Читать интересную книгу Аттила, Бич Божий - Росс Лэйдлоу

— Аспар, — провозгласил император, — мы оскорблены тем, что ты не только взял на себя смелость вернуться в Константинополь без нашего на то разрешения, но и реквизировал флотское судно, следовавшее с важной миссией в Кирену. — Он повернулся к Пульхерии. — Непростительная самонадеянность, не так ли, сестра?

— Прежде, чем судить его, давай послушаем, что он имеет нам сказать, — ответила Пульхерия. — Мы все внимание, Аспар.

— Прошу ваших светлостей извинить меня за то, что я буду говорить прямо, без обиняков, — начал Аспар. — Ситуация, на мой взгляд, близка к критической. Наша армия отсутствует и разделена — половина находится у границ с Персией, другая — в Сицилии. Тем временем Аттила неистовствует в Иллирии: разрушает города, убивает или превращает в рабов людей. То, что войска — не здесь, лишено всякого смысла. Я настаиваю на том, что, в порядке первой срочности, мы должны вернуть в Константинополь обе наши армии. — Неожиданно Аспар понял, что ни один его призыв к здравому компромиссу услышан не будет. Для того чтобы его точка зрения превалировала, ему следовало демонизировать стоявшего рядом большого германца. Продолжил он свое наступление уже неохотно: — Честно говоря, я не понимаю, почему магистр армии этого уже не сделал.

Несмотря на то что Аспар считал женщину и политику вещами несовместимыми, в глубине души он был рад присутствию Пульхерии. Странно, подумал он, что каждой из частей империи правит волевая женщина, командующая слабым императором. Но где Пульхерия была благоразумной и решительной, Плацидия оказывалась неуместной и заблудшей; если Феодосий был лишь неумелым правителем, то Валентиниан — правителем порочным.

— Арнеглиск? — вопросительно посмотрела на германца Пульхерия.

Командующий армией пожал плечами.

— Наступит осень, — медленно проговорил он, — и Аттила вернется на свои становища за Данубием. Его лошадям нечего будет есть; они выщипали в Иллирии все пастбища.

— А на следующий год? — фыркнул Аспар. — Думаешь, обнаружив, что империю так легко можно обворовывать, Аттила не вернется? И что не будет возвращаться год за годом — пока не нарвется на решительное сопротивление? А, может, ты, Арнеглиск, просто боишься сразиться с гуннами? — Аспар, конечно же, знал, что Арнеглиск трусом не был; таковых среди германцев еще нужно было поискать. Но, решил он, если нужно пойти на конфронтацию ради того, чтобы покончить с бездеятельностью германца, — что ж, пусть так и будет.

Арнеглиск попался на удочку.

— Лжец тот, кто утверждает, что Арнеглиск боится, — прорычал он.

— Превосходные слова! — парировал Аспар. — Но — дешевые. Не подкрепленные поступками, они ничего не стоят.

От злости щеки германца запылали румянцем.

— Время действовать, возможно, еще не настало. Вступив в бой с Аттилой сейчас, мы рискуем потерять наши армии. Я так думаю — пусть уж гунны разоряют Фракию, Дакию и Македонию — бедные, малонаселенные провинции. Богатые восток и юг — Малую Азию, Сирию, Палестину, Египет, Ливию — вот что мы должны оберегать в первую очередь.

В том, что говорит Арнеглиск, есть здравое зерно, признался себе Аспар. Крепкие стены Константинополя могли выдержать любой штурм Аттилы, а пока стоит столица, пребывает в безопасности и весь центр Восточной империи. Но отдать иллирийские провинции на растерзание Аттиле? Немыслимо. Но так ли это? Впервые у Аспара мелькнула мысль о том, что может Арнеглиск прав и не стоит пока выступать против Аттилы — по крайней мере пока армии Востока не выработают эффективную тактику против ужасных лучников кочевой орды. Но отступать теперь было уже поздно.

— Так ты предлагаешь, чтобы армия отсиделась за константинопольскими стенами, — презрительно бросил он, — и пальцем о палец не стукнула, пока дикари Аттилы будут грабить и сжигать города Иллирии, Фракии и Македонии? Вести постыдную политику умиротворения могут лишь трусы.

— Хватит! — резко сказала Пульхерия. — Чем драться друг с другом, лучше подумайте, как совладать с Аттилой. Аспар прав. Так дальше жить нельзя. Нужно отозвать легионы из Сицилии и с востока; ситуация в этих регионах далека от критической, и разрешить ее мы сможем после того, как будет устранена существующая угроза. — Она повернулась к Феодосию. — Согласны, мой повелитель?

— Да-да, конечно, — пробормотал Феодосий. Затем, чтобы ни у кого не сложилось впечатления, что он позволил себя убедить, император резко выпрямился на троне и громко объявил: — Наше слово и наше приказание таково: африканская экспедиция и войска, служащие на персидской границе, должны немедленно вернуться в Константинополь. После приведения в боевую готовность они выступят маршем против гуннов. На тебя, Арнеглиск, я возлагаю верховное командование, Аспар же будет твоим заместителем.

* * *

Оглядев римские диспозиции с расположенного позади стоявшей на левом фланге армии конницы небольшого холма, Аспар испытал ощутимое беспокойство. Выбранная Арнеглиском местность была сухой, лишенной растительности и пыльной; вдали, у голубых вод Геллеспонта, приютился маленький торговый порт Каллиполь. Очередная прихоть императора привела к тому, что они упустили возможность проверить Бича Божьего, как стали называть Аттилу в последнее время, в настоящем бою.

После отзыва имперских войск с Сицилии и персидского фронта Аспар, с согласия Арнеглиска, выиграл для Востока небольшую передышку, заключив с Аттилой перемирие, по условиям которого Константинополь обязывался вернуть гуннам всех беженцев и выплатить часть задолженностей по дани, указанной в Маргском договоре. Передышка эта была необходима восточным римлянам для превращения двух частей армии в обученное, единое войско, способное противостоять незнакомому и страшному противнику. Но, к ярости Аспара, все его усилия оказались напрасными. Обретя, по возвращении легионов, ложную уверенность в своих силах, Феодосий вынудил его отказаться от данных королю гуннов обещаний. Не получив ни беглецов, ни податей, Аттила, как и следовало ожидать, пришел в бешенство и ответил наступлением своей орды на восточные провинции, захватив Ратиарию (важнейшую государственную фабрику по производству оружия и военного снаряжения и базу данубийского флота), Наисс, Сердику и Филиппополь. Когда гунны очутились в опасной близости от столицы, Феодосий дал указание нерасположенному к этому Арнеглиску выдвигать армию им навстречу. В том, что неподготовленное восточное войско потерпело два поражения, не было ничего удивительного. Вынужденное под напором победоносных гуннов отойти еще дальше на восток, лишенное — за счет того, что Аттила обошел оба фланга восточной армии — возможности отступления, оно остановилось у Херсонеса Фракийского, на узком полуострове, служащим границей северного побережья Геллеспонта.

Никогда еще наше положение не было столь безнадежным, думал Аспар, глядя на то, как расположил Арнеглиск армию. Пехота была собрана в огромный, глубиной в двадцать пять шеренг, блок; по бокам его стояла конница. Размещенное таким образом войско походило на пухлую куропатку, которую вот-вот должны были ощипать. Два недавних столкновения с гуннами напоминали скорее небольшие стычки, нежели полномасштабные сражения. Теперь же, запертые в Херсонесе, римляне знали, что их ждет ожесточенная битва. Но знакомо ли вообще Арнеглиску понятие «тактика»? Собирая солдат в единую, плотную массу, германец, по всей видимости, полагал, что повышает тем самым их эффективность. Возможно, такое построение и выглядело бы дееспособным во времена македонских фаланг, но против крайне мобильного и значительно превосходящего римлян численно противника, вооруженного к тому же оружием дальнего действия, подобная недальновидность представлялась просто самоубийственной. Впрочем, большая часть вины за это лежит на нем самом, признал Аспар. Возможно, не следовало так рьяно костерить Арнеглиска и убеждать императрицу сразиться с гуннами…

Арнеглиск разместил римское войско на открытой местности; вспомогательные и продовольственные обозы остались в тылу. Одного он не понял: тыла как такового его армия не имела. Он предлагал гуннам использовать их излюбленную тактику: обогнув противника с флангов, взять его в плотное кольцо оцепления. Если не попытаться что-либо исправить, сражение у Каллиполя вполне может стать вторым Адрианополем. Нет, он, Аспар, не будет стоять в стороне и не позволит германцу, пусть тот и является главнокомандующим, погубить армию. Отправив посыльного за Ареобиндом — командиром той из конниц, что стояла на правом фланге, — Аспар пришпорил коня и помчался к установленной позади позиций пехоты палатке Арнеглиска. Спешившись, он шагнул внутрь.

Арнеглиск сидел за столом, усыпанным картами и документами; здесь же стояли и бутыль с кубками. Смерив Аспара раздраженным взглядом, германец все же оказался столь любезным, что предложил аланскому полководцу вина.