нежелание ломать устоявшийся порядок жизни. И страх перед «тюрьмой» брака…
Наконец Антон Павлович решается, но выдвигает при этом необычное условие: никто из его близких, а также семья Книппер, не должны знать о венчании. В письме актрисе от 19 апреля 1901 года он замечает: «Если ты дашь слово, что ни одна душа в Москве не будет знать о нашей свадьбе до тех пор, пока она не совершится, — то я повенчаюсь с тобой хоть в день приезда».
Венчание состоялось в церкви Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня, что на Помётном (Чистом) Вражке 25 мая (7 июня) 1901 года. Присутствовали четыре шафера: брат актрисы В. Книппер, её дядя А. Зальца, студенты Ф. Зейферт и Д. Алексеев.
Чехов предпочёл поставить близких перед фактом. Мать Чехова, Евгения Яковлевна, и сестра, Мария, находившиеся в то время в Ялте, были шокированы, получив телеграмму из Москвы: «Милая мама, благословите, женюсь. Всё останется по-старому. Уезжаю на кумыс…»
Сразу после венчания Чехов с Книппер уезжают в Уфимскую губернию, в Андреевский санаторий — на кумыс. Затем супруги перебираются на юг. Три месяца, проведённые ими вместе в атмосфере упоительного счастья, пролетели как одно мгновение. Ольге Леонардовне надо возвращаться в театр.
Семейная жизнь Чеховых состояла из цепи мучительных разлук и радостных ожиданий. И только переписка спасала два любящих сердца от бесконечной тоски. Оставшись в Ялте, Антон Павлович с грустью пишет любимой: «Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству».
Книппер продолжает с успехом работать в Художественном театре. Ольга Леонардовна, по отзывам современников, была великолепна в пьесах Горького, в спектаклях по произведениям Тургенева, Достоевского, Гоголя, Грибоедова, Толстого. Первой она воплотила на сцене образы чеховских героинь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});