положив мне голову на плечо. У меня зазвонил телефон. Высветился номер юриста.
Люси даже не поздоровалась. Она только спросила: «Мел, где ты находишься? Я пыталась до тебя дозвониться. Срочно езжай в Королевский суд на Саутворк. Юрист Финна инициировал внеочередное рассмотрение дела об опеке над Себастьяном и Уильямом».
У меня кровь застыла в жилах от ужаса. Нелл проснулась и начала кричать на водителя, тот развернулся, и мы поехали в суд. Мы опоздали всего на двадцать минут.
Люси извинилась перед нами. Она пыталась отложить слушание, но судья с самого начала был на стороне Финна. Она сказала, как он цитировал заголовки таблоидов. Про мою ночь в городе, которая закончилась кошмаром. Каждая моя крошечная ошибка, каждый шаг, да даже просто мое существование раздувались до неузнаваемости.
Финн знал, что это была ложь. Это всегда было ложью. Но тем не менее он это использовал.
Я отправила Нелл домой на такси и поехала обратно в квартиру. Я ненавижу это место. Оно напоминает мне о той квартире, которую купил мне отец. Я отчаянно хотела жить в доме с садом, но мне ничего не нравилось. Продолжала ли я надеяться на то, что Финн поменяет решение о нашей с ним ситуации? Возможно.
Несмотря на понимание того, как начались наши отношения, тошнота подступала к горлу от его чертова интервью. Несмотря на мои подозрения о его неверности и на то, какими ужасными были последние месяцы нашего брака, когда Финна бесил каждый мой вздох, мне кажется, я все еще держалась за малейшую надежду, что мы найдем способ устроить все так, как было раньше. Ради мальчиков и ради самих себя. Какая же я дура…
Мне не стоило ехать в тот дом. Но мальчики заснули, пока я им читала, а проснулись уже дома с Финном. Наверное, они не понимали, что происходит, и я хотела их обоих крепко обнять.
У дома толпились папарацци. Надо было развернуться, но я растолкала их и постучалась в дом. Игнорировать их выкрики было невозможно. «Правда, что вы потеряли опеку над сыновьями? Мелани, у вас нервный срыв?» Я хотела заорать им, что не знаю. Я слышала, как Уильям кричал откуда-то из дома: «Мамочка приехала!» Финн подошел к двери и, не открывая ее, сказал, чтобы я уезжала, словно была одним из фотографов, надоедливым журналистом, а не матерью его детей, женщиной, которая годами его обеспечивала и ни разу не спросила, на что он тратит время и деньги. Я стучала и стучала в дверь, а папарацци подходили все ближе, и теперь я уже не могла уйти, даже если хотела. Я была словно зверь в клетке, с которого не сводили глаз и дразнили. Я отчаянно хотела войти, и это чувство тикало словно бомба внутри меня, которая вот-вот взорвется. Мне надо было попасть внутрь, уже не ради мальчишек. Я стучала и стучала, умоляла, но Финн не впустил меня.
Затем приехала полиция и оттеснила фотографов на другую сторону улицы. Полицейские были очень любезны. Мужчина и женщина, чьих имен я не запомнила. Какое-то время я посидела на заднем сиденье патрульной машины, приводя себя в порядок. Они постучали в дверь, чтобы поговорить с Финном, но он не ответил, и я поняла, что он ушел через заднюю дверь. Мы очень часто так делали.
Я представила себе, как Финн сидит на диване у брата с пивом в руке, а мальчики играют с деревянной железной дорогой, которую они там держали. В тепле. В безопасности. И я, которая сидела в патрульной машине. Наверное, мне надо было разозлиться, но пронзительная грусть из-за происходящего не оставила места для других эмоций. Как он мог забрать у меня детей? Он правда считал меня неподходящей матерью?
Я поехала домой, налила себе бокал вина и приняла ванну. Я поболтала с Нелл. Она немножко подбодрила меня, сказала, что мне надо собраться и продолжать вести бой. Она права, мой план был именно таким, но сначала мне надо было немного выпить и полежать. Я приняла таблетку занакса. Плохая идея, учитывая мою усталость и бокал вина. Должно быть, от нее я отключилась, потому что больше ничего не помню.
На следующий день я проснулась в этой темнице, голова будто в тумане. Отец ждал меня за столом, на котором стоял ноутбук. Он был сильно обеспокоен. Сказал, что я пыталась покончить с собой, умолял взять паузу, отдохнуть в этом доме. Я посмотрела в окно, на простой сад и свинцовое море за ним, и с легкой душой согласилась.
Я представляла себе, что буду в одиночестве в компании холодильника, забитого любимой едой. Представляла, как буду ранним утром ходить на пробежки вдоль побережья перед тем, как начну удаленно работать, беседуя с Люси и пытаясь организовать новое заседание в суде. Несколько дней, чтобы привести голову в порядок, вдали от Лондона и журналистов. Почему я не обратила внимания на то, что в моей спальне не было двери? Или почему не видела кухню или второй этаж? Почему не попробовала открыть дверь в сад и не поняла, что она закрыта? Или не проверила гардероб и не обнаружила, что он уже забит одеждой, которую купили для меня? Почему я со всех ног не побежала оттуда?
Отец предложил выложить видео на ютуб-канал: «Чтобы твои фанаты не волновались». Я тогда понадеялась, что он ясно мыслит.
После того как я записала видео, отец дал мне две таблетки. Сказал, это парацетамол. Это был не парацетамол. Когда я проснулась, то снова лежала в кровати, а за дверью на раскладном стуле сидела женщина с книгой в руках. Ее глаза бегали по страницам, периодически поглядывая на меня. Во рту пересохло, голова кружилась. Я хотела заорать. За мной наблюдал абсолютно чужой человек. Но все было как в тумане. По-моему, я спросила ее, кто она такая и чем занимается. Она не ответила, но перед тем, как я смогла заорать, или взбеситься, сон снова накрыл меня с головой.
Документальный фильм производства студии Netflix:
МЕЛАНИ ЛЭНГ – УРОДЛИВАЯ ПРАВДА
Интервью были записаны в период с 19 по 22 сентября 2022 года (по прошествии 220 дней с момента исчезновения Мелани)
Лола
Я не хочу сказать, что мы не переживали за Мелани. Конечно, мы за нее переживали. Я просто хочу сказать, что,