Читать интересную книгу Кофе с ограблением - Катарина Ингельман-Сунберг

– Да, та еще штучка, – сказал надзиратель.

– О чем ты?

– Помнишь Марту Андерсон?

– Кто же забудет эту тетку.

– Ты разговаривала с ней когда-нибудь о краже картин?

Лиза не ответила.

Надзиратель попытался снова выяснить что-нибудь:

– Она призналась в ограблении музея, но потом утверждала, что картины украли. Ты не в курсе, она подозревала кого-то конкретно?

Лиза проигнорировала вопрос.

– Ренуара и Моне в любом случае вернули в музей. Но никто не знает, почему именно сейчас и где они находились так долго.

– Тогда вы должны выяснить это, – сказала Лиза.

– Я просто подумал, может, тебе еще что-то известно.

– Да мне на это глубоко наплевать, – сказала Лиза и отошла в сторону. Потом она выругалась и крепко сжала кулаки. Значит, картины вернулись! А она так мечтала наложить на них лапу и выжать из Марты миллион или два. И вот тебе подарок!

Остаток дня Лиза проработала, нанося изображение на футболки, но у нее все валилось из рук. Она ничего не видела перед собой и по ошибке умудрилась сделать все слоганы с внутренней стороны ткани.

Петра выключила телевизор, открыла холодильник и налила себе бокал вина. Зачеты закончились, и она размышляла над тем, как ей провести выходные. Она снова поругалась со своим другом, но теперь по-настоящему, и, как ни странно, не жалела об этом, а скорее испытывала облегчение. Наконец они расстались. Но ей не грозило одиночество, несколько парней уже были на примете, так что пока ее мучил вопрос: кого выбрать?

На пути к дивану она остановилась и бросила взгляд на плакаты с видами Стокгольма. Они находились на том самом месте, где раньше висели картины из музея, и сейчас, по прошествии времени, ей даже не верилось, что когда-то ее комнату украшали шедевры мировой живописи за тридцать миллионов. Которые она к тому же чуть не уничтожила.

Все могло закончиться ужасно плохо в тот вечер, когда она выплеснула на них черничный суп. Шла из кухни к дивану и по дороге споткнулась, а содержимое тарелки оказалось на стене. Большая часть попала на картины, и красивая серая униформа короля покрылась синими точками, а лицо Сильвии – лиловыми веснушками. Слава богу, фотографии впитали всю влагу, и находившиеся под ними холсты не пострадали, но портреты королевской четы уже никуда не годились.

Такая вот история, а потом еще этот таинственный визит так называемой кузины. В общем, все факты говорили за то, что пришло время избавиться от картин, пока не случилось ничего серьезного.

В тот же вечер она села и написала послание старикам, исходя из того, что у них остались деньги после кражи из музея, и что «вознаграждение» в сто тысяч крон – приемлемая сумма. Не слишком маленькая и не слишком большая, но вполне реальная. Конечно, она подумывала потребовать полмиллиона, но тогда, в ее понятии, она сама становилась преступницей. А так получала компенсацию за проделанную работу, и что-то ведь все равно ей причиталось за спасение картин в пристройке? В результате она могла бы жить и питаться «бесплатно» весь остаток семестра, а также получила бы средства на одежду и путешествия. Больше ей ничего не надо было в жизни.

Уже на следующий день, прибираясь в Гранд-отеле, Петра все спланировала. Воспользовавшись моментом, когда этого никто не видел, она подбросила письмо к Марте на стойку дежурного администратора.

Но ей следовало еще что-то сделать с шедеврами. Не могла же она оставить забрызганные черничным супом портреты королевской четы над диваном. Решение нашлось на выставке антиквариата и курьезных вещей в Щисте, которую она посетила два дня спустя. Там ей на глаза попались плачущая девочка и шкипер в зюйдвестке и с трубкой, и она сразу поняла, как ей поступить. Придя домой, лишь подрезала немного приобретенные картины под размер рам, чтобы они закрыли настоящие, и на том все кончилось. Какое впечатление ее ширпотреб произведет в Национальном музее, она прекрасно представляла, и сама хотела бы оказаться на месте событий.

Петра села на диван с бокалом вина, взяла газету и снова прочитала статью о картинах. Если верить ей, исчезнувшие полотна Ренуара и Моне вернули в детской коляске вместе с куклой. Она улыбнулась своим воспоминаниям, и ей стало интересно, как выглядел план стариков. Пластмассовый младенец!

В любом случае все, похоже, закончилось хорошо, даже если в описании произошедшего хватало странностей. Самое главное состояло в том, что она получила свои сто тысяч, и пятисоткроновыми купюрами вдобавок. Пенсионеры явно не обидели себя, и теперь она могла спокойно использовать свои деньги, оставаясь полностью вне подозрений. Она подняла бокал, закрыла глаза и выпила. Фортуна явно улыбалась ей.

Комиссары Петтерсон и Стрембек сидели перед компьютером каждый со своей чашкой кофе. Их информация о возвращении картин ушла в газеты и на телевидение, и все подумали, что дело закрыто, но в полицейском участке знали истинное положение вещей. Местонахождение шедевров оставалось неизвестным, и любые попытки проанализировать шутку с детской коляской заканчивались неудачей. Стражей порядка снова обманули.

Комиссар Петтерсон особо не верил, что их уловка позволит выманить преступников на свет божий, но при существовавшем положении вещей они не могли пренебрегать никакой соломинкой. Он бесцельно изучал записи с камер наружного наблюдения, установленных у входа в Национальный музей, когда увидел, как мужчина в капитанской фуражке опустил на землю двойную детскую коляску.

– Смотри сюда. Он бросил ее как мешок с мусором, неудивительно, что она развалилась.

– Но я не понимаю, зачем все это. Вряд ли ведь с целью обрубить концы, – сказал Стрембек.

На экране было ясно видно, как коляска закачалась и завалилась на один бок, а несколько секунд спустя рядом с ней появились Марта Андерсон и ее подруга Стина. На записи же с камеры в вестибюле те же две пожилые дамы вместе с еще двумя посетителями музея, чьи лица не попали в объектив, не без труда втащили коляску в лифт, а потом закрыли его. Затем старушки развернулись и пошли к входной двери. Причем, судя по выражению их лиц, очень довольные. Боже, если Марта Андерсон и ее подруга приложили к этому руку, то речь могла идти только о настоящих картинах.

– Стрембек, – я думаю, нам надо прокатиться в Национальный музей. Поверишь ты в это или нет, но, по-моему, дело можно закрывать.

– Ты считаешь…

– У нас нет времени на болтовню. Поехали.

Немного спустя двое полицейских и директор музея Там стояли в музейном хранилище. Они прямо поедали глазами плачущую девочку и шкипера в зюйдвестке.

– Подумать только, почти у каждого шведа на стене висят такие картины, – сказал Петтерсон и достал перочинный нож.

– Но не у нас, – заметила директриса с презрительной миной.

Петтерсон осторожно сделал надрез в одном углу и через несколько мгновений увидел что-то интересное.

– Теперь и у вас, – сказал он и очень аккуратно продолжил свою работу, пока плачущая девочка не свернулась в трубочку. – Внизу другая картина. Смотрите!

– Моне, – прошептала директриса. – Это не может быть правдой…

Десять минут спустя Петтерсон таким же образом представил им и творение Ренуара.

– Ренуар, – простонала госпожа Там.

– Вот и все. Дело закрыто, – сказал Петтерсон уверенно, выпрямился и сложил нож. – Теперь вам надо как следует оборудовать музей сигнализацией, чтобы избежать подобных инцидентов в будущем.

– Сигнализация стоит дорого, нашего финансирования недостаточно, – пожаловалась директриса.

– Вам надо постараться где-то найти деньги, – ответил Петтерсон.

По дороге наверх все пребывали в приподнятом настроении, но как раз когда двери лифта открылись, директор музея набралась мужества и сказала:

– Да, комиссар, относительно средств. Если бы вся сумма выкупа нашлась, те десять миллионов, я имею в виду, тогда мы смогли бы…

– Выкуп? – Петтерсон резко остановился.

– Да, тот, который музей заплатил похитителям через наших друзей.

– Ага, да, тот, значит…

– Если бы деньги нашлись, мы смогли бы купить новую сигнализацию.

Петтерсон замер в дверном проеме. Боже праведный, он совсем забыл о них. Выходит, расследование необходимо было продолжить.

– Естественно, мы работаем над этим изо всех сил. Извините, но нам пора возвращаться, – пробормотал он и поспешил прочь. По дороге он повернулся к Стрембеку.

– Черт, и понадобилось же директрисе вспоминать про выкуп сейчас. Им никак не угодишь.

– Но фактически она права, Петтерсон. Деньги ведь не найдены.

68

– Что это? – Гений отложил в сторону газету, но взял ее снова. Когда он направлялся к Марте попить чаю перед ужином, ему на глаза попался номер известного вечернего издания. Он прихватил его с собой и уже пожалел об этом.