— Кто будет строить посмертный дом моему отцу? — вопросил он.
Ильдехай дал знак, и воины подтолкнули вперед шестерых рабов. Этим людям предстояло лечь в курган вместе с вождем.
— Ждите, — бросил Ульбар остальным и вместе с воинами повел рабов к обрыву над морем, где дух отца пожелал упокоить свое тело. Сейчас дух был рядом и беспокойно зудел в ухо. Он боялся, что сын пожелает отомстить, сделает что-нибудь неверно и он будет вечно блуждать в Мире Духов и никогда не найдет дорогу к предкам. Ульбар не отвечал. Он знал, что отведет отца к вратам предков. Мстить он не собирался. И еще он не забыл пока о долге сына, хотя и вырос вне Племени.
Воины окружили рабов, и те начали долбить землю. Когда яма будет готова, в нее опустят погребальные сани, убьют любимых отцовых коней, заколют рабов и рабынь, положат оружие и украшения, еду для дальней дороги и засыплют яму землей. А потом насыплют поверх курган — ровно столько горстей земли, сколько мужей в его народе. Вряд ли курган получится высокий, подумал про себя Ульбар.
Он смотрел на богатые сосуды с медом, мясом и любимыми кушаньями отца, на дорогие ткани и смеялся в душе. Глупцы. Жалкие людишки. Духу, свободному от плоти, все это не нужно. У него нет тела, которое надо питать и ублажать. Но — пусть думают. Пусть делают, как принято.
Он вернулся к телу отца.
Уже разожгли костер для последнего пира, когда вождь будет сидеть со своими родичами, дружинниками и ближними людьми. Шаман на этом пиру обычно говорил от имени духа вождя, отвечая на пожелания и просьбы. Но сегодня Ульбар был не просто шаманом. Он был сыном вождя. Законным сыном. И потому он ничтоже сумняшеся занял место по правую руку от мертвого. Он увидел, как вспыхнул было юноша в шитом золотом кафтане, с выбритым, как у черной кости, черепом, но рослый, как Уль-фангир. Ульбар про себя усмехнулся. Братец, значит…
Ильдехай одернул юношу и что-то зашептал ему на ухо. Можно и не гадать — просит потерпеть, потом, мол, ублюдка прирежем. Ну-ну.
Он сидел на месте наследника и улыбался. Улыбался всем, а люди в страхе отводили глаза. Он пил вино — и не хмелел, потому как злые травы в его крови не давали ему опьянеть. Он ел мясо, жаренные в сале лепешки, мед и сладости, слушал напутствия мертвому вождю, здравицы его сыну (пирующие старались не уточнять — какому именно), и Ульбар благосклонно кивал, искоса поглядывая на сидевшего с каменным лицом полубрата. На Ачин, не скрывавшую своей материнской ненависти.
Играли музыканты, кружились в пляске рабыни, которым предстояло уйти за вождем, лилось вино, и сгущалась в долине темнота — солнце садилось. И вот пришел воин и сказал — яма готова. Пляска прекратилась. Воины окружили рабов и рабынь, подняли на плечи погребальную повозку и понесли к новому кургану. Они шли по земле предков, шли молча опасливо, и юный шаман в душе смеялся над их страхами. Он был тут хозяин. А они шли и с мрачным опасением посматривали на него. Он видел их двойников. Двойники этих людей вряд ли даже во сне далеко уходят, так тесно их души связаны с телом. Жалкие люди. И ощущение того, что он может сделать что угодно с любым из них, все росло и крепло. А почему бы и не попробовать? Почему не испытать пределы своей власти?
Вождя опустили в могилу под истошные вопли Ачин и стенания плакальщиц. Ульбар спокойно смотрел, как в яму ставят приношения, кладут оружие и снедь, как воины молча режут глотки рабам и рабыням. Ночь тихо опускалась на землю, и вокруг ямы загорались факелы. А Ульбар видел, как вокруг светлого круга сбираются духи, ждущие еды — свежих душ мертвых. Но и духи тоже боялись — боялись шамана. Вот и любимый конь лег в яму рядом с хозяином, и свора любимых псов, и соколы…
Он поднял взгляд. На вершине холма на фоне остывающего закатного неба виднелась одинокая темная фигурка. Он понял — мать. Смотрит и ждет. И тогда он улыбнулся и повернулся к воинам и провожатым вождя.
— Отец недоволен. Он говорит — почему та, ради которой изгнал я законную жену, не идет со мной пировать в дом предков? Почему жалкие рабыни провожают меня, а не любимая моя? Или она любит меня меньше их?
Полубрат рванулся было вперед, к помертвевшей Ачин, которая сразу же прекратила рыдать и молча, в животном расе смотрела на Ульбара.
— Или вы будете противиться воле духов? — загремел его голос. — Или хотите, чтобы народ ваш постигла кара из-за одной женщины? Ты этого хочешь, Ачин-огун? Разве не любила ты мужа своего и господина? Или мало было тебе от него в здешней жизни ласк, и почета, и сокровищ?
Воцарилось жуткое молчание. Только факелы трещали и ветер шумел далеко в небесах. Сейчас весы судьбы застыли в хрупком равновесии. Сейчас решится все. Нужно только подтолкнуть, нельзя тянуть больше.
— Убейте ее, — безразлично сказал он. — Ее муж хочет сидеть с ней за одним столом на пиру в доме предков. Иначе дух вождя разгневается.
Старший воин словно завороженный шагнул к Ачин. Медленно, будто воздух вокруг вдруг загустел, как вода, обнажил широкий кинжал и вонзил оцепеневшей женщине в сердце. Ачин вздрогнула, пару раз раскрыла рот, хватая воздух, и осела на землю. Воин поднял ее и положил рядом с вождем. Ульбар поднял взгляд на фигурку на холме. Она почему стояла там, и невозможно было понять, что она думает.
Ульбар кивнул и перевел взгляд на Ильдехая.
— Отец хочет в спутники и его. Он говорит, что не может расстаться с верным советником. Он хочет почтить тебя, черная кость, посадив по левую свою руку среди вождей Уль-фангир.
Глаза их встретились. И во взгляде Ильдехая он прочел, что старый шакал понял, что проиграл. Ульбар внутренне облегченно вздохнул — никто не будет спорить с его властью. Ильдехай презрительно посмотрел на шамана и сам спрыгнул в яму.
— Ты, — глухо приказал он старшему воину, обнажая шею. — Бей.
Голова глухо ударилась о землю, и старый советник лег у ног своего господина. Ульбар отвел взгляд и посмотрел на брата. «Трясись, трясись, ублюдок, — злорадно подумал он. — Я не трону тебя. Сейчас — не трону. Но мы еще встретимся…»
Курган насыпали под утро. И пока воины насыпали землю — ровно столько горстей, сколько в племени мужчин, способных держать оружие, — шаман плясал, обходя растущий курган противусолонь, по границе круга света и тьмы. Он смотрел глазами и здешнего мира, и Мира Духов. Он вел отца, его жену и его советника в селение предков. Он поднимался к холмам Верхнего Мира, пока на его пути не встал страж дороги в селение предков, и дальше Ульбар не пошел.
На рассвете он стоял у выхода из долины и смотрел, как в белой степи в розовом мареве пробуждающегося солнца уходят люди мира живых. Последний всадник вдруг отстал от отряда и быстро поскакал обратно. Ульбар прищурился, заранее зная, кто это может быть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});