Читать интересную книгу Планета призраков - Александр Бушков

На рис. 24 та же, простите за выражение, хреновина. Черным выделены те кости австралопитека, что реально имелись в распоряжении ученых. Остальное – дофантазированное… Обратите внимание: за исключением одного-единственного большого пальца правой лапы (точнее, половины такового) вообще не имелось костей «рук» и «ног» – но их тем не менее все же изобразили из головы…

А уж какие пикантные факты из славной истории собственной науки поведал Елинек!

«Предполагается», что гигантопитек, очередная то ли обезьяна, то ли предок, был ростом в два с половиной метра… но, «разумеется, это нельзя ни утверждать с уверенностью, ни отрицать, пока не будут найдены другие кости». Какие такие «другие»? Да дело в том, что в распоряжении ученого мира имеются лишь несколько зубов и парочка обломков челюстей означенного гигантопитека. Откуда же тогда взяли, что он ростом выше двух метров? «Если» его челюсть соотносилась с размерами тела так, как у гориллы, отвечают ученые. А если не соотносилась?

С «предком» по кличке «ореопитекус бамболи» дело обстоит и того смешнее. Или – удручающе. В конце 60-х годов XIX века его отыскали – и поначалу решили, что обнаружили вымерший вид павиана. Еще через 70 лет швейцарский палеонтолог Гюрцеллер за павиана обиделся – и с ходу зачислил ореопитекуса в человеческие предки. А еще через тридцать с лишним лет выяснилось, что швейцарский умник, как пишет Елинек, «по ошибке принял за затылок два раздробленных позвонка», а потому его «реконструкцию» следует отослать в туалет для более прозаического употребления… ах, пардон, вечно я со своими вульгарностями! На самом деле следует «скорректировать реконструкцию скуловых дуг и восходящей ветви нижней челюсти». Смысл, собственно, тот же, но у Елинека, согласитесь, выражено не в пример изящнее.

Вот так и трудятся представители сей славной лженауки, как две капли воды похожей на «уфологию». Методика совершенно та же: «уфологи», узрев в небесах нечто насквозь непонятное (и в девяноста девяти случаях из ста объясняющееся причинами, не имеющими ничего общего с космосом и иным разумом), тут же начинают сочинять красивые сказки про своих любимых инопланетян. Точно так же забавники под названием «антропологи» и «палеонтологи» на пустом месте плетут фантазийные небылицы, составляют ни гроша не стоящие «реконструкции», которые потом приходится потихонечку «подвергать корректировке», а проще говоря, признавать истине не соответствующими. Над этим бесполезным умствованием, не основанным даже на капле реальности, еще в 1925 году вдоволь потешался прекрасный английский писатель Г. К. Честертон в эссе «Вечный человек»:

«Изобретатель может понемногу создавать аэроплан, даже если он складывает цифры на бумаге или куски металла у себя во дворе. Когда он ошибется, аэроплан его поправит, свалившись на землю. Но если ошибется антрополог, рассуждающий о том, как наш предок жил на деревьях, предок, ему в поучение, с дерева не упадет… Когда занимаешься прошлым, надо полагаться не на опыт, а на свидетельства. Однако свидетельств так мало, что они не свидетельствуют почти ни о чем… Но ученые так привыкли делать выводы, что и здесь они придерживаются привычки, оправдавшей себя в других, более плодоносных краях. О гипотезе, сложенной из кусков кости, они говорят, как об аэроплане, сложенном из кусков металла… Гипотезы множатся столь быстро, что их лучше назвать выдумками, а никаким фактом их не поправишь. Самый честный антрополог не может знать больше антиквария. У него есть лишь обломки прошлого, и он может держать их так же крепко, как держал его дальний предок обломок кремния. Причина у них одна и та же – это их единственное орудие, единственное оружие. Антрополог нередко потрясает им гораздо яростнее, чем ученый, который может собрать и приумножить факты. Порой он становится почти таким же опасным, как собака, вцепившаяся в кость. Собака хотя бы не высасывает из кости теорий, доказывающих, что люди и к собакам не годятся».

Резковато? Вряд ли – а как еще относиться к фантазерам и шарлатанам, с комической важностью и нешуточным запалом требующим признать их «настоящими учеными»? Тем более что жизнь доказала правоту Честертона, а не его противников…

Цитируем далее: «Однако наше невежество с успехом искупается наглостью. Наши утверждения так безапелляционны, что ни у кого не хватает духа к ним присмотреться; вот почему никто до сих пор не заметил, что они ни на чем не основаны. Еще недавно ученые доверительно сообщали нам, что первобытные люди ходили голыми. Ни один читатель из сотни, наверное, не спросил себя, откуда мы знаем, что носили люди, от которых осталось несколько костей. Они могли носить простые и даже сложные одежды, от которых не осталось следа. Плетения из трав, к примеру, могли делаться все искуснее, не становясь от этого прочнее… Я и не думаю доказывать, что первобытные люди носили одежду. Я просто хочу сказать, что мы не вправе судить об этом. Мы не знаем, украшали они себя или нет».

Честертон не мог знать, что пытливая мысль тех, кого он справедливо вышучивал, вознесется вовсе уж в заоблачные пределы фантазии. Я уже писал о некоем немецком штукаре… ах, пардон, профессиональном антропологе, который на одном из сборищ представителей этой профессии с видом пророка вещал, что питекантропы, изволите ли видеть, переплывали через морские проливы на плотах, которые искусно связывали, а то и на бурдюках из звериных шкур, которые сшивали. Не сохранилось ничего, даже отдаленно похожего на иглы питекантропов, не говоря уж о плотах. Ученый немец, как в этом ремесле принято, попросту фантазировал из головы – но ученое собрание-то не санитаров звало, а рукоплескало новой, оригинальной мысли, проливающей свет… и т. д.

Пикантная деталь: в «Атласе» Елинека на почетном месте, как и следовало ожидать, красуется снимок той бедренной кости питекантропа, что отыскал на Яве Дюбуа. С Елинека, в общем, спрос невелик: он свой труд выпустил в 1972 году, за год до того, как было неопровержимо доказано, что эта кость принадлежит не древней обезьянке, а вполне современному туземцу. Но его «Атлас» переиздавался в СССР в 1982 и 1983 годах, когда с костью не осталось никаких недомолвок. Но мы не найдем ни в первом, ни во втором издании на русском языке ни единого примечания, пояснявшего истинное положение дел. Чем тогда занимался научный редактор? Запятые расставлял, и не более того?

Безусловно, в любой науке существуют вещи, которые так и остаются необъясненными даже сегодня. Биологи, к примеру, не в состоянии объяснить, как так выходит, что майский жук летает. По всем законам аэродинамики он права не имеет продержаться в воздухе пару секунд – но ведь летает стервец…

И таких примеров масса. Но если физик, химик, биолог, астроном или представитель другой настоящей науки не может того или иного факта объяснить, он честно так и пишет (разумеется, и в этих науках случаются вещи… не вполне джентльменские, но все же процент их ничтожен по сравнению с теми шарлатанскими дисциплинами, которым я посвятил эту книгу). Если антрополог или палеонтолог не может объяснить того или иного факта – он в подавляющем большинстве случаев, ничуть не смущаясь, сочиняет из головы какую-нибудь благоглупость, для солидности приправляет ее какими-нибудь «тектиморфами» или «ректангулярными символами» – и преспокойно требует, чтобы его придумки считались святой истиной…

Давайте отвлечемся ненадолго. Поговорим о вещах, по-настоящему необъяснимых пока что, потому что это и в самом деле интересно…

Еще в СССР на стоянке раннего каменного века Сунгирь были найдены два длинных копья из бивней мамонта – очень длинные и совершенно прямые. Хотя бивни мамонта изогнуты чуть ли не в кольцо…

Объяснений тут два: либо первобытные люди старательно выискали неких мамонтов-мутантов, уродов с прямыми бивнями, либо, что гораздо вероятнее, они уже в каменном веке знали некое средство, размягчавшее мамонтовую кость…

Между прочим, Плутарх, описывая грандиозные строительные работы в Афинах, среди мастеров, которых нанял государственный деятель Перикл, называет и «размягчителей слоновой кости» – без тени восхищения экзотикой упоминает, наряду с прозаическими плотниками, чеканщиками, медниками. Как бы там ни было, следы древнего умения размягчать бивни прослеживаются – и вряд ли стоит привлекать в качестве объяснения вездесущих инопланетян, якобы поделившихся с земными аборигенами своими высокими технологиями…

А самая моя любимая «непонятность» – это древняя ирландская сага о славном герое Майл Дуне (Мэл Дуин, Мэлдьюн). И я ее намерен пересказать довольно подробно, поскольку, по моему глубокому убеждению, она того стоит.

«Странствия Майл Дуна» известны с раннего Средневековья, века приблизительно с девятого от Рождества Христова. Автор так и остался неизвестным: самый первый исторически достоверный переписчик текста честно признается, что не сам его сочинял, а просто «расположил по порядку» разрозненные эпизоды. Ну, дело тут вовсе не в личности автора, а в том, что «Странствия» безоговорочно признаны памятником раннего Средневековья.