Ирина удержалась, чтобы не дать ей пощечину, только потому, что за спиной Алисы стоял демон и выразительно смотрел через ее плечо.
— Не достаточно, — сказала ведьма, каменея лицом. — Я обещала твоему деду, что привезу тебя к столу живой, здоровой и в вечернем платье. А будешь хамить — я расскажу ему кое-что, что его расстроит.
— Он не станет вас слушать, — Алиса смерила ее взглядом, каким покупатели на рынке удостаивают явно несвежий товар. — Я до сих пор не имею понятия, кто вы такая, и какое отношение имеете к нашей семье.
— Машина ждет! — рявкнула Ирина. — Все уже давно за столом, давно говорят тосты в честь деда, а ты, свинья, болтаешься непонятно где!
Вероятно, именно таким тоном говорила с Алисой ее мать в детстве. Во всяком случае, цель была достигнута: внучка народного художника залезла в машину, подбирая полы вечернего платья, и молча допустила, чтобы Ирина уселась рядом с водителем. Одна привычка в этой девчонке определенно заслуживала похвалы: она всегда пристегивалась в автомобиле, даже на заднем сиденье.
Демон уселся рядом. Алиса не подозревала об этом, зато Ирина отлично видела Олега — в зеркале.
— Сильный пожар случился сегодня в одном из старых зданий на западе Москвы, — равнодушно сообщило радио. — Пятиэтажный дом был предназначен под снос, однако не все жильцы успели отселиться. Информации о жертвах не поступало. Причины возгорания выясняются. Двое мужчин отравились угарным газом и были доставлены в больницу. Как выяснилось, оба они числились в федеральном розыске…
Ирина вытянула шею, пытаясь в зеркале разглядеть лицо Алисы. Внучка народного художника смотрела в окно, как будто новость ее не касалась, зато демон выглядел обеспокоенным:
— Слушай, ведьма. Старик может себя убить не потому, что девчонка погибнет, а потому, что ему скажут, что она погибла. Мало ли…
— Звони деду, — Ирина обернулась к Алисе. — Скажи, что ты едешь.
Проклятая девчонка и бровью не повела.
— Эй, ты, звони деду! Немедленно!
Алиса удостоила ведьму беглым взглядом и, отвернувшись, закрыла глаза.
— Ничего не сделаешь, — с сожалением сказал демон. — Вот скотина.
* * *
С каждой секундой у нее все сильнее болела голова. В последний раз такой приступ случился года три назад: тогда она здорово напугала мать, неожиданно отключившись прямо посреди зала в филармонии, на симфоническом концерте.
Ни один врач не знал толком, отчего это случается с Алисой. Говорили — нервы. Говорили — мигрень. Говорили, что в остальном она совершенно здорова — и сердце, и голова, и сосуды.
Сосуды. Голова — звенящий бокал, пустой аквариум, большой и круглый. И кто-то кидает в него камни, они бьются о стекло, стекло звенит, грозит лопнуть; голову распирает изнутри.
Эта невыносимая женщина опять чего-то хотела. Каждое ее слово било в стеклянную голову и усиливало боль: бам, бам, БАМ. Алиса хотела сказать, чтобы та замолчала — но говорить было невыносимо.
Чтобы отвлечься от боли, она попыталась думать, но думать получалось только о Вове. Алиса была максималистской и прекрасно понимала, что винить следует себя; она познакомилась с Вовой на велодорожке, она разделяла его любовь к экстриму и обожала запах его спортивного одеколона. Вместе они проехали, наверное, тысячи километров. И пусть Алисина влюбленность таяла в последние месяцы — такого предательства от Вовы, такого падения она не ждала.
Сама виновата, сказала бы ее мать, узнав правду. Но мать никогда не узнает. Сакраментальное «сама виновата» Алиса вполне может сказать себе без свидетелей.
В машине работало радио, плодило крохотные звенящие трещинки в стеклянном черепе. Дед обидится, и справедливо; это свинство с ее стороны, так опаздывать. Она должна быть веселой, должна загладить неловкость хотя бы перед гостями; Алисе страшно было представить, что скоро придется выйти на свет, который режет глаза, смеяться и хлопать, и каждое слово поздравлений «Признанный художник… всенародная слава… поздравительная телеграмма…»
Хотя, наверное, официоз уже закончен. В этот час застолье вступило в другую фазу: все уже опьянели, говорят несколько тостов одновременно, смеются, не слушают друг друга и болтают, болтают…
Ее крохотная декоративная сумчонка могла вместить разве что пудреницу и кредитку. Но на самом дне лежала, притаившись с прошлого выхода в свет, упаковка таблеток: они не помогали, или почти не помогали, но у Алисы не было выбора.
* * *
— Что это она глотает? — вдруг забеспокоился демон. — Ведьма, что она только что проглотила?
Ирина повернулась на переднем сиденье, подозрительно разглядывая Алису. В полумраке машины лицо девчонки светилось белым, будто фосфоресцировало.
— Эй? Тебе что, плохо?
— Отстань, — Алиса приоткрыла глаза и тут же зажмурилась, как будто даже свет ближних рекламных щитов мешал ей.
— У нее кровоизлияние, — тревожно сказал демон. — У нее инсульт!
— Так, остановите, — Ирина обернулась к водителю. — Где мы, адрес? Я вызываю «Скорую»!
— Отвали, идиотка, — тихо прорычала Алиса. — Шеф, чего мы стали? Поехали…
Водитель задумался, переводя взгляд с одной на другую.
— Поехали! — рыкнула девушка громче. — А ты, если тебе нужно «Скорую», выходи и вызывай!
Водитель осторожно тронулся вперед. Алиса откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Демон еще несколько минут смотрел на Алису в упор: девчонка его не замечала. Ирине очень хотелось прямо сейчас высказать Олегу, что она думает о паникерах и болтунах — но при двух свидетелях, да еще в замкнутом пространстве, ей не хотелось заводить разговор с пустым местом.
— Нет инсульта, — пробормотал наконец демон. — Обыкновенная мигрень, или давление. У моей жены раз в два месяца бывала мигрень…
И он замолчал, как будто ожег язык.
— У твоей вдовы, — тяжело отозвалась Ирина, и удостоилась быстрого взгляда водителя, который в этот момент гнал сто двадцать по шоссе.
— Хорошо, — сказал, помолчав, демон. — У моей вдовы… Ты вот о чем подумай, Ира: осталось чуть больше трех часов до полуночи. Что еще может с ней случиться?
Хотела бы я знать, устало подумала ведьма.
* * *
Так получилось, что Алису с детства окружали ботаники. Даже те из них, кто формально относился к «золотой молодежи» и вел себя соответственно, в душе своей оставались ботаниками — робкими очкариками под соусом из папиных машин, клубов и понтов. А Вова, фанат техники, атлет и велогонщик, был совсем из другого теста.
Где он сейчас?
Он же ничего не знает о судьбе Алисы? Что, если он звонил деду?! Что-нибудь наврал или, еще хуже, рассказал правду?! Морщась от боли, Алиса вытащила телефон:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});