Читать интересную книгу Флот, революция и власть в России: 1917–1921 - Кирилл Назаренко

Наиболее радикальным организационным решением в деле ликвидации всякого параллелизма было бы слияние военного и морского ведомств. Действительно, слухи об этом носились с осени 1917 г., однако среди старых моряков, как офицеров, так и матросов, идея слияния с Военным наркоматом никакого понимания не находила.

20 марта 1918 г. была отправлена тревожная телеграмма начальника МГШ Е. А. Беренса (из Петрограда) В. М. Альтфатеру (в Москву): «Только что получили извещение о проекте слияния военного и морского комиссариата, причем объединение намечено проектом по вопросам финансовым, законодательным и экономическим. Не возражая против необходимости иметь общие решения по некоторым основным принципиальным вопросам экономического порядка, Генмор полагает, что слияние морских органов с органами военного ведомства создаст лишнюю инстанцию и затруднит осуществление мероприятий и ликвидацию нашего хозяйства, имеющего совершенно своеобразный и отличный от военного характер, как например, хотя бы заводское. Такое соединение нашего аппарата, действующего полным ходом, вызовет опасную ломку в работе всего морведа. Казалось бы, если по обстановке реорганизация необходима, то она допустима без ущерба для дела, лишь путем объединения обоих ведомств в лице коллегии Наркомата по военным и морским делам, не трогая внутренней организации морведа. Требуется срочное обсуждение на заседании в военном ведомстве завтра, 21-го в 4 часа дня. Очень прошу воздействовать в Москве на отсрочку этого решения и дать срочный ответ»[752].

Ответ В. М. Альтфатера гласил: «Наша коллегия по этому вопросу ничего не дает, запрошенный мной лично нарком по военным делам Троцкий сказал мне, что он также про это ничего не знает. К следующему письменному отзыву по существу в Военном Комиссариате о заседании сегодня, 21 марта, комиссии по объединению Военного и Морского Комиссариатов ничего не выяснено. Во всяком случае, вопрос этот переходит за пределы возможной компетенции означенной комиссии. В случае, если это[т орган] действительно ставит себе задачей, какие указаны [в] сообщении Нагенмора, [полномочия должен] подписать Троцкий. Коллегия в лице Вахрамеева просит руководствоваться этим ответом и сообщить нам, по чьей инициативе и на основании каких распоряжений этот вопрос поднят помимо Морской Коллегии и Троцкого»[753].

Не исключено, что повод для паники в морском ведомстве дало заседание СНК 19 марта, на котором было принято решение о создании Высшего военного совета и назначении народного комиссара по военным делам[754].

В рамках поворота к строительству регулярной армии и ликвидации выборного начала в вооруженных силах, в апреле 1918 г. началась разработка реорганизации Наркомата по морским делам его центральных учреждений. Доклад об этом был утвержден Л. Д. Троцким 28 апреля 1918 г.[755] Есть все основания приписать авторство этого документа лично В. М. Альтфатеру. 30 августа 1919 г. начальник Канцелярии НКМД В. Бокард писал, что реформа морского управления в 1918 г. была спроектирована В. М. Альтфатером, однако получившуюся систему якобы отличает параллелизм, «столь строго преследуемый Государственным Контролем»[756].

Как обычно, доклад начинался с исторической справки. В ней указывалось, что после упразднения поста генерал-адмирала, управление флотом было централизованным, «эта организация отвечала лишь условиям мирного времени, а во время войны Балтийский и Черноморский флоты были подчинены Верховному главнокомандующему», тогда как за морским министром остались функции «главного снабжателя и техническо-хозяйственного заготовщика»[757]. Новое «переустройство центрального аппарата ведомства» началось в ноябре 1917 г., «но, к сожалению, проводилось под влиянием данного момента, что имело вполне законные к тому причины»[758]. Надо отметить, что офицерам Морского Генерального штаба были свойственны увлечение отвлеченными теоретическими схемами, которые они считали образцами научного подхода к управлению, и пристрастие к проповедованию прописных истин. Некоторые фразы этого доклада казались списанными с аналогичного документа десятилетней давности. В 1918 г. В. М. Альтфатер писал: «…отсюда проистекает общее положение, что ведомство, т. е. центральные управления, существуют для флота, а не наоборот»[759]. 13 января 1908 г. первый начальник МГШ контр-адмирал Л. А. Брусилов излагал ту же очевидную идею еще красочнее: «Если будет принято, что Товарищ Морского Министра стоит в высшем положении, чем Начальник Генерального Штаба и чем командующие флотами, то, сравнивая это с человеческим организмом, получим, что внутренние органы как бы имеют большее значение, чем человеческий мозг и конечности, т. е. вся деятельность организма обращается не для достижения внешних целей, а на обслуживание его желудка»[760]. В 1918 г. В. М. Альтфатер продолжал: «Между тем это, казалось бы бесспорное положение, не всегда и не во всех управлениях ведомства и организации его центрального аппарата проведено. Если, вообще говоря, надо признать, что после русско-японской войны центральные управления Морского ведомства и излечились в значительной мере от этой хронической для русской бюрократии болезни, то все же даже до сих пор время от времени такие болезненные явления происходят, причем причина этих явлений, помимо общерусской привычки, до некоторой степени кроются и в организации самого центрального аппарата ведомства»[761].

Основная идея доклада заключалась в увеличении прав и ответственности местных органов, то есть флотов. Центр должен снабжать флоты, но не командовать ими. Точно такую же схему предлагали офицеры МГШ после русско-японской войны.

«Политическая обстановка настоятельно требует в настоящее время, чтобы во главе ведомства стояло бы лицо, облеченное полным доверием правительства и господствующей ныне в стране общественно-политической силы (выделено в документе. – К. Н.)»[762]. Следовательно, во главе морского ведомства должен стоять гражданский политический деятель, «при этом надо заметить, что такое положение уже существует в большинстве стран, имеющих у себя ту или иную форму народовластия (Англия, Франция, США)»[763]. Далее отмечалось, что гражданскому руководителю морского ведомства потребуются советники из числа моряков. Организация таких советников мыслилась В. М. Альтфатером в двух формах: в виде группы помощников («предпочтительнее, но не безусловно») или в виде коллегии. Авторы доклада пришли к выводу, что глава коллегии – политический деятель – должен быть начальником для коллегии, а не только ее председателем, то есть коллегия должна была стать консультативным органом. «Никакого другого решения, сколь-либо отвечающего делу нет и быть не может, раз нельзя при создавшихся условиях перейти к первой системе единовластного главы ведомства с придачей ему ответственных специалистов-техников»[764].

В докладе предлагалось сохранить существующую коллегию НКМД, но дополнить «политиков» в ее составе «техниками», а также придать коллегии более определенные функции. В мирное время она должна была бы нести те обязанности, которые в военное будут распределены между Верховным Главнокомандующим и главой морского ведомства с коллегией[765]. Другими словами, понимать эти предложения можно только как наделение коллегии НКМД полномочиями бывшего морского министра.

Коллегия НКМД должна была получить в мирное время права по статьям 85 (части 11, 30, 34, 35) книги I и 23, 26, 261 книги Х «Свода морских постановлений», руководствоваться указаниями СНК и ВВС, а также особыми правилами. Она должна была получить право распространять на морское ведомство те постановления по военному ведомству, которые не вызывают новых расходов. Предполагалось, что решения в Коллегии будут приниматься большинством голосов, но в решении политических вопросов «техники» не должны были принимать участие. В случае несогласия наркома с коллегией предполагалось выносить спор на решение ВВС и СНК.

«Такое положение безусловно даст возможность, в случае возникновения военного времени, просто, быстро и безболезненно перейти от положения мирного времени, в течение же этого последнего приучить флоты к требуемой от них самостоятельности, а ведомство излечить от стремления командовать флотами до выдачи сапог и штанов отдельным людям и посылки отдельных кораблей включительно»[766].

К докладу прилагалось Временное положение о морском ведомстве[767]. Согласно положению коллегия должна была состоять из двух «политиков», двух «техников» и председателя (наркома по морским делам). Члены коллегии «техники» должны были именоваться «первым (или вторым) военно-морским членом», а «политики» могли бы называться «членами Коллегии НКМД». Как гражданские, так и военные члены Коллегии должны были назначаться СНК, но один из гражданских – по выбору наркома по морским делам. «Первый военно-морской член» должен был отвечать за работу МГШ и личный состав (комплектование, обучение, прохождение службы). В его подчинение должны были войти военно-административные учреждения: МГШ, УЛиСо и УВМУЗ. «Второй военно-морской член» предназначался для руководства техническо-хозяйственной частью, к которой отнесли: ГУК, ГМХУ, ГГУ (условно) и УСЧФ (условно). Канцелярия и архив должны были остаться в непосредственном ведении Коллегии.