яркие глаза вспыхивают ненавистью, которую он изо всех сил пытался сдержать.
— Надеюсь, Вы не хотите оскорбить маржана и его народ, — холодно дёргает уголками губ Паскаль.
— Прошлых оскорблений мне более, чем достаточно, — фыркает особа.
Паскаль замечает протез, чуть хмурясь.
«Мясники» — так прозвали карательные отряды Малвармы. Название полностью соответствовало сути. Они не задавали вопросов королю, если следовал приказ «умереть» — он исполнялся с отчаянным рвением. Стоит ли упоминать, что именно творили Мясники во времена Холодной войны, как обернулись жертвой заговора Теобальда Годвина и сами того не зная, с особым пристрастием, пытали пленных альвов…
Одного такого пленного Касу удалось спасти спустя годы истязаний. Пленный утверждал, что попал в маржанские армии совершенно случайно, а шпионить не собирался и подавно, нагло заявив, что для того, чтобы убивать шпионаж не нужен. Паскаль поверил невинному взгляду подлеца. И даже больше — тот примкнул к Карателям Малвармы. Подлецом оказался нынешний Король Первой Тэрры — Видар Гидеон Тейт Рихард. А спасителем от ледяных плетей и целого арсенала для пыток — Покровитель-капитан малварских карательных отрядов — принц Паскаль Ян Бэриморт.
— Я приношу Вам свои извинения в той неоднозначной ситуации и…
— Засунь эти извинения в свою тощую задницу и танцуй молча, — бесцеремонно перебивает Изекиль, сверкая глазами.
— Звучит, как начало страстной любви, — ухмыляется принц.
— Или как реальная угроза Вашему Высочеству.
— Не будем более опускаться до такого, раз мой титул Вам известен. А Вы, в свою очередь…
Он выразительно приподнимает брови.
— Одна из проституток короля, — ядовито улыбается Изекиль.
— Кажется, Вы украли моё сердце.
На секунду Паскаль даже забывает следить глазами за сестрой.
— Так боишься, что она тоже разделит этот титул? — подмечает Изи, когда они в очередной раз меняют темп танца.
— Вы — альвийцы, слишком злопамятны, чтобы опускаться до маржан. Хотя и безумно красивы.
— Ой ли? — загадочно улыбается она.
Музыка оканчивается. Паскаль нарочито бахвально кланяется, посылая Изекиль самую отвратную улыбочку.
Он осматривает зал на предмет наличия сестры, находя её воркующей с королём. Замечает и то, как взгляд его спутницы направлен туда же.
— Не смей лезть к ним, — его голос угрожающе понижается, но на лице всё ещё играет сладкая беспечная улыбка. — Если он тебе дорог.
— Если тебе дорога твоя сестрица, то лучше вонзи кинжал в её сердце прямо сейчас. Иначе это сделаю я! — Изекиль приподнимает подбородок. — А если у неё нет сердца, янайдуего.
— Удачных поисков, — хмыкает Паскаль, чувствуя слепую ярость альвийки затылком.
Весёлый смех доносился из каждого уголка зала. Музыка не прекращалась ни на минуту, а над глубоким небом Первой Тэрры, словно по мановению волшебной палочки, зажигались звёзды. Как только естественное освещение завладело небом, свечи немного умерили яркость.
К концу вечера Эсфирь всё чаще была замечена в окружении Принца Пятой Тэрры. Он, словно ручной Цербер, отпугивал от неё посягателей на руку Советницы, пока король вёл светские беседы с соратниками и подданными.
— Совсем скоро мы отбываем…
Паскаль засовывает руки в карманы брюк, на камзоле образуются многочисленные складки, до которых ему, как обычно, нет дела.
— Сегодня? — тихо слово слетает с губ Эсфирь.
В этот момент, взгляд Видара, словно почувствовав переживания, находит среди круговорота лиц её разочарованные глаза.
— Мы не можем долго находиться здесь, — нервно поджимает губы Кас.
Брат и сестра смотрели на то, как невесомо кружили по залу Брайтон и Адель. Истинный пример короля и королевы, любящих друг друга.
— Понимаю… Кас…
Он переводит взгляд на Эсфирь, стараясь запомнить каждую эмоцию во взгляде. Уговаривая себя, что в ней есть чувства и, что она действительно переживает, а не делает вид. Старую привычку братьев нельзя было искоренить даже со столетьями — они всегда старались помнить её настоящую, маленькую, родную, с колотящимся сердцем.
Сердце Эсфирь сжимается, а грудная клетка затаивается в напряжении. Ей нельзя показывать эмоций. Нельзя компрометировать себя же, но…демон, как же она соскучилась по Паскалю, по Брайтону, по дому.
— Я… Кас, я…
— Я знаю, — он беспечно пожимает плечами, но кадык дёргается. Паскаль никогда не позволял сестре говорить о любви первой. Наверное, виной тому был страх столкнуться с её бессердечностью и отрешённостью. Страх осознать, что эта ведьма перед ним уже давно не та ранимаясестрёнка. — Я тоже, Эффи-Лу.
Оба понимали, что их родственным связям приходит конец. О переписках и, тем более, встречах теперь можно забыть. Онапринадлежаладому Рихарда. Слыла неотъемлемой частью Первой Тэрры. Ни союзники, ни враги — вот реальная степень отношений. Незнакомцы, знающие друг о друге больше, чем самые близкие друзья.
— Эффи-Лу!
В поле зрения появляются Брайтон и Адель. Последняя тепло улыбается Эсфирь.
— Я была очень рада видеть тебя, Эффи!
В глазах королевы-консорта застывают слёзы, она хочет подорваться и стиснуть девушку в объятиях, как перед её отъездом сюда, но лишь протягивает ладонь. Повсюду шныряли зоркие глаза и остроконечные уши.
— И я, Ади!
Семейная кличка — единственное, что осталось ведьме. И, демон знает, она постаралась вложить всё тепло, на какое только способна, в несчастные три буквы её имени.
Эсфирь крепко пожимает ладонь в ответ. В коротком рукопожатии сосредоточились все переживания обеих.
— Эффи-Лу, послушай меня внимательно, — начинает Брайтон, получая предостерегающий взгляд от Паскаля. — Чтобы ни случилось, прошу тебя, помни, что семья от тебя не отрекалась. Мы есть у тебя. Даже, если нам придётся быть по разные стороны понимания. Мы — твоя семья.
— Если ты не хочешь спровоцировать меня на государственную измену, то лучше заткнись, король-недоумок, — Эсфирь кривит губы в улыбке, только взгляд остаётся грустным. Будто от её души отрезали огромный кусок ножом альвийской стали. — Во имя Хаоса, Пандемония и Пандемониума!
Ведьма быстро прикасается большим и указательным к левой и правой ключице, а затем к губам.
Брайтон, Адель и Паскаль повторяют движения, совершенно наплевав на любопытные и даже осуждающие взгляды окружающих.
Малварцы, откланявшись королю, покидают Лазуритовую залу, а ведьма спешит на воздух. Лишь бы не видеть насмешливых альвийских глаз.
Она опирается ладонями на каменную балюстраду, найдя укрытие в одном из балконов, овеянным плющом. Чёрная лилия оказывается в руках, лениво насыщая себя лунным светом.
Столица тонула в ярких огнях и смехе альвов.
Не еёстолица.
Сне еёкоролём.
Эсфирь поджимает губы, чуть наклоняя голову. Ветер бережно ласкает волосы, нежно ютясь в каждом завитке.
— Нравится?
От голоса короля по рукам бегут мурашки.
Со стороны балкона доносились звуки весёлой музыки и побрякивание бокалов друг о друга.
— Да, — не оборачиваясь, выдыхает Эсфирь.
Знает, что, если обернётся — это станет точкой невозврата.
Видар стоит в тени, небрежно привалившись к каменной