К подавляющему большинству забастовок Мао имел непосредственное отношение. Он ездил по северо-восточной Хунани и западной Цзянси, часто в сопровождении беременной Кайхуэй, которая вступила в КПК в 1921 году, выступал в рабочих аудиториях на свинцово-цинковом руднике Шуйкоушань и угольных шахтах Аньюань, железнодорожных станциях Синьхэ и Юэчжоу, на предприятиях Чанши и Хэнъяна23. В рабочее движение он вовлек и своих родных. Помимо Кайхуэй ему помогали младший брат Цзэтань, живший с ним в Чанше с 1918 года, двоюродная сестра Цзэцзянь, которую он в 1920 году забрал из семьи нелюбимого мужа, убедив ее расторгнуть «феодальный брак» (Цзэцзянь в то время было пятнадцать лет), а также приятельница Цзэтаня — Чжао Сяньгуй. Цзэтаня, учившегося в начальной школе при Первом педучилище, и двоюродную сестру Цзэцзянь, посещавшую занятия в городской женской школе Чанши, Мао убедил вступить в соцсомол еще в конце 1921 года. В марте же 1923-го он послал Цзэтаня в рабочий клуб на Шуйкоушаньском свинцово-цинковом руднике, где тот через несколько месяцев, в октябре, вступил в КПК. Вернувшись затем, в конце года, в Чаншу, Цзэтань занял пост секретаря городского комитета ССМК. Тогда же, в 1923-м, членом партии стали и Мао Цзэцзянь, и Чжао Сяньгуй (последняя через год вышла замуж за младшего брата Мао)24.
Даже всегда отличавшийся трезвостью и рассудительностью средний из братьев — Цзэминь, на котором после смерти отца лежала вся забота о хозяйстве в Шаошаньчуне, поддавшись на уговоры старшего брата, бросил дом, сдал всю землю в аренду и, в феврале 1921 года приехав в Чаншу, с головой ушел в политику. Мао устроил его завхозом в начальную школу при Первом педучилище, в которой директорствовал, дал комнату в общежитии. Долгими вечерами разъяснял он Цзэминю и его молодой жене Ван Шулань азы политграмоты. И осенью 1922 года Цзэминь вступил в КПК, а вскоре Мао отправил его к Ли Лисаню, на Аньюаньские копи. Там хозяйственный Цзэминь стал заведовать потребительской кооперацией шахтеров. К сожалению для Шулань, она за мужем последовать не смогла: она ждала ребенка. 5 мая 1923 года у Мао появилась племянница, Мао Юаньчжи, с которой Шулань вскоре вернулась в Шаошаньчун25.
Под руководством Мао агитацией среди рабочего люда и строительством профсоюзов занимались многие хунаньские коммунисты. Часть из них (И Лижун, Чэнь Цзыбо, Ся Си) были старыми членами общества «Обновление народа», другие (Го Лян, Чжу Шаолянь, Жэнь Шудэ) примкнули к движению позже. Их усилия приносили плоды. Из десяти крупных стачек, имевших место в 1922-м — первой половине 1923 года, девять окончились полной или частичной победой рабочих. Особенно мощными были забастовки на Учан-Чаншанской и Чжучжоу-Пинсянской железных дорогах, а также на Аньюаньских шахтах, происшедшие в сентябре.
Подавляющее большинство забастовок носило экономический характер: их участники требовали восьмичасового рабочего дня, повышения зарплаты и улучшения условий труда. Ничего чрезмерного они не хотели. Жизнь их действительно была невыносимой. Рабочие трудились по двенадцать-тринадцать часов, жили в грязных бараках и получали гроши. Политика их не интересовала, никого свергать они не собирались. Как раз напротив: очень популярными у них были требования формирования так называемых арбитражных комиссий для разрешения споров с предпринимателями именно под эгидой властей26. Забастовки обычно были довольно мирными, кровавые счеты с хозяевами сводились редко. Это было характерно не только для провинциальной Хунани, но и для наиболее развитого Шанхая.
Успехи укрепляли влияние Мао среди рабочих. Соответственно рос и авторитет возглавлявшегося им Хунаньского отделения Всекитайского секретариата профсоюзов. 5 ноября 1922 года на основе последнего было организовано более широкое объединение — Федерация профсоюзов Хунани, и Мао стал ее генеральным секретарем27. Считаться с ним теперь должен был сам губернатор Чжао Хэнти. В середине декабря Мао встретился с ним, чтобы от имени Федерации профсоюзов обсудить ряд насущных проблем жизни рабочих, главным образом экономических. Их встреча шла полтора часа, и в результате Чжао вынужден был признать конституционное право рабочих на организацию и забастовки. Отчет об этой встрече Мао сразу же опубликовал в чаншаской газете «Дагунбао»28.
Единственное, что не удавалось Мао и его товарищам, так это «вложить» в рабочие головы коммунистическое сознание. Почти все их попытки оканчивались ничем. И хотя Мао даже на встрече с губернатором заявлял: «То, за что ратуют рабочие, — это социализм, так как только социализм обеспечивает их права»29 — на самом деле было не так. Аналогичная ситуация имела место везде в Китае, даже в Шанхае. «Большая часть рабочих, — докладывал Чэнь Дусю в Москву, — это ремесленники, еще состоящие в старых ремесленных цехах. Их мышление еще вполне патриархальное, к политике они относятся отрицательно. Они аполитичны… Лишь очень немногие вступают в нашу партию и то лишь через дружеские связи. Еще меньше число тех, кто понимает, что такое коммунизм, коммунистическая партия»30. О том же сам Мао и некоторые другие коммунисты, связанные с рабочим движением, доносили Марингу31.
Да, Мао очень хотелось радикализации рабочего движения, но из этого ничего не выходило. Несмотря на это, он настойчиво внушал общественности: «„Сигнальные огни Инь недалеко“[15], и [судьба] капиталистического класса и дворянства России — тому подтверждение. Им уже слишком поздно сожалеть [об утраченном]»32.
Упорно продолжая стремиться к тому, чтобы соединить борьбу рабочих за насущные повседневные нужды с противодействием милитаристскому режиму, Мао считал, что губернатор Хунани «предал все идеи, за которые ратовал прежде, особенно жестоко подавляя все требования демократии»33. И это невзирая на то, что Чжао Хэнти терпел его у себя под боком, не мешал публиковать статьи, принимал у себя в резиденции и даже признавал, что «социализм может быть реализован в будущем» (это он заявил на встрече с Мао)34. Странная логика была у нашего героя! Хотя почему? Для коммуниста — вполне типичная.
Не будучи в силах опираться в своей оппозиции губернатору на профсоюзы и рабочие клубы, Мао, разумеется, вовсю использовал в этом направлении партийную и соцсомольскую провинциальные организации, к созданию и развитию которых приложил много усилий.
Официально Хунаньский комитет КПК был учрежден 10 октября 1921 года, что по принятому после Синьхайской революции календарю означало десятый день десятого месяца десятого года республики. Мао, «Усатый Хэ» и другие его организаторы шутили по этому поводу: «Теперь будем отмечать праздник „Тройной десятки“!»35 Секретарем комитета был избран, естественно, Мао, и сам партком разместился в его доме, в городском предместье Циншуйтан, недалеко от восточного железнодорожного вокзала. В конце мая 1922 года по решению Центрального бюро КПК был образован особый Сянский райком, объединивший коммунистов Хунани и западной Цзянси (всего их в то время насчитывалось уже более 30 человек). Секретарем его также стал Мао36. Возглавил он и созданный в середине июня 1922 года исполнительный комитет Социалистического союза молодежи Чанши37. Тем самым в его руках сосредоточилось все руководство подпольным большевистским движением в регионе. Через некоторое время ячейки КПК и ССМК существовали уже в ряде учебных заведений Чанши, на Первой шелковой фабрике и некоторых других предприятиях, а также в городах Хэнъян, Пинцзян, Чандэ и на угольных копях Аньюань38. Во всем этом явно чувствовалась «железная воля» восходящего коммунистического лидера. В ноябре 1922 года в Хунани насчитывалось уже 230 коммунистов и соцсомольцев, тогда как даже в Шанхае — всего 110. (В Кантоне было и того меньше — 40, в Цзинани — 20, а в восточной провинции Аньхой — 15.)39
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});