Читать интересную книгу Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная организация XX века - Виктор Суворов

Не хватает денег? Кроме уже упоминавшегося выше аргумента о том, что слишком высокие доходы агента от непонятных источников (и, главное, следующие за этим расходы) могли привлечь внимание контрразведки и привести к провалу, можно было обнадежить агента обещаниями о повышении оплаты в будущем. Агент боится за себя и жену? Можно было пообещать изготовить поддельные паспорта нейтральной страны для него и жены, которые они смогут использовать для экстренного выезда за рубеж в случае провала. Добывающий офицер мог вызвать из Москвы высококвалифицированного психолога, который прилетал первым же рейсом и на основе скрытой аудио- или видеозаписи разговора с агентом разрабатывал тактику продолжения переговоров и сопровождал их.

В идеале добывающий офицер должен был построить отношения с агентом таким образом, чтобы тот воспринимал сотрудничество с ГРУ не как шпионаж, а как оказание дружеских услуг или небольшой побочный консалтинговый бизнес. На самом деле, многие агенты не хотели признаваться себе в том, что фактически занимаются шпионажем, подсознательно стремясь сохранить самоуважение или ощущение безопасности, и офицеры ГРУ всячески потакали этому.

Если же агент действительно сильно рвался с крючка, его отпускали — разумеется, после проведения комплекса мероприятий по обеспечению безопасности, включавшего серьезную «профилактическую беседу» с агентом, в которой его убедительно просили сохранять в тайне все детали сотрудничества и знакомили с последствиями ненадлежащего поведения. Но такой разрыв в первую очередь означал, что на этапах изучения и разработки агента были неверно выбраны мотивы для вербовки, и в дальнейшем ГРУ не смогло подобрать ключик к этому человеку.

Если же пока все шло хорошо, дальше начинался новый этап развития отношений с агентом, замысел которого заключался в полном отстранении агента от любых контактов и связей (как личных, так и безличных) с советскими официальными лицами и учреждениями, в том числе с советскими дипломатами и дипломатическими представительствами. Это называлось отсечением агента (в дальнейшем мы поговорим об этом подробнее).

До Второй мировой войны на советские посольства замыкались связи не только агентов резидентур военной разведки под прикрытием, но даже связи нелегалов и работавших под их управлением агентов, которые были «прикреплены» к посольствам и действовавшим на их территории резидентурам военной разведки. С началом войны посольства на территории противника прекратили свою работу, а вместе с этим прервались и все контакты с мощной агентурной сетью в Европе. Поток агентурной информации прекратился в тот самый момент, когда в такой информации военная разведка нуждалась больше всего. Заместитель начальника Разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии был заброшен в оккупированную Европу с несколькими радистами и неограниченными полномочиями. За короткое время он организовал небольшую нелегальную агентурную сеть на территории Бельгии и Голландии, а затем, используя довоенную систему явок, смог восстановить контакт со всеми нелегальными резидентурами.

Однако основной канал радиосвязи с Советским Союзом, для организации которого использовались советские переносные коротковолновые радиостанции «Север», восстановить было невозможно. Никто не мог предположить, что наступление германских войск будет таким стремительным и они уйдут так далеко вглубь советской территории, поэтому дальности связи радиостанций типа «Север» (до 400 км, в благоприятных условиях — немного больше) просто не хватало. Корабли Балтийского флота были блокированы на базах и тоже не могли использоваться для приема радиосообщений агентов из Европы. Тогда Разведывательное управление Красной Армии организовало центр приема информации на территории советского посольства в нейтральной Швеции; сюда стекались сообщения от всех нелегальных резидентур и агентурных сетей, и уже отсюда их передавали в Советский Союз.

Вероятно, это было единственно возможное решение в той ситуации и, конечно, оно имело множество недостатков. Прежде всего, все агенты, офицеры разведки и нелегалы замыкались на одну огромную резидентуру — такая схема агентурной работы ставила под угрозу жизни многих сотен людей. Провал такой структуры был лишь вопросом времени, и он начался в самом уязвимом месте, расположенном глубоко в одном из нервных центров этой невероятно мощной подпольной организации. Один из радистов-неле-галов, желая произвести впечатление на свою девушку, похвастался тем, что первым узнаёт свежие новости обо всем, что происходит в мире, поскольку регулярно слушает радио (на оккупированных территориях это было запрещено). Девушка, в свою очередь, искала покровительства одного немецкого офицера и сообщила ему об этом. Так была обнаружена «Красная капелла», самая мощная подпольная разведывательная организация в истории, агенты которой проникли во многие самые сокровенные тайны Третьего Рейха. В результате этого провала работа «Красной капеллы» была в значительной степени дезорганизована, десятки работавших на нее агентов и нелегалов были арестованы и казнены.

Разведывательное управление Красной Армии очень быстро сделало выводы из случившегося. Уже через несколько месяцев нелегальные резидентуры, функционировавшие на территории стран-союзников — Соединенных Штатов, Великобритании и Канады, — были полностью отсечены от советских посольств, а все связи между ними были оборваны. С тех пор это железное правило соблюдалось ГРУ всегда и везде. Каждая резидентура ГРУ под прикрытием обеспечивала работу нелегалов, но только путем выполнения инструкций, полученных из Москвы, и не имела никакого представления о тех, кого она обеспечивала. Все операции по обеспечению нелегалов разрабатывались таким образом, что офицеры, работавшие в резидентурах под прикрытием, не получали для выполнения операции никакой информации, кроме самой необходимой, а нелегалы никак не зависели от успеха или неудачи действий резидентур под прикрытием.

Другим уроком, извлеченным из разгрома «Красной капеллы», стало разделение крупных резидентур на меньшие, работающие независимые друг от друга, что также повышало безопасность операций по обеспечению нелегалов. Третьей и самой важной мерой было отсечение агентов от советских посольств, в которых работали курировавшие агентов офицеры — связь между агентом и советским дипломатическим представительством значительно повышала риск провала агента.

Итак, завербованный, проверенный и обученный агент обязан был работать обособленно от официальных советских заграничных учреждений и не иметь с ними никаких связей. Отсечение агента производилось только после того, как он передал ГРУ достаточное количество секретных материалов и тем самым практически отрезал для себя все пути назад и лишился возможности сдаться властям, ибо даже явка с повинной уже не спасала его от длительного тюремного срока. Отсеченный агент мог действовать самостоятельно, в составе агентурной группы и агентурной резидентуры.

2

Самых ценных агентов, добывавших секретные материалы особой важности, отсекали от резидентуры очень быстро. Как только в центральном аппарате ГРУ замечали, что конкретный агент раз за разом передает материалы исключительной важности, резидентура, работавшая с этим агентом, немедленно получала из Москвы приказ прекратить прием от этого агента любых материалов. Теперь главным приоритетом в работе с агентом становилось не получение информации, а обучение и обеспечение безопасности. ГРУ старалось как можно скорее отправить такого агента в безопасную страну с мягким контрразведывательным режимом для его обучения там — например, во время праздников или отпуска. Если позволяли обстоятельства, агента могли перевезти из безопасной страны в Советский Союз. Отсюда он возвращался в свою страну (конечно, тем же окольным путем) уже как отдельно действующий агент и с тех пор работал исключительно под руководством московского начальства, а именно под руководством начальника направления, в особых случаях — начальника управления и в исключительных случаях — заместителя начальника ГРУ или самого начальника ГРУ С такими агентами работали точно так же, как с нелегалами.

Для отдельно действующего агента нужно было разработать сложную систему безличной связи и контактов. Обычно такие агенты передавали материалы через тайники. Резидентура, когда-то завербовавшая агента, впоследствии отсеченного от нее, могла, например, однажды получить приказ изъять кассеты с микропленкой из тайника с определенным номером. В резидентуре не знали, кто заложил в тайник эти кассеты — местный нелегал, нелегал, находящийся в стране проездом (на жаргоне ГРУ — «гастролер»), или агент, ранее завербованный этой резидентурой. Пленки проявлялись только в Москве. Каждая из них имела два слоя — отвлекающий и боевой. В Москве на первом слое делали фотографии несекретных документов, затем пленка передавалась агенту, и он с помощью специальной фотокамеры делал снимки секретных материалов, которые фиксировались на втором слое пленки. Любая попытка проявить пленку за пределами специальной фотолаборатории ГРУ приводила к полному разрушению боевого слоя со снимками секретных документов, и на пленке оставался только отвлекающий слой, не содержавший компрометирующих агента снимков. Эти фотопленки, получившие название «Щит», были созданы в одном из научно-исследовательских институтов ГРУ. Институт разработал сотни, если не тысячи химических формул для светочувствительных эмульсий таких пленок. Для каждой важной операции и каждого ценного агента каждый раз создавалась новая пленка, эмульсия которой имела уникальный и неповторимый химический состав и структуру.