и непоправимыми все действия пристава. Крестьяне мешали ему быть их представителем, когда они сами хотят вступить в спор со взыскателем».
«Люди они, человеки!»
Говоря о подстрекательстве к сопротивлению власти, Ф. Н. Плевако достигает подлинных высот гражданственности и красноречия: «…Но подстрекатели были. Я нашел их и с головой выдаю вашему правосудию: они – подстрекатели, они – зачинщики, они – причина всех причин… Бедность безысходная, бедность – создание Фишера, одобряемое его владыкой, бесправие, беззастенчивая эксплуатация, всех и все доведшая до разорения, – вот они, подстрекатели!
Одновременно, потому что одинаково невыносимо всем становилось, вспыхнуло негодование люторовцев против бесцеремонного попирания божеских и человеческих законов, и начали думать они, как им отстоять себя. И за эту драму сидят теперь они перед вами. Вы скажете, что это невероятно… Войдите в зверинец, когда настанет час бросать пищу оголодавшим зверям; войдите в детскую, где проснувшиеся дети не видят няни. Там – одновременное рычание, здесь – одновременный плач. Поищите между ними подстрекателя. И он найдется не в отдельном звере, не в старшем или младшем ребенке, а найдете его в голоде или страхе, охватившем всех одновременно… Я дал вам массу материала, я вручил вам бездну условий и решений, достаточных свести с ума и спутать в расчетах разоренную деревню…»
Знаменитый адвокат закончил свое выступление необычной просьбой к суду: «Но если слово защиты вас не трогает, если я, сытый, давно сытый человек, не умею понять и выразить муки голодного и отчаянного бесправия, пусть они сами говорят за себя и представительствуют перед вами. О, судьи, их тупые глаза умеют плакать и горько плакать; их загорелые груди вмещают в себе страдальческие сердца; их несвязные речи хотят, но не умеют ясно выражать своих просьб о правде, о милости. Люди они, человеки!.. Судите же по-человечески!..»
Суд постановил снять с четырех наиболее решительно участвовавших в сопротивлении властям крестьян наиболее тяжкие обвинения и приговорил трех мужчин к четырем месяцам тюремного заключения, а солдатку Пименову – к штрафу в пять рублей. Остальные крестьяне были полностью оправданы.
Видный юрист и журналист Владимир Александрович Гольцев так описывал реакцию публики на приговор: «…В зале гремели рукоплескания взволнованных, потрясенных слушателей; мужики-подсудимые стали на колени… Крестьяне бросились благодарить защитника, из публики несчастным жертвам отвратительной корысти начали сыпаться деньги… В обществе до сих пор не прекращаются выражения сочувствия несчастным разоренным крестьянам и искреннего и признательного уважения к их талантливому защитнику… Так, в трактире купца Князева у Серпуховских ворот 30 декабря собралась компания в девять человек из мещан и крестьян, прочитала речь Ф. Н. Плевако… и до того была тронута, что тут же сделала складчину в пользу люторических крестьян, которую и препроводила затем к самому Ф. Н. Плевако, причем приложила бумагу с выражением ему искренней благодарности. Бедные люди жертвовали по два, по три рубля».
Если и бывает народное признание, то вот оно, перед нами!
33. Королева против
(дело об убийстве юнги Паркера, Великобритания, 1885)
Мореплавание всегда требовало от людей мужества, решительности и находчивости. По мере того как цивилизация все глубже проникала во все сферы общественной жизни, все чаще и чаще вставал вопрос: как далеко эти решительность и находчивость могут простираться? Спор этот во многом и сегодня не окончен, но все-таки кое о чем удалось договориться…
«Иногда они сбываются…»
В 1838 году Эдгар Аллан По закончил роман «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» (The Narrative of Arthur Gordon Pym of Nantucket). В первой его части описывается ситуация, в которой четверо выживших после бунта на корабле моряков вынуждены бросить жребий для того, чтобы определить, кому из них предстоит быть убитым и съеденным более удачливыми товарищами. Жребий указывает на юнгу по имени Ричард Паркер: «Я протянул руку, и Петерс, не колеблясь, вытянул свой жребий. Смерть миновала его: вытащенная им щепочка была не самой короткой. Вероятность, что я останусь жить, уменьшилась. Собрав все свои силы, я повернулся к Августу. Тот тоже сразу вытащил щепочку – жив! Теперь с Паркером у нас были абсолютно равные шансы. В этот момент мной овладела какая-то звериная ярость, и я внезапно почувствовал безотчетную сатанинскую ненависть к себе подобному. Потом это чувство схлынуло, и, весь содрогаясь, закрыв глаза, я протянул ему две оставшиеся щепочки. Он долго не мог набраться решимости вытянуть свой жребий, и эти напряженнейшие пять минут неизвестности я не открывал глаз. Затем одна из двух палочек была резко выдернута из моих пальцев. Итак, жребий брошен, а я еще не знал, в мою пользу или нет. Все молчали, и я не осмеливался посмотреть на оставшуюся в руке щепочку. Наконец Петерс взял меня за руку, я заставил себя открыть глаза и по лицу Паркера понял, что на смерть обречен он, а я буду жить. Задыхаясь от радости, я без чувств упал на палубу».
Имя Ричарда Паркера вообще оказалось крайне несчастливым для британских моряков. Помимо юнги с «Резеды» известны еще как минимум два случая гибели его тезок в море: в 1797 году матрос Ричард Паркер с корабля «Сэндвич» был повешен за участие в бунте, а в 1846-м среди погибших на затонувшем «Фрэнсис Стрейт» значился юнга с таким именем.
Через 45 лет после написания романа, 19 мая 1884 года из английского порта Саутгемптон вышла яхта «Резеда» (Mignonette), купленная незадолго до этого богатым австралийцем, энтузиастом исследования Большого Барьерного рифа. Небольшое судно (16 метров в длину, водоизмещение 19,5 т) не было предназначено для океанского плавания, но иного способа доставить его в Сидней новый владелец не нашел. На яхте был «перегонный экипаж», состоявший из опытного моряка капитана Тома Дадли, его помощника Эдмунда Стефенсона, матроса Эдмунда Брукса и 17-летнего юнги Ричарда Паркера; для мечтавшего о море сироты Паркера это было первое плавание.
Через полтора месяца, когда яхта шла вдоль западного побережья Африки, на значительном удалении от берега (капитан опасался пиратов, которыми кишели прибрежные воды) судно серьезно пострадало от одиночной волны (английские моряки называют такие волны rogue wave – «волна-разбойник», или freak wave – «чокнутая волна»). Дадли принял решение покинуть гибнущую яхту и пересесть в четырехметровую спасательную шлюпку. При посадке юнга упустил в воду ящик с провизией, в распоряжении моряков осталось только две банки консервированной репы. В течение десяти дней из дополнительной еды им удалось добыть одну черепаху. Дождей не было, поэтому пополнить быстро закончившийся запас пресной воды они не могли. Паркер начал украдкой пить