заглянуть в кабину, она тут же оттолкнула его попой:
– Подожди! Сюрприз!
– Э, э! Фокусницы, вы это дело кончайте! – забеспокоился лейтенант, – вы щас там накрутите, чего не положено! А ну-ка…
Но в этот момент Шурка, наконец, разогнулась, и с довольным видом посмотрела на командира:
– Та-ра-ра-рам! Сюрприз! Приходи кума любоваться!
Агния, тоже улыбаясь, сдвинулась в сторону…
Андрей заглянул в кабину и поначалу ничего не заметил.
– Ну и чего? Где ваш сюрприз?
– Как чего? Вот здесь! Смотри! – Шурка потянулась рукой и щёлкнула туда-обратно только что прикрученным нештатным тумблером. Тумблер был прихвачен двумя хомутами к рукоятке нормального газа, чуть повыше рукоятки высотного корректора.
– Это чтобы тебе по рации гутарить легше было, понял, нет? – Александра пытливо смотрела ему в глаза, – это я просто запараллелила вот с этим тумблером, что на микротелефонном щитке, смотри! Удобственно!
– Хм, а и правда… удобнее, – хмыкнул Андрей, оценивая Шуркину рационализацию.
– Ещё бы! Вот смотри! Как было-то? – Она уселась в чашку сиденья пилота, – летишь ты такой, летишь, левая рука на газе, правой рулишь, а если надо что-то по рации сказать, то газ приходиться бросать, чтобы левой рукой ручку управления перехватить, а правой ты начинаешь здесь шуровать: то приём, то передача…. Усекаешь? – Шурку прямо распирало от желания доказать командиру важность внесённых ею изменений.
– Да усекаю, усекаю! – рассмеялся Андрей.
– Так вот! Это в спокойной обстановке легко делать, а в бою? Газом-то работать как будешь? Третьей руки у тебя нету!
– Да понял я, понял! Молодец! Но вот инженер полка эту твою закаряку как увидит, или электрики, такой шум может подняться!
– Да не подымет! – с самодовольным видом отпарировала Шурка, – эту штуку у нас уже месяц, как на всех самолётах поставили. Почти. Это Сашка Синицын, техник Жорика придумал, а Кондратич, как увидел, так сразу его поддержал, мол, стоящее дело. Доложили Никанорычу, показали. Ну он и распорядился, чтоб на всех машинах так сделали. Вот. А на этой не успели… – Александра вздохнула, перевела дух, – а потом, когда её нам отдали, то тоже времени-то в первый день не было, возились мы все вместе с этими…. дырками, – она посмотрела на командира, – а вот теперь, пока вы тут с деревянным самолётиком тренировались, я и успела. Вот.
– Спасибо тебе, родная, – Андрей обнял Шурку и поцеловал её в чумазый лоб, и обернувшись, бросил смущённый взгляд на Агнию.
Она, весело смеясь, замахала руками:
– Да можно, можно! Целуй! Я ничуточки не ревную! Целуй, заслужила!
На Александру было приятно смотреть: она радостно улыбалась, вся раскраснелась, глаза её блестели: её всю прямо-таки распирало от похвалы командира.
Глава 23. Летающая крепость.
За обедом Коля весь извертелся, нахваливая Агнию. Поворачиваясь то туда, то сюда, он спешил поведать всем сидящим за соседними столами, про то, как его перестреляла сидящая напротив него девушка-стрелок. Не забывая при этом вворачивать то тут, то там про свою роль в этом деле.
– Моя школа! – гордо пояснял он.
В конце концов, его командир, сидящий рядом, прервав этот поток, хлопнул его по спине, и сказал:
– Колян, хорош трещать, у тебя борщ уже простыл!
– А, да! – спохватился балагур Коля, и принялся стучать ложкой по тарелке, прихлёбывая борщ и нахваливая: – от это я понимаю! Вот это борщ! Не то, что в пехоте, правильно я говорю, товарищ сержант? – это уже обращаясь к сидящей напротив него девушке.
– А что в пехоте? – вежливо спросила Агния.
– Ха! Там супчик не чета нашему! – принялся объяснять словоохотливый старший сержант, – нет, оно конечно, иногда, ежели повар хороший, то и борщ наваристый, а иногда и совсем наоборот!
– Это как?
– А так: глянешь в котелок, а там крупинка за крупинкой бегает с дубинкой! – и увидев удивлённо расширенные глаза девушки, Коля весело заржал над своей шуткой.
– Вроде как погода улучшается, – как бы между делом, вытирая губы, сказал командир эскадрильи, – может, и дадут добро. Тогда полетим.
– И то хорошо, – обрадовался Андрей, который рвался в бой, чтобы загладить свой вчерашний конфуз с эффектным плюхом в болото.
– Тебе-то что волноваться? – отозвался с соседнего столика Илья, – тебя же Филлипыч вроде отстранил от полётов? У тебя же вроде контузия была?
– Так временно же отстранил! И контузия уже всё: тю-тю! Да и вообще…
– Ты вот что, друг ситный, – рассудительно прервал его сидящий рядом комэск, – не кипишуй. На твой век хватит. Филлипыч даст добро, тогда и полетишь. Завтра. А сегодня – отдыхай. Да и самолёт у тебя вроде ещё в ремонте. Так, нет?
Андрей ответить не успел – послышался низкий, медленно нарастающий гул. Завыла сирена воздушной тревоги, тявкнула зенитка. Все рванулись из столовой на улицу.
Картина, которую увидели выскочившие из столовой, была необычной и впечатляющей: перемахнул кромку леса, и чуть не задев верхушки сосен своими огромными, распластанными крыльями, на посадку величественно и солидно заходил огромный четырёхмоторный самолёт. Из четырёх моторов работали только три, один из винтов не вращался, и из-под капота этого мотора тянулась струя жирного дыма. Здоровенный бомбардировщик грузно плюхнулся на полосу, скозлил, подпрыгнув на пару метров, снова скозлил, от рывка немного помахивая крыльями, и пробежав несколько сот метров, остановился метрах в двухстах от КП. На грязно-буро-зелёном боку красовалась огромная белая звезда в синем круге.
– Союзники! – сказал кто-то в толпе, и все рванули к нежданному гостю. Первые, самые быстрые бегуны ещё не успели добежать до американского бомбардировщика, а сзади, от леса, уже рванула в его сторону пожарная машина.
Когда народ рванулся из столовой, Андрей невольно притормозил, опасаясь за своего стрелка: при её хрупкой комплекции Агнию могли просто задавить в толпе. А так как толпа почти исключительно состояла из здоровых, плечистых парней, то он бережно обхватил её за плечи, и подождал, пока основная масса схлынет и можно будет спокойно выйти. И поэтому, когда они, наконец, выбрались не улицу, и добрались до самолёта союзников, они пропустили некоторые детали.
Подъехавшая пожарная машина уже вовсю тушила коптящий двигатель, американцы уже вылезли из своей махины, и с ними уже общалось оперативно подъехавшее на виллисе начальство в лице командира полка, начальника штаба, политработника и особиста. Быть переводчиком вызвался старший лейтенант Орлов, командир звена из первой эскадрильи, как оказалось, неплохо знавший английский.
Вытащили двух раненых американцев, тут же повезли их на виллисе в медчасть. Переговоры были быстро закончены, и союзники в сопровождении начальства устало проследовали в направлении столовой.
– Жрать повели, – авторитетно заявил Коля, вывинтившись из толпы, – оголодали сердешные,