Читать интересную книгу О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

Я свернул к воротам, за которыми начинался луг, и на меня накатилась волна черной тоски. Машину я оставил у обочины и поднял щеколду.

— Черт! Черт! Черт! — бормотал я, шагая по траве. Меня грызла тягостная мысль о надвигающейся трагедии. Гибель коровы — тяжелый удар для мелкою фермера со стадом из десяти голов и двумя-тремя свиньями. Я должен помочь — а от меня ни малейшего толка! Каково мне было сознавать это!

И тем не менее на меня вдруг снизошел мир. Луг был обширный, а сарай находился на дальнем его конце. Я шел по колено в высокой шуршащей траве. Пора уже ее косить… И тут я всем своим существом понял, что лето в разгаре, что солнце сияет и вокруг меня, растворяясь в хрустально чистом воздухе, струятся ароматы клевера и нагретых трав. Где-то неподалеку находилось поле цветущей фасоли, и я поймал себя на том, что, закрыв глаза, впиваю ее благоухание, словно дегустирую редкостный напиток.

И тишина! Исполненная невыразимой благости. Как и ощущение, что я тут один. Мой взгляд мечтательно скользнул по зеленым просторам, дремлющим в солнечных лучах. Нигде ни движения… ни звука…

Но тут без малейшего предупреждения земля у моих ног взорвалась пушечным выстрелом. На жуткий миг голубое небо исчезло за чем-то косматым, и красная пасть ухнула «вуф!!!» прямо мне в лицо. С придушенным воплем я попятился, дико посмотрел по сторонам и увидел Шепа, который стремглав летел к воротам. Укрывшись в высокой траве на середине луга, он по всем правилам тактики восемнадцатого века выждал, пока не различил белков моих глаз, и тут ринулся в атаку.

Случайно ли он оказался там или, заметив, как я вхожу в ворота, нарочно устроил мне засаду, узнать, разумеется, было невозможно, но с его точки зрения результат не оставлял желать лучшего: бесспорно, я никогда так не пугался ни до, ни после. Моя жизнь полна различных тревог и неприятных сюрпризов, но огромный пес, вдруг возникший из ничего среди безмятежно-пустого луга, был чем-то единственным в своем роде. Мне доводилось слышать о том, как внезапный ужас или напряжение вызывали непроизвольное опорожнение кишечника, и я твердо знаю, что в этот момент меня вполне могла бы постигнуть такая судьба.

Когда я подошел к сараю, меня еще била дрожь, и я молчал все время, пока мы с мистером Бейлсом шли назад к коровнику.

А вид моей пациентки оказался последней каплей. Она превратилась в обтянутый кожей скелет и безучастно смотрела в стену глубоко запавшими глазами. Зловещее покряхтывание стало заметно громче.

— Несомненно, она проглотила проволоку! — пробормотал я. — Дайте ей немножко походить, хорошо?

Мистер Бейлс отомкнул цепь, и Роза прошла по проходу. В конце она повернулась и почти рысью направилась к своему стойлу, без всякого труда перепрыгнув сток. Моей библией и те дни была «Практическая ветеринария» Юдолла, а этот великий авторитет в своем труде утверждал, что, если корова двигается свободно, в сетке у нее вряд ли находится инородное тело. Я дернул ее за загривок, но она сохранила полное равнодушие. Нет, значит, тут что-то другое.

— Давненько я не видел, чтобы так запирало, — сказал мистер Бейлс. — Нынче утром я дал ей дозу очень сильного снадобья, да толку никакого.

Я устало провел рукой по лбу.

— А что именно вы ей дали, мистер Бейлс?

Очень дурной знак, если клиент принимается лечить животное сам.

Фермер взял с заставленного подоконника бутылку и вручил мне:

«Желудочный эликсир доктора Хорнибрука. Наилучшее средство от всех болезней скота». Доктор в цилиндре и сюртуке важно взглянул на меня с этикетки. Я вытащил пробку и понюхал. Меня прямо-таки отшвырнуло назад, глаза замигали, и из них потекли слезы. Запах чистейшего аммиака, но кто я такой, чтобы критиковать?

— И кряхтит, и кряхтит… — Фермер ссутулился. — Отчего бы?

Говорить, что это похоже на локальный перитонит, не имело смысла — ведь я не знал, чем он вызван.

И я решил в последний раз прибегнуть к промыванию. Оно по-прежнему оставалось сильнейшим оружием в моем арсенале, но на этот раз я прибавил к смеси два фута мелассы. В те дни почти у каждого фермера где-нибудь к углу коровника стояла бочка мелассы, и мне нужно было лишь подойти к ней и открыть кран.

Я часто жалею, что эти бочки теперь исчезли: ведь меласса — хорошее лекарство для скота. Впрочем, на сей раз я не возлагал на нее особых надежд. Уже развивавшееся у меня диагностическое чутье подсказывало мне, что у этой коровы внутри что-то очень и очень не так.

На следующий день я приехал в Хайберн только около трех часов. Машину я оставил на улице и уже собрался свернуть в проулок, но вдруг остановился и уставился на корову, пасущуюся на лугу по ту сторону шоссе. Это пастбище соседствовало с некошеным лугом, по которому я прошел накануне, а корова была… Розой! Ошибиться я не мог: о том, что это она, говорила не только красивая темно-рыжая масть, но и большая белая отметина на левом боку.

Я бросился туда, и через несколько секунд на душе у меня стало легко и спокойно. Корова не только удивительно, прямо как по волшебству выздоровела, она выглядела на редкость хорошо. Я подошел к ней и почесал основание хвоста. Она была очень кротким существом и только оглянулась на меня, не переставая щипать траву. Ее еще недавно запавшие глаза снова стали выпуклыми и ясными.

Ей, видимо, понравился особенно зеленый участок дальше по лугу, и она неторопливо направилась туда. Я шел за ней и не мог налюбоваться, как она нетерпеливо дергает головой, отгоняя мух. Покряхтывание исчезло, вымя покачивалось между задними ногами тяжелое и тугое. Просто невозможно было поверить, что передо мной та же корова, которую я оставил вчера в таком жалком состоянии.

Освобождение от грызущей тревоги было упоительным, и тут я увидел, что мистер Бейлс перебрался через ограду соседнего луга. Очевидно, он еще чинил там дверь сарая.

Он направился ко мне, а я подумал, что надо бы удержаться от проявлений торжества. Он, безусловно, чувствует себя неловко: ведь вчера он применил домашнее средство, ясно показав, что не доверяет мне, да и весь его тон свидетельствовал о том же. Впрочем, винить его за это не приходилось — бедняга совсем извелся от беспокойства. Да, конечно, не следует слишком открыто радоваться своей победе.

— Добрый день, мистер Бейлс, — сказал я, скрывая ликование. — Роза сегодня выглядит отлично, не правда ли?

Фермер снял кепку и утер лоб.

— Верно. Прямо-таки не та корова.

— По-моему, больше она в лечении не нуждается, — сказал я и не удержался от самого легкого укола (хоть на это-то я имел право?). — Все-таки неплохо, что я сделал ей вчера еще одно промывание.

— Что вы воду-то в нее накачивали? — Мистер Бейлс поднял брови. — Это тут ни при чем.

— Но как же? Ведь оно ее вылечило!

— Да нет, молодой человек. Ее Джим Оукли вылечил.

— Джим?.. Но какое отношение…

— Он взглянул на нее вечером. Джим по вечерам часто приезжает. Ну, как он Розу увидел, так сразу и сказал, что с ней делать. Она ведь прямо издыхала. От вашего накачивания ей ничуть не полегчало. А он велел мне хорошенько погонять ее по лугу.

— Что?!

— Ну да. Он такое у них раньше не раз видел, и всегда от хорошей пробежки они мигом выздоравливали. Ну, мы привели Розу сюда и давай ее гонять, как он велел. И черт побери, помогло! Ей прямо на глазах лучше стало.

Я выпрямился.

— А кто такой, — спросил я холодно, — этот Джим Оукли?

— Он-то? А почтальон.

— Почтальон!

— Ага. Только прежде он держал парочку коров. И на скотину у него глаз хороший, у Джима то есть.

— Вполне возможно, но уверяю вас, мистер Бейлс…

Фермер поднял ладонь.

— Говорите не говорите, молодой человек, а Джим ее вылечил, и против этого не пойдешь. Жалко, вы не видели, как он ее гонял. Сам не моложе меня, а бегает почище иных молодых. И уж тут он себя показал, — добавил фермер усмехаясь.

С меня было довольно. Во время этого панегирика Джиму Оукли я машинально продолжал почесывать хвост Розы и в результате запачкал руку. Собрав остатки достоинства, я кивнул мистеру Бейлсу:

— Ну, мне пора. Можно, я зайду в дом помыть руки?

— Идите, идите, — ответил он. — Хозяйка даст вам горячей воды.

Я шагал по лугу и все больше расстраивался из-за жестокой несправедливости случившегося. Словно во сне я вышел за ворота и пересек шоссе. Прежде чем свернуть в проулок между оградами, я заглянул в сад. Никого и ничего. Я побрел вдоль грубой каменной кладки, страдая все больше. Вне всяких сомнений, в этой истории с Розой я показал себя круглым болваном. И деваться от этого удручающего чувства было некуда.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем я наконец добрался до конца ограды и повернул вправо, к двери на кухню… Вдруг слева загромыхала цепь, и на меня бросился рыкающий зверь, оглушительно рявкнул прямо мне в лицо и исчез.