воздухе и продолжал дотирать какие-то едва заметные пятнышка. Очевидно, швабра была ему не нужна.
- Может быть, — обратилась я к своей импровизированной тряпке, — ты потом и стены в других комнатах помоешь? Например, в кладовой избавишься от паутины?
Фартук так бодро задергал завязочками, подтверждая, что немедленно за это возьмется, что я даже испытала определенную гордость за то, что так уверенно распоряжалась магией. Все-таки, приятно хоть иногда не просто старательно и много работать, а с легкостью повелевать подчиненными.
— Вот чтоб меня так купидоны слушались, как ты, дорогой, — улыбнулась я. — Но, Себастьян, в связи с последними событиями у меня появилась замечательная идея.
— И какая же? — насторожился мужчина.
Я таинственно усмехнулась.
— Ну, — протянула, заинтересованно косясь на него. — Мне, например, не надо то чучело медведя или крысы. И ещё целая гора всего, что мы вытащили на улицу… И если эта искра твоя не очень энергозатратна… Не очень же?
— Нет, — отмахнулся мужчина. — На самом деле, заклинание достаточно простое, только во вред живому его не направишь. Тому, чего нет в разнарядках. А неодухотворенное или трупы — это пожалуйста.
— Ну вот. У нас как раз снаружи очень много неодухотворенного. И трупов тоже хватает, — я вспомнила лягушачьи глаза, испуганно смотревшие на меня сквозь стекло банки, и содрогнулась. Отвратительное зрелище, конечно, а самое гадкое, что они, очевидно, и умирали в этом спирте, запихнутые туда какой-то очередной богиней любви.
Какой все-таки кошмар.
— Так может, — продолжила я, стараясь не думать о муках лягушек и вспомнить о том, что очень хотела привести в порядок дом, — мы его испепелим? Хотя бы частично. А пепел потом можно будет просто зарыть в землю. Потому что эта гора снаружи будет скоро больше дома.
Я думала, что Себастьян начнет сомневаться или и вовсе будет возражать против таких действий, но он, кажется, наоборот обрадовался.
— Давай! — воскликнул он довольно. — Это же отличная идея.
— Ты правда так считаешь?
— Ну конечно! — подтвердил он действительно ну уж очень радостным тоном, как для того, чтобы это было наиграно. — А что?
— Я думала, — невольно смутилась я, — что ты будешь против. Ну, это все же вещи… Для кого-то они память…
— Эдита, — он серьезно взглянул на меня, — тебе поеденная молью крыса дорога как память или заспиртованная лягушка?
Я хмыкнула.
— Я б с удовольствием с этой памятью больше никогда в жизни не пересекалась.
— Значит, — решительно заявил Себастьян, — будем жечь. И прочь все сомнения по этому поводу!
26
Снаружи на улице потрескивало колдовское пламя. Сквозь открытое окно я могла чувствовать горьковатый запах дыма, но, если честно, даже радовалась ему.
Хлама в доме оказалось настолько много, что вчера мы его разобрать так и не успели. Продолжили ещё и сегодня. Я, если честно, наслаждалась приобретенными способностями по уборке — как приятно все-таки было приказать тряпкам что-то там вытирать и вымывать, а потом наблюдать за тем, как они покорно этот самый приказ выполняли! Да, я испытывала легкую усталость, но куда меньшую, чем могла бы, если б действительно бегала со шваброй и все самостоятельно отмывала.
Больше всего преобразилась кухня. Себастьян вытащил отсюда все непригодное, начиная от поломанных кастрюль и заканчивая столом с тремя выжженными дырами сантиметров в пятнадцать диаметром, очевидно, являвшимися последствием какого-то неудачного колдовства. В обеденной зоне теперь красовался стол, утащенный из жилой комнаты, застеленный чистенькой, свежей скатертью.
Холодильный шкаф был заполнен продуктами из все той же службы доставки — какое, однако, чудесное изобретение и свидетельство прогресса этого мира! Конечно, курьер был крайне удивлен, когда ему пришлось обходить гору с полыхающими огнем подношениями и прочим хламом, но проявил профессионализм и комментировать происходящее не стал.
Действительно, то, что мы решили утилизировать, горело не слишком активно. Конечно, были предметы, которые вспыхивали, стоило только искре коснуться их, и падали вниз горсткой пепла, но вот со многими другими приходилось повозиться. Сегодня утром Себастьян повторно разжег магический костер и наблюдал за ним, чтобы тот случайно не перекинулся на траву и дом. Ну, и периодически подбрасывал что-то новое, благо, этого добра в доме хватало!
Я же осталась на кухне. Теперь тут все сверкало, начищенные кастрюли, столовое серебро, отмытые тарелки да чашки использовать было одно удовольствие.
В своем мире я любила готовить, вот и сейчас наконец-то взялась за такое знакомое, несложное, в какой-то мере даже примитивное, но зато и отлично успокаивающее дело. Наточенные Себастьяном ножи резали отлично, продукты тут были превосходного качества, да и мир отличался, кажется, куда лучшей экологией, чем наш, и я просто наслаждалась процессом.
Тут все должно было получиться гораздо вкуснее!
На кухне у богини любви оказалась и духовка, и плита, хоть и несколько старомодные. Себастьян показал, как ими пользоваться, и я с удовольствием воспользовалась этим навыком. Аромат запеченной курицы уже разлетался по всему дому, борясь с неприятным дымным, проникавшим сюда снаружи. Благоухал и уже запеченный пирог. Увы, но такого чуда, как кухонный комбайн, тут не оказалось, но да и без него можно было справиться, вымесив тесто руками. Я любила работать с мучным, потому была горда за полученный результат.
Оставалось только дождаться, пока курица дойдет до нужного состояния, и приготовить какие-то салаты. Все-таки, мне очень хотелось впечатлить Себастьяна своими умениями. Не только же ему покорять меня!
Хоть бог смерти и говорил, что его любовь — это нечто неизменное, и никакие мелочи не смогут её разрушить, мне все равно не хотелось поддавать чувства испытанию. Да и было в этом что-то необыкновенно приятное — поддерживать все вокруг в идеальном состоянии, чтобы нравиться своему мужчине, хоть он будет любить меня даже тогда, когда в доме грязно, а в холодильнике пусто…
Хлопнула входная дверь, и я громко позвала мужчину:
— Себастьян, мой руки и иди сюда, будем обедать!
— А меня пригласите?
Я едва не подпрыгнула на месте.
На кухню заглянул Рене. Он удивленно окинул взглядом чистые стены, покосился на благоухавший пирог, уже занявший почетное место на столе, и протянул:
— Однако, тут все очень сильно изменилось…
— Да я решила немного убраться, — я почувствовала, что краснею, но только не от смущения, а от волнения. Рене, увидев такие разительные перемены, мог что-то заподозрить, а я все ещё прекрасно помнила, чем именно мне грозило раскрытие подмены.
— Немного? — усмехнулся Рене. — Ты отдраила весь дом.
— Это было не настолько сложно. И я довольно долго над этим работала.
— Ну, может быть, — кивнул мужчина. — Я давненько уже здесь не был… А что там