Читать интересную книгу Ленин в судьбах России - Абдурахман Авторханов

"Правда, шансов на успешное завершение этой работы было немного: слишком уж много времени было упущено, и события развивались с головокружительной быстротой. К тому же вожди большевиков усиленно гнали дело к развязке. Я говорю — вожди, имея в виду Ленина и Троцкого… Открытым призывом к восстанию был уход большевистской фракции из Предпарламента и декларация, прочитанная при этом случае Троцким".

Ф.Дан перечисляет потом те проблемы, при решении которых можно было предотвратить роковой Октябрь:

"Борьба велась нашей социал-демократической фракцией на вполне конкретной почве: мы требовали от правительства немедленного обращения к союзникам с предложением открыть переговоры о всеобщем мире, немедленной передаче всех помещичьих земель в руки местных земельных комитетов, как залога разрешения аграрного вопроса в духе требований крестьянской массы; ускорения созыва Учредительного собрания. По нашему представлению, только на почве выполнения этой программы мыслима была борьба с большевиками с некоторыми шансами на успех… Только на почве этой программы считали мы, с точки зрения социализма и демократии, допустимым противопоставлять силу большевистскому насилию".

На этой же почве происходят острые столкновения между Временным правительством и меньшевиками и эсерами в Совете республики. Правительство настаивает на продолжении своей старой программы бездействия, а ЦИК Советов требует отказа от нее в коренных интересах спасения страны и демократии, которым отныне угрожают не правые, а крайне левые экстремисты-заговорщики, то есть те же большевики и левые эсеры. По данным проблемам произошел раскол и в самом правительстве: министр иностранных дел М.И.Терещенко, один из лидеров так называемых прогрессистов, категорически настаивал на ведении "войны до победного конца". А вот сам военный министр Временного правительства генерал А.И.Верховский на заседании Совета республики убежденно и, опираясь на точные факты, доказывал, что Россия не может выиграть данную войну, но она очень близка к потере своей свободы. Вот аргументы, которые он приводил в своем выступлении за неделю до большевистского переворота:

"Я сказал прямо и просто всему составу Временного правительства, что при данной постановке вопроса (Терещенко) о мире катастрофа неизбежна… В Петрограде ни одна рука не вступится в защиту Временного правительства, а эшелоны, вытребованные с фронта, перейдут на сторону большевиков… Действия правительства ведут к катастрофе… Большевики до сих пор не захватили власть только потому, что они боялись фронта, но кто может гарантировать, что через пять дней (когда произойдет Второй съезд Советов), они не возьмут власть?"

Верховский оказался прав не только как военный, но и как проницательный политик, в силу своего природного дара трезво анализировать обстановку. Какие же выводы сделало правительство из дискуссии между Терещенко и Верховским? Подтвердило "верность" союзникам (поистине верность до могилы!) и выгнало Верховского из кабинета. В эмигрантской печати происходил спор между Керенским и Даном о том, как вели себя Временное правительство и ЦИК Советов накануне октябрьского переворота, суть которого сводилась к следующему. В статье "Гатчина", посвященной гибели Временного правительства, Керенский говорил об "исторической беседе" с Ф.Даном в ночь на 25-е октября 1917 г… Керенский утверждал, что люди, сидящие в его правительстве, боролись с опасностью большевизма, а вот лидеры ЦИК и Совета республики — эти "искусники были способны лишь проводить ночи напролет… в бесконечных спорах над различными формулами". Керенский говорит, что он нуждался в конкретной и реальной поддержке представителей "революционной демократии", а не в болтовне о пустых формулах. Он вспоминал, что явившись 24-го октября на заседание Совета республики: "Получив слово, я заявил, что в моем распоряжении находятся бесспорные доказательства организации Лениным и его сотрудниками восстания против Революционного правительства. Я заявил, все возможные меры для подавления восстания приняты и принимаются Временным правительством; оно будет до конца бороться с изменниками: оно прибегнет без всяких колебаний к военной силе, но для успешной борьбы правительству необходимо немедленное содействие всех партий и групп, представленных в Совете республик; нужна помощь всего народа. Я потребовал от Совета республики всей меры доверия и содействия".

По поводу этой речи Дан замечает: "Керенский вполне правильно передает содержание своей речи. Прибавлю, что произнес он ее со свойственным ему большим пафосом и несколько раз повторял, что правительством уже отдан приказ об аресте "государственного преступника Ульянова-Ленина." Но чем с большим пафосом говорил Керенский, тем более удручающим было впечатление… Вот уже подлинно можно сказать, — нам было бы смешно, если бы не было так грустно". После такой речи делегация Совета республики в составе его председателя эсера Авксентьева, лидера эсеровской фракции ЦИК Советов Гоца и самого Дана направилась в резиденцию правительства с декларацией, в которой содержались требования, могущие сорвать восстание большевиков. Дан говорит, что три требования были основными: сегодня ночью (24-го октября) объявить по телеграфу и газетах: 1. Правительство решило начать мирные переговоры; 2. Вся земля передается крестьянам; 3. Немедленно созывается Всероссийское Учредительное собрание. Дан утверждает, что когда они пришли с такими требованиями, как условиями поддержки правительства, то Керенский им ответил, что его правительство не нуждается в нравоучениях Совета республики.

Канун большевистского переворота характеризуется в лагере демократии растерянностью, беспомощностью и всепронизывающим чувством обреченности. Каждый кивает друг на друга — Временное правительство на ЦИК Советов, а ЦИК на Временное правительство. Вожди злополучной русской демократии, как правящие, так и оппозиционные, настолько ослеплены внутренними интригами и дрязгами, что в них они проявляют больше изобретательности, чем в поисках средств против надвигающейся катастрофы. Они словно не знают, что сидят на одном корабле, который дал течь и плывет по морю, полному подводных рифов. Однако слышны не сигналы "SOS", а издевательский совет обезумевшей толпы: "Кум, не трать силы, спускайся ко дну!" И февральский "кум" спустился ко дну без славы, без героизма и даже без подобающего в этой ситуации драматического жеста а ля Дантон из французского "февраля": ”0 безумцы, зовущие "к топору", знаете ли вы, кого ведете под топор гильотины — вы ведете под него Великую Русь!"

Глава XI. ОКТЯБРЬСКИЙ ЗАГОВОР ЦК

Если бы октябрьский заговор ЦК потерпел поражение и его непосредственные участники были бы посажены на скамью подсудимых, то первые два места на этой скамье заняли бы Каменев, председательствовавший на том историческом заседании ЦК от 24 октября 1917 г., на котором решили начать восстание в наступающую ночь, и с ним рядом Троцкий, давший приказ как председатель Петроградского Совета своему подсобному органу — Военно-революционному комитету — приступить к восстанию. Двух других членов ЦК — Сталина и Зиновьева — могли не судить, они намеренно создали себе юридическое алиби: они не участвовали в том заседании и, и в Смольном их в ту историческую ночь никто не видел. Неинформированный Ленин в заседании не участвовал. Только поздно ночью 25 октября он явился в Смольный, когда восстание началось и практически уже победило. И все-таки октябрьское восстание дело рук не отдельных революционеров, им руководила созданная тем же Лениным гениальная машина заговора под именем ЦК. Троцкий был талантливым "прорабом” этого механизма, а все остальные, каждый на своем месте, его "винтиками", в том числе и Сталин. В литературе об Октябре укоренились беспочвенные легенды. Одна из них утверждает, что октябрьский переворот не состоялся бы без Ленина (что очень популярно на Западе); другая, "троцкистская" легенда — Октября не было бы даже с Лениным, но без Троцкого (она очень популярна у Троцкого); третья легенда, сталинская — не Ленин и не Троцкий, а Сталин возглавил октябрьский переворот (для этой цели Сталин выдумал мифический "Партийный центр" по руководству октябрьским переворотом и назначил себя его руководителем. См. "Краткий курс").

Чтобы оспорить руководящую роль ЦК и тем самым подчеркнуть исключительную роль Ленина и свою в подготовке Октября, Троцкий выставляет ЦК как бы в роли коллектива саботажников как раз накануне восстания. Позиция Троцкого, вероятно, объясняется тем, что во время бегства Ленина и Зиновьева и ареста Троцкого и Каменева, ЦК возглавляли Сталин, Свердлов и Бухарин, а после освобождения Троцкого и Каменева ЦК фактически возглавил уже председатель фракции большевиков в ЦИК Советов — Каменев, а не Троцкий, вступивший в партию только в июле 1917 г. Да, верно, Каменев и Зиновьев считали, что условия для захвата власти даже после разгрома Корнилова и после завоевания большинства в столичных Советах еще не созрели, ибо еще неизвестно, пойдут ли провинции России за победившими в центре большевиками. Ленина в этот период — с сентября по октябрь — словно подменили: никогда не игравший ва-банк, он при каждом новом повороте текущих событий начинал требовать нового восстания! Троцкий перечисляет эти события и ленинские требования, как бы защищая Ленина и разоблачая "саботажников" из ЦК. Троцкий писал в 1933 г., когда Ем. Ярославский, а не Сталин, был авторитетом по истории партии, следующее: