взглядом с ног до головы. — Хотели бы мы с братом знать, почему тебя тогда забраковали…
— Мне это не меньше вашего интересно. — Фыркнул я. — Ну, ничего. Доберёмся до Неренгхай, я лично на этот счёт у их светлости Фассара полюбопытствую. И, ещё… — Я уже сам смерил рептилоида взглядом:
— Не сочти за кхис, но… Вы правда братья? В смысле тот Щкехсч, он вас обоих разом из вашей прежней изоторной локали забрал?
— Нет. Просто, мы… — Кенджш покосился на Пиндша. — Это личное, фендр. Прости, но это очень личное, и…
— Понял, принял, и на веки вечные заткнулся касательно данной темы. — Покорно кивнул я, и снова сконцентрировавшись на Церне скомандовал:
— Сюда иди! Обед закончен!
— Да, главный самец. Как скажете, главный самец. — Покорно отозвалась та, немедленно подошла ко мне, и снова опустившись на колени уставилась на меня очередным откровенно собачьим взглядом.
— Любопытно. — Как бы невзначай поинтересовался у соратников я. — Вот… Унхус, насколько я понял, это же, вроде как, элитное место для далеко не самых… бедных. А раз так, то тамошние… Сотрудницы, по идее должны…
— Практически на генетическом уровне должны знать себе цену, и чисто инстинктивно вести себя соответствующим образом, или что-то типа того? — Снова буквально слово в слово угадала мои мысли змее-баба. — Так и есть. Просто… — Она, как мне показалось, с искренней жалостью во взгляде посмотрел на Церну. — Вот представь, что ты… Почти всю свою жизнь был… — Она, не сдержавшись тихонько хихикнула. — Реально элитной шлюхой. Ты жил в тепле и безопасности, вкусно ел, вдоволь пил, тебя постоянно гладили по головке, и ни разу не сделали больно. А потом ты по своей глупости все это потерял, и… — Она протяжно вздохнула:
— Ну, вот, кто такая, конкретно, Церна? По сути, просто красивая игрушка. Разумный декоративный симб. Не более. Самостоятельности ноль. Боевых навыков ноль. Все, что она умеет, это ублажать других на ложе. Но, в Унхусе ей этого больше делать не получится. А оказывать данного рода услуги за вознаграждение, так сказать, самостоятельно… Во-первых, кто вообще в здравом уме будет платить фурлу за любовь, когда эту самую любовь у неё можно просто вырвать силой? А во-вторых… Неужели ты думаешь, что Унхус хотя бы в теории допустит существование такого рода независимых конкуренток? А ведь кушать ей по прежнему хочется. Отсюда и такое поведение. По крайней мере в отношении тебя.
— Логично. — Согласился я, и только было хотел задать кошко-бабе свой первый «разогревочный» вопрос поинтересовавшись: «Почему она постоянно говорит о себе во множественном числе?» как…
— Ой… — Зажимая себе рот буквально пропищала та. — Нам… Нам, кажется, плохо… Нам… Очень плохо… Мы…
— Эй, ты чего надумала?! Блевать, что ли?! — Невольно вздрогнув воскликнул я. — Обожралась, и теперь планируешь блевать?! Даже не вздумай! Ну, или по крайней мере не на пол! Ты… — Я дергано огляделся по сторонам, и не терпящим возражений голосом скомандовал:
— Кенджш, Пинджш, Нагайна! А ну-ка быстро помогли мне дотащить эту драную кошку, до… Мирмика! Да! Тащим её до мирмика, и пускай она прямо в него блюёт! Может и пронесет!
Два раза просить помощников не потребовалось.
— Кажется, и вправду пронесло, милый. — Наконец, позволила себе снова открыть рот змее-баба, глядя на бьющуюся в истерике Церну. — По крайней мере, если она сейчас шевелится и скулит, значит принудительного статуса паразит за… Осквернение своими нечистотами Биома ей с нашей помощью таки удалось избежать. Повезло… Дуре.
— Угу. — Снова не стал отрицать очевидного я, и как бы невзначай поинтересовался:
— Слушай. Вот если метаморф нагадит в Биоме, он гарантированно получит тот самый принудительный статус паразит. А если это сделает мезоморф? Ну просто вряд ли эти твари дружно бегают срать в какое-то конкретное отхожее место, и… Но ведь и в принципе не срать они не могут?
— Не могут, и по любому где-то гадят. Но, вот остальное… — Нагайна пожала плечами, и резко сменив тему, с откровенной усталостью в голосе, бросила всё той же Церне:
— Хватит скулить.
— Да, главная самка. — Шмыгнув носом отозвалась та. — Простите нас, госпожа главная самка. Мы… Нам просто страшно. Очень. Потому, что если бы мы стали паразитом. Спасибо, что вы этого не…
— Причитать, тоже хватит. — Не менее устало бросил я. — А потому если ты уже и наелась, и наблевалась, и наскулилась, то давай, вытирай сопли, и готовься с лихвой нашу щедрость отрабатывать. — Поймал ее крайне характерный откровенно испуганный взгляд и поспешно добавил:
— Да не тем, отрабатывать, чем ты подумала! Не тем! Потому что больно любить тебя сейчас никто не собирается! Ни «больно», ни «вообще»! Мне… Нам, от тебя в первую очередь информация нужна. Понимаешь? Только информация.
— Мы понимаем. — Кивнула Церна. — Мы снова ничего не понимаем, но все понимаем. Что именно сейчас хочет узнать от нас главный самец?
— Многое. — Вздохнул я, присаживаясь перед той на корточки. — Например, почему ты постоянно говоришь о себе во множественном числе?
— Видимо просто защитная реакция психики, милый. — Ответила за Кошко-бабу Нагайна. — Она просто оказалась совсем одна и, чтобы не сойти с ума стала считать, что её двое.
— Не стала… — Покачала головой Церна. — Потому что нас действительно двое. Потому что, если бы Церна была одна, она бы не выжила. Потому что каждому нужен друг. Друг, который не отвернётся от тебя, кем бы ты ни был. Вот у Церны и появилась Церна. А у Церны появилась Церна. И вместе мы действительно смогли выжить. Мы во всём помогали друг другу, и действительно смогли выжить. А теперь, когда главный самец этого герша ещё и забрала нас к себе мы счастливы.
— Ясно… — Прищёлкнула языком Нагайна и некоторое время явно что-то прикидывая промолчав, внезапно пристально смотря той в глаза едва слышно поинтересовалась:
— А скажи-ка мне вот, что, милая. Когда именно у Церны появилась Церна? Церны ведь не сразу после получения ею статуса фурла оказалось двое?
— Не сразу. — Как загипнотизированная медленно покачала головой Кошко-баба. — Вначале Церна очень долго была совсем одна, а потом ее поймали, и принялись больно любить. А ещё больно бить. Очень. Больно бить, больно любить, и смеяться, что, мол, такая удача и бесплатно. Двое держали, a один бил и любил. Потом Церну бил и любил уже другой. А Церна была одна. Совсем