Ослепленный яростью, Люк не видел, как за узницей явились двое монахов. Бартоломью взял Люка за локоть и потащил в сторону.
Один из монахов, тот самый, что охранял камеру Мерри, подхватил молодую женщину под руки, в то время как второй приготовился взять ее за ноги.
– Осторожнее! – зарычал Люк и угрожающе надвинулся на монаха, но путь ему преградил Бартоломью. В его глазах светилось предостережение. Тяжело дыша, Люк взял себя в руки.
Но когда монахи понесли Мерри к выходу, Люк последовал за ними. По толпе пробежал шепоток.
– Это, случайно, не Феникс?
– Он самый. Похоже, ведьма поймала его в свои колдовские сети.
Люк придержал двери, чтобы монахи вынесли Мерри из зала, не задев ее о дверной проем.
– Сэр Люк, вы не должны идти за ними, – предупредил его Бартоломью.
– Я не могу доверить Мерри этим людям. А если они уронят ее?
Священник посмотрел на него.
– Прошу прощения, – произнес Люк, пытаясь вернуть самообладание. – Вы можете пойти за ними? Умоляю!
– Хорошо, – согласился Бартоломью. – Но не сразу.
Люк понял. Священник не должен демонстрировать сострадание к обвиняемой. Люк судорожно втянул в себя воздух, стремясь успокоиться. Теперь это давалось ему с трудом.
– Завтрашний день будет для нее более удачным, – пообещал Бартоломью. – Я принял меры, о которых упоминал ранее.
Люк кивнул. Он был благодарен священнику уже зато, что тот бросил тень сомнения на свидетельства настоятельницы Маунт-Грейс. Однако Оуэн и Дональд своими бредовыми россказнями возбудили воображение толпы. Обморок положил конец их свидетельствам.
– Вам нужно отдохнуть, – произнес Бартоломью по-отечески глядя на Люка.
– Нет, у меня есть дела. Спасибо за заботу.
Положив руку на плечо священнослужителя, Люк отвернулся и направился к выходу, но вдруг остановился как вкопанный.
Рубаке из Хелмсли пришлось согнуться, чтобы не ушибить голову о притолоку. Его жена в измятом дорожном платье шла впереди. Младшая сестра Киндра несла на руках Чонси. Все трое двинулись Люку навстречу сверля его взглядами.
– Мы приехали, как только смогли, – пояснил Рубака, и его глубокий голос разнесся по коридору. – Прошу прощения за опоздание.
– Расскажите нам, что произошло, – попросила леди Кларисса.
Люк ознакомил их с подробностями, и мгновение все четверо стояли в безмолвии. Вокруг теснились люди высказывая вслух предположения, что ведьму скорее всего повесят.
– Что теперь? – справилась леди Кларисса у Люка. Ее лицо было бледным, а глаза светились решимостью.
– Я собираюсь встретиться с королем, – ответил Люк. – Мне открылось одно обстоятельство. Возможно, мне удастся заставить Генриха принять сторону Мерри.
– Но почему вы ждали до сего времени? – возмутилась Кларисса, и к ней вернулся нормальный цвет лица. Ее муж в успокаивающем жесте положил ладонь ей на руку.
– Уверяю вас, я не сидел сложа руки, когда у меня забрали Мерри, – ответил ей Люк. – Я разговаривал с епископом, священниками и всеми баронами, живущими поблизости.
Пробормотав извинения, леди Кларисса отвернулась. Возникла неловкая пауза.
Люк понял, что все они сомневались в его преданности Мерри. Его вынудили на ней жениться, и теперь ему представилась возможность избавиться от нее.
– Я всем сердцем люблю вашу сестру, не меньше, чем вы, – заявил Люк. – Я готов на все, лишь бы ее признали невиновной.
Тут Кларисса бросилась обнимать его. Киндра последовала ее примеру.
– Как радостно это слышать! – с улыбкой воскликнула Кларисса. – Я знала, что вы ее любите! Поэтому и попросила с ней обвенчаться.
– Она сделает вас счастливым, – добавила Киндра.
– Да! – произнес Чонси и хлопнул Люка ладошкой по щеке.
Их теплые слова успокоили его душу. Он почувствовал себя членом большой и дружной семьи.
– Мне нужно идти, – заметил Люк.
– В компании не нуждаетесь? – справился Рубака. Просидев чуть ли не неделю в седле, он жаждал активных действий.
Люк с радостью принял его предложение.
– Где вы остановились? – спросил Люк.
– В «Блу инн» на Чаринг-Кросс. Мы первым делом отправились туда, чтобы сменить ребенку пеленки. Надеюсь, Мерри простит нам опоздание.
– Одно ваше присутствие завтра будет для нее поддержкой, – сказал он.
– Почему сегодня все закончилось еще до полудня? – удивилась Кларисса.
– У Мерри был голодный обморок, – ответил Люк. – Но я немедленно приму меры, чтобы подобное не повторилось.
– Пошли, – поторопил его Рубака.
И они направились к выходу. Кларисса и Киндра последовали за ними.
Когда подъехали ко дворцу, Кларисса и Киндра в сопровождении ратников отправились в гостиницу, а Люк и Рубака направились к дворцовым воротам.
– Я был здесь раз десять, но меня не пустили, – сказал Люк.
– Может, ворвемся силой?
Рубака протянул руку к шлему, болтавшемуся на передней седельной луке.
Люк сдержанно улыбнулся.
– Надеюсь, на этот раз нам не откажут.
Рубака вопросительно посмотрел на него.
Как и предсказывал Люк, стража распахнула перед ними ворота. Воины въехали на посыпанную ракушечной крошкой дорожку, ведущую к королевским конюшням, оставили лошадей, после чего в сопровождении нескольких гвардейцев поднялись по лестнице в личные апартаменты Генриха.
По пути Люк рассказал Рубаке о том, что узнал об отравлении деда.
Генрих ждал их, облаченный в красновато-коричневую тунику. Взглянув на Рубаку, он тотчас взошел на помост, чтобы оказаться с ним одного роста.
Люк начал с церемонии представления, но Генрих прервал его, объявив, что помнит Рубаку с их первой встречи, когда исполин присягнул ему на верность.
– Назовите причину вашего визита, – велел Генрих и заложил руки за спину.
Наметанным глазом Люк определил, что король испытывает некоторую скованность.
– Ваше величество, полагаю, уже получили послание от вашего осведомителя из Арундела?
Король не ответил.
– Я не стану ходить вокруг да около, ваше величество, – продолжал Люк. – Ваша кузина пыталась отравить моего деда. Полагаю, вы не желаете, чтобы дело получило огласку.
– Сэр Люк, вы забываетесь! – выпалил он. – Я не пешка, которую можно переставлять по собственному усмотрению. Я ваш суверен, Божьей волей король. Извольте относиться ко мне с должным уважением!
Однако Люк не собирался сдаваться.
– Я уважаю вас, ваше величество, вы справедливый и честный правитель. Но ваша кузина – вероломная убийца, и я предам огласке ее преступление, если вы не исправите то зло, которое она сотворила.
Генрих стиснул челюсти и принялся мерить шагами помост.